Я внимательно вглядывался в лица. Брекстон казался неожиданно веселым. У меня мелькнула мысль, не удалось ли ему придумать себе алиби? С другой стороны, Клейпул явно страдал. Смерть Милдред он воспринял куда болезненней, чем остальные. Меня в нем что-то беспокоило. Он мне не нравился, но почему — я не понимал. Может быть, виною этому были его странные отношения с сестрой… Но это уже меня не касалось. Поведение мисс Ланг вполне соответствовало настроению остальных. Ее хихиканье разносилось над столом, как бледная пародия на крики валькирий, а миссис Виринг время от времени пьяно кивала, находясь уже в потустороннем состоянии. Ренден взирал на все это широко раскрытыми глазами, явно пытаясь обнаружить убийцу; общее возбужденное состояние на него не действовало. Все это было похоже на последнюю ночь перед концом света. Даже я в конце концов немного опьянел, хотя и намеревался сохранить ясную голову, чтобы иметь возможность наблюдать за всеми. К сожалению, за чем именно наблюдать, я не знал. Пить кофе мы перешли в гостиную. Рассеянно болтая с племянником хозяйки о Гарварде, я заметил, как через холл осторожно прошел Гривс. Меня заинтересовало, что ему понадобилось. — А убийца действительно вас ударил? — неожиданно спросил Ренден, прервав меня посреди сентиментальных воспоминаний о старых временах, когда еще были живы Теодор Спенсер, Дельмор Шварц, да и другие гиганты толпами бродили по университету. — Да, — коротко ответил я, так как уже устал описывать то, что со мной произошло. — Но это означает, что вы обладаете определенной информацией, которую он хотел бы уничтожить. Ренден выражал свои мысли примерно так же ясно, как большинство историков. — Меня? Или информацию? — По-видимому, и то и другое. — Как знать? — пожал плечами я. — Во всяком случае, он зря потратил время, — я ничего не знаю. — Это действительно очень интересно. — Его глаза сверкали из-под очков в тяжелой оправе. — Возникает еще и психологическая проблема. Возникшие отношения являются… Я постарался сбежать, едва позволили приличия. Я сказал миссис Виринг, что устал и хотел бы пораньше лечь; она согласилась и заметила, что просто чудо, что я не почувствовал себя хуже, учитывая удар… В холле я обнаружил Гривса. Тот с задумчивым видом сидел в маленьком кресле у телефонного столика с клочком бумаги в руке. — Вы уже готовы кого-то арестовать? — шутливо спросил я. — Что? О… сегодня ночью вы снова собираетесь уйти? — Да, и хотел спросить, нет ли у вас возражений. — Я не могу остановить вас, — печально буркнул Гривс. — Хотя сделайте одолжение — не говорите никому, что здесь произошло. — Не вижу почему. Газеты и так полны подробностей. — Они полны и всяческих других историй. Сегодня ночью на дежурстве будет двое полицейских, — добавил он. — Надеюсь, этого окажется достаточно. — Не забудьте запереть свою дверь. — У убийцы может быть ключ. — Один из наших парней будет дежурить на лестничной площадке. Его задача — следить за вашей комнатой. Я расхохотался. — Вы в самом деле думаете, что в доме, где дежурят двое полицейских, что-то может случиться? — Никогда нельзя сказать наверняка. — Вам так и не удалось найти каких-нибудь улик? — Да, верно, — ответ оказался неожиданно откровенным. — Но мы знаем, что нужно делать. — Поскольку я служу для вас приманкой и одновременно — корреспондентом «Глоуб», не могли бы вы сказать мне, что собираетесь делать? — Этого, мистер Саржент, я не скажу вам ни за что на свете. — И когда же вы собираетесь арестовать убийцу? Ведь скоро заседание большого жюри. — Да, в пятницу. Ну, мы надеемся успеть. — А обвинительное заключение уже готово? — Возможно. Скажите, мистер Саржент, вам не приходилось играть в бумажные куклы? Вопрос меня совершенно ошарашил. — Куклы? — Я удивленно посмотрел на него. — Или, быть может, у вас есть альбом для вырезок? — У моей секретарши есть альбом для вырезок… но при чем здесь это? — Тогда вот эта штука должна вас позабавить, особенно с учетом наших предыдущих разговоров. — Он протянул мне лист бумаги. На обычный лист писчей бумаги были наклеены буквы, вырезанные из газетных заголовков. Все они были разных размеров и складывались в надпись: «Брекстон — убийца». — Когда вы это получили? — Я нашел вот здесь сегодня утром. — Гривс показал на телефонный столик. — Записка лежала под книгой, перевернутая надписью вниз. Даже не знаю, почему я ее перевернул… Она походила на случайный обрывок бумаги. — Значит, она адресовалась не вам? — Она вообще не предназначалась никому конкретно. Ее просто положили на стол, где обнаружить ее мог любой. Очень странно. — А как насчет отпечатков пальцев? Он с сожалением посмотрел на меня. — После Диллинджера никто не оставляет отпечатков пальцев. Слишком много фильмов наснимали на эту тему. Теперь все носят перчатки. — Интересно, почему в записке ошибки? — Просто некоторые буквы не часто встречаются в заголовках… Вы же видите, что все остальные буквы взяты из заголовков. Правда, я еще не выяснил, из какой газеты. — И как вы думаете, кто ее здесь оставил? — Вы. — Он холодно смотрел на меня. Я снова расхохотался. — Если бы я считал, что Брекстон — убийца, то просто сказал бы вам. Гривс пожал плечами. — Не морочьте мне голову, здесь торчат ваши уши, мистер Саржент. — Тогда зачем мне было держать все это в тайне? — Я этого не знаю… пока. Теперь я рассердился. — Я не знаю ничего, чего бы не знали вы. — Возможно, но я убежден: убийца полагает, что вы что-то знаете. И хочет вывести вас из игры. А теперь, пока не стало слишком поздно, скажите, что вы видели в воде. — Какой же вы упрямый, — вздохнул я. — Могу лишь снова повторить, что ничего не видел. Еще могу сказать, что я не посылал вам этой записки, это должен был сделать кто-то другой… кто знает, что случилось на самом деле, или просто хочет бросить тень на Брекстона. На вашем месте я бы разыскал автора записки. Сам я был убежден, что след неминуемо приведет к жаждущему мести Клейпулу. Гривса же более всего занимала собственная теория. Я не имел ни малейшего представления, в чем она состояла. Но его волновала моя безопасность, и это меня тронуло. — Должен предупредить, мистер Саржент, что если вы не скажете всей правды, всего, что знаете, я снимаю с себя ответственность за возможные последствия. — Вроде моей внезапной смерти? — Вот именно. У меня возникло чувство, что меня списали со счетов. Не очень приятное чувство.