В коридоре райотдела Ветров встретил Басова. Тот был злой и хмурый. Увидев Ветрова, проворчал: — Где же запропастился этот февралик? — Неужели никаких сигналов? — Вчера появился в районе Слепянки, видели, как по пустырю шел, а потом как сквозь землю провалился. — На пустыре, говоришь, видели? — встрепенулся Ветров. — А знаешь, что он там может в самом деле сквозь землю провалиться, вернее, спрятаться? — Где? — внимательно глянул на Ветрова Басов. Ветров улыбнулся: — Давай заключим джентльменское соглашение. Если найдем сегодня его, то ты завтра полностью подключаешься ко мне. Ну как — согласен? — Конечно, согласен. — Хорошо! Встречаемся здесь в двадцать один ноль-ноль. Не забудь прихватить фонарь и пригласи трех-четырех внештатников. Ветров хорошо знал район Слепянки. На пустыре, где вчера видели психически больного, было много колодцев теплотрасс, проходящих под землей, и этот тип наверняка ночевал в них. Басов пришел в милицию недавно и об этом не знал. Ровно в девять вечера Ветров, Басов, четверо молодых парней — внештатных сотрудников — и два врача направились к пустырю. Они поднимали одну за другой крышки колодцев и спускались вниз, проверяя, нет ли там беглеца. Им бы начать поиск с другой стороны, а то пришлось проверить более двадцати колодцев, прежде чем в последнем не увидели разыскиваемого, который спал безмятежным сном. Его доставили в отдел. Скоро стало ясно, что этот больной человек к убийству не причастен. Ветров пришел в институт, где работала Таня Носова. В институте только и было разговоров о случившемся. В кабинете секретаря парткома его уже ожидала подруга Тани — Ельцова Ольга, черноглазая круглолицая девушка. Игорь поздоровался с ней за руку: — Вы извините, Оля, что отрываю вас от работы. Я понимаю, вам сейчас не до разговоров, но вы были близкой подругой Тани и можете оказать нам большую помощь. — Ну что вы. Я ведь все понимаю, — ответила Ельцова. Голос у нее был тихий, немножко нараспев. — Но я не знаю, чем вам помочь. — Скажите, с вами Таня была откровенна? — Да, мы ничего друг от друга не утаивали, да и дружили еще с первого курса. Вместе и работать пошли сюда. — Она ничего не рассказывала о своих тревогах, беспокойствах или, может, боялась кого-нибудь? — Нет, об этом она не говорила. — Что вы знаете о ее семейной жизни? — Знаю, что вышла замуж за Евгения шесть лет назад. Жили неплохо. Правда, ее беспокоило, что муж не ладил с ее тетей, у которой они жили на квартире. — Скажите, а Таня любила Евгения? — Мне кажется, любила. Только вот в последнее время несколько раз жаловалась, что он изменился, стал жаден, особенно когда дело касалось денег, грубил ей часто. Однажды Таня пришла на работу в слезах. Я спросила, что случилось, она не ответила. Но потом, когда немного успокоилась, рассказала, что Евгений ругался с ее тетей, а когда Таня вмешалась и попросила, чтобы он прекратил безобразничать, обозвал ее плохими словами. Я знаю, что после этого Таня почти неделю с ним не разговаривала, но потом он извинился, все стало на свои места. — Таня вам не рассказывала о причинах ссор между мужем и Горанской? — Говорила, что они не любят друг друга, но из-за чего — не рассказывала. — Оля, а как лично вы смотрите на него? Ельцова задумалась. Затем тихо сказала: — Он какой-то разный. Бывает хорошим, а иногда странным, каким-то непонятным. Старалась с ним говорить, но он обычно отмалчивался. — Таня вам не рассказывала, в какое время он приходит домой? — Был такой разговор. Месяца два-три назад. Она, смеясь, сказала, что муж ей, видимо, изменять стал, так как несколько раз приходил домой далеко за полночь. Я тогда упрекнула ее в поспешности выводов, и на этом разговор закончился. Таня его больше не начинала. На этом беседа прервалась, и Ветров, поблагодарив Ельцову, ушел. Но не успел он выйти из здания, как его догнала Ельцова. — Товарищ лейтенант, извините, но я вспомнила, как Лариса Дубасова рассказывала, что в день, когда убили Таню, она видела ее мужа около парка Челюскинцев. — В какое время? — Я не знаю, об этом она не говорила, — Где можно найти Дубасову? — Она работает в нашем институте, только в другом отделе. Если хотите, могу разыскать. — Помогите, Оля. Они поднялись на третий этаж, и Ельцова, оставив Ветрова в коридоре, скрылась за дверью под номером сорок три. Через минуту она вышла с высокой светловолосой девушкой. — Вот, знакомьтесь! Это и есть Лариса Дубасова, — и, улыбнувшись, сказала: — Я ее предупредила, что вы из уголовного розыска. Оставляю вас одних, если не возражаете, и пойду работать. Ветров поблагодарил Ельцову, обратился к Дубасовой: — Оля говорила, что вы на этих днях видели мужа Тани Носовой? — Да. — Расскажите, когда это было. — Как раз в тот день, когда убили Таню и ее тетю. Мне надо было к двенадцати часам попасть на прием к зубному врачу. В одиннадцать я отпросилась с работы и решила немного пройтись пешком. Погода была великолепная, солнечная, и я свернула в парк Челюскинцев, пошла по аллее, которая тянется вдоль проспекта. Кончился парк, и я начала выходить по тропинке на проспект. Смотрю — а на пустыре, между парком и детской железной дорогой, муж Тани стоит. Я еще хотела окликнуть его и пошутить, что весна на него действует, но потом передумала. Видно, человеку хочется одному побыть. — В какое время это было? — спросил Ветров, а сам подумал: «Носов говорит, что в одиннадцать он уже уехал». Девушка уверенно ответила: — Было без пятнадцати двенадцать. Я как раз посмотрела на часы и прикинула — хватит ли мне пятнадцати минут, чтобы дойти до поликлиники, сдать пальто в гардероб и подняться на третий этаж к зубному врачу. — Лариса, вы не ошибаетесь? Вы его хорошо знаете? — Что вы! — улыбнулась девушка. — Женю хорошо знаю, мы довольно часто встречались, я у них дома бывала, точно, он был. — Он просто стоял или, может, ждал кого? — Трудно сказать, но мне показалось, что он от нечего делать остановился. Помню, даже бросил что-то в воду: там лужа большая от талых вод образовалась. Девушка рассказала Ветрову, как был одет Носов. Лейтенант попросил ее зайти после работы к следователю прокуратуры Савичу, попрощался и ушел. «Что же получается? — думал Ветров. — Носов говорит, что уехал в Борисов в одиннадцать, а сорок минут спустя появляется на пустыре. Странно! Что ему там делать? Может, кого-нибудь поджидал? Девушку, например? Нет, это надо тщательно проверить», — решил Ветров. Лейтенант воспользовался телефоном-автоматом, коротко сообщил Савичу об услышанном и предупредил, что к нему приедет Дубасова. После этого Ветров направился к Василевскому, у которого после приезда из Борисова был в гостях Носов. Василевский жил далеко, а Ветров торопился. Пришлось брать такси. Ветров знал, что Василевский болен, получил больничный листок и должен находиться дома. Так оно и оказалось. Дверь открыл хозяин. Ветров представился, рассказал, с чем связан его визит, и спросил: — Виктор Иванович, расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с Носовым. О чем у вас шел разговор? Василевский смущенно взглянул на лейтенанта: — Видите ли, я немного приболел, и врачи заставили сидеть дома. Он явился как-то неожиданно. Я даже спросил, как он узнал, что я дома. А Носов пошутил: «Об этом все газеты пишут». Принес он бутылку водки, ну и решили мы по маленькой пропустить. Я, что было под рукой, приготовил закусить. Посидели мы за столом и где-то за часик оприходовали эту бутылку. — О чем вы говорили? — Он, как вошел, что-то много говорил, даже непривычно был разговорчив. Но, когда сели за стол и выпили по первой, настроение у него изменилось. Стал молчаливым, задумчивым. Видно, душа почувствовала неприятность. Взял со стула игрушечную машинку, которую от родителей привез, и говорит: «Вот дочке привез ее любимый автомобиль, да не знаю, нести ли его ей? » — Скажите, а руки он мыл?