Затем, улыбнувшись, Спектор сунул монету в карман. – Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал он. – У меня есть новости, – заговорил Флинт. – У меня тоже. – Я первый. Алиби Уивера разбито вдребезги. Он утверждает, что пережил одну из своих «диссоциативных фуг» во время ужина с издателем. Издатель говорит, что тот выскочил из ресторана, словно в трансе. Спектор задумчиво грыз ноготь большого пальца: – Да, я так и подумал. – Что вы имеете в виду? Да это разваливает все дело! Если Уивер не может доказать, где он был, он легко мог отправиться в Доллис-Хилл, с фугой или без нее. – Да… но как он попал в кабинет? Флинт открыл рот и снова его закрыл. – Я думаю, пришло время, – продолжил Спектор, – разобраться с проблемой запертой комнаты. – А что насчет Уивера? – Уивер подождет. Если он даже не смог придумать внятное алиби, мне трудно поверить, что он мог организовать гениальное исчезновение из комнаты, которая была закрыта изнутри. Флинт тихо вздохнул: – Возможно, вы в чем-то правы. Спектор начал свой рассказ: – Итак, наш общий друг мистер Джон Диксон Карр провел довольно полное исследование проблемы запертой комнаты в своей книге «Человек-призрак». Сегодня утром я воспользовался возможностью – а также кратким визитом к Бенджамину Тизелу, – чтобы перечитать соответствующий раздел. В нем Карр предлагает нам семь лазеек. Давайте посмотрим… Во-первых, смерть от несчастного случая. Иными словами: что, если Ансельм Рис перерезал себе горло по неосторожности? Возможно, его рука соскользнула с ножа для писем, когда он просматривал дневную почту. Маловероятно, но не невозможно при соответствующих обстоятельствах. Тем не менее, я думаю, мы можем отбросить эту версию, не так ли? Во-вторых, жертву могут склонить к самоубийству с помощью какого-то наркотика. Или гипноза. Хотя я не хочу полностью исключать эту возможность, и, конечно, у вас еще нет отчета о вскрытии тела доктора Риса, я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что решение лежит в иной плоскости. В-третьих, что, если в комнате используется какая-то механическая ловушка? Например, лезвие бритвы на пружине. После всестороннего обыска комнаты мы знаем, что можем это исключить. Там нет никаких уловок или скрытых панелей. В-четвертых, самоубийство, подстроенное так, чтобы выглядеть как убийство. Это решение, предложенное Лидией Рис, поэтому я не буду останавливаться на нем здесь. В-пятых, убийца выдает себя за жертву после того, как убил ее, создавая путаницу относительно времени смерти. Это возможно, ведь Олив Тернер слышала доктора через дверь после того, как его посетитель покинул дом. Она его не видела. И поэтому возможно, что голос, который она слышала, на самом деле принадлежал убийце. Но это не поможет нам установить личность убийцы или посетителя, а также объяснить, как убийца смог бесследно покинуть комнату. В-шестых, убийца мог напасть на жертву, не заходя в комнату. Р. Остин Фриман и его доктор Торндайк[4] рассмотрели интересный пример такого стечения обстоятельств. Но я не вижу, как это можно применить к делу Риса. Разве что у убийцы был какой-то лук и стрелы, к которым могло быть прикреплено лезвие? Седьмое – и последнее: жертва еще жива в тот момент, когда ее обнаруживают. Она просто выглядит мертвой. Ее вырубили или накачали наркотиками. Уже после обнаружения ее убивают. Опять же в нашем случае это невозможно. Рис был наполовину обезглавлен, и поэтому не было никаких сомнений в том, что при обнаружении он наверняка был мертв. Таковы критерии запертой комнаты, изложенные в книге мистера Карра. – И что же нам остается? – спросил Флинт. Он понятия не имел, кто такой этот Карр, но парень звучал как подходящий подозреваемый в этом грязном деле. – Пища для размышлений, вот и все, – ответил Спектор. – Нам нужно быть методичными. Насколько я могу судить, есть еще две проблемы, которые нам нужно решить, прежде чем мы продвинемся вперед в разрешении загадки запертой комнаты. – Всего две? Спектор кивнул: – Первая – это проблема абсолютного алиби. Не существует абсолютного алиби, хотя некоторые из наших ключевых игроков довольно близки к нему. Мы знаем, что Флойд Стенхаус был у себя в квартире. Откуда мы это знаем? Потому что персонал может подтвердить, что он не выходил из нее. Еще есть такая мелочь, как телефонный звонок, который он совершил в кабинет доктора прямо перед убийством. Это подтверждается телефонной станцией и фрагментами разговора, который Олив Тернер слышала через дверь. – Кто следующий? Делла Куксон. Множество свидетелей уверяют нас, что она, несомненно, присутствовала на представлении «Мисс Смерти», а также что оттуда она отправилась на вечеринку к Бенджамину Тизелу, на которой я тоже присутствовал. Есть еще маленький вопрос об украденной картине, который мы обсудим отдельно. Мы знаем, что она ушла с вечеринки около одиннадцати тридцати в состоянии некоторого расстройства. Мы также можем предположить, что оттуда она направилась прямо к дому доктора. Через пятнадцать минут она подъехала к парадной двери дома Рисов, после чего ее приняла Олив Тернер. Это оставляет ей мало времени, чтобы войти в дом и выйти оттуда, совершив ужасное убийство и не оставив ни малейшего следа крови на своем шелковом коктейльном платье. Наш третий подозреваемый – Лидия Рис. Мы знаем, что она ездила на ужин в «Савой», а оттуда в клуб «Пальмира». Откуда мы это знаем? Потому что Маркус Боуман сказал нам об этом. Точно так же она обеспечивает его алиби. Но не только это – у нас также есть свидетельства персонала «Савоя», такси, которое доставило пару в «Пальмиру», а также нескольких официанток клуба. Я с опаской отношусь к парам, у которых взаимное алиби, но, возможно, мы можем принять их невиновность как данность, основываясь на свидетельствах очевидцев и на том факте, что и «Савой», и клуб «Пальмира» находятся в нескольких милях от дома Риса. Итак: мы подошли к Клоду Уиверу, романисту, известному своими диссоциативными фугами. Хотя он очень старался, ему не удалось дать надежное алиби. Издатель не желает его подтверждать, а жена не в состоянии это сделать. Это приводит нас к, казалось бы, неизбежному выводу: только Уивер мог убить Ансельма Риса. Улики сугубо косвенные: ничто не указывает на вражду между ними двумя. Есть только тот факт, что Уивер не может объяснить, где он находился в ночь убийства. Но если он действительно это сделал и учтите, я говорю «если», то это оставляет нам еще одну, казалось бы, неразрешимую загадку. А именно: как он смог войти в дом и выйти из него незамеченным? Но есть еще один аспект этой загадки, о котором я забыл упомянуть. Это загадочный посетитель, которого видела только Олив Тернер и который явился к доктору на таинственную последнюю консультацию. Что мы знаем об этом посетителе? Только то, что это был человек, с которым Олив никогда раньше не встречалась и который, похоже, стремился скрыть свою личность. Этого человека доктор знал или, по крайней мере, ожидал, потому что он сказал Олив, чтобы она была готова к его приходу в тот вечер. Но мы не знаем, о чем они говорили. Все, что мы знаем, это то, что посетитель ушел до убийства и до телефонного звонка от Стенхауса. Так имеет ли присутствие посетителя отношение к убийству или нет? Кроме Деллы Куксон, ни один из двух других пациентов не был замечен приходящим или уходящим через парадную дверь. Не было замечено и никого другого, кроме незнакомца. Это означает, что убийца, скорее всего, проник в дом через французское окно в кабинете доктора. Но это невозможно по двум совершенно определенным причинам. Первая – ливень. Дождь начался сразу после девяти часов, задолго до убийства, и поэтому на месте убийства была бы аккуратная дорожка следов, указывающая на путь проникновения убийцы. Второе – французское окно было заперто изнутри. Откуда мы это знаем? Потому что Олив Тернер попробовала его открыть, когда вошла в комнату, и Делла Куксон тоже. Кроме того, ключ был в замке изнутри. Значит, убийца не мог войти этим путем, если только у него не было средств стереть свои следы и каким-то образом закрыть замок снаружи. Я правильно все резюмировал? – Да. – Хорошо. Давайте перейдем к делу. Убийца не мог уйти через дверь, потому что его увидели бы и Олив, и Делла. Он не мог уйти через окно, потому что его следы в грязи были бы заметны, к тому же окна были заперты изнутри. Мы определили время убийства коротким пятиминутным промежутком между телефонным звонком от Флойда Стенхауса и временем, когда Олив ворвалась в комнату. Люди, куда более сведущие, чем я, рассуждали об убийстве в закрытой комнате, но для наших целей позвольте мне изложить несколько основных концепций, применимых к нашей конкретной проблеме. Конечно, вся суть в иллюзии. Вопрос в том, чтобы определить, в чем заключается эта иллюзия. Пункт первый: дверь вовсе не была заперта, а просто казалась таковой благодаря какой-то хитрости. Возможно, она была подперта снаружи. Это проще осуществить с засовом или задвижкой. Например, мы все знаем способ с кубиком льда, который, будучи помещенным между засовом и защелкой, медленно тает, пока засов не опустится на место после того, как убийца покинет комнату. Аналогичным образом струны или проволока могут быть использованы для закрытия засова снаружи и затем либо перерезаются лезвием, либо сжигаются зажигалкой или чем-то еще. В нашем случае это невозможно, потому что засова нет. Это самый обычный ключ в замке. Аналогично с французским окном: ключ был в замке. Так как же это можно было сделать? Возможно, с помощью магнита? Это требует дальнейшего изучения. Пункт второй: присутствовал обман относительно времени, и убийство на самом деле было совершено либо до, либо после указанного отрезка. Это, конечно, невозможно в нашем случае по двум причинам. Во-первых, мы знаем, что Рис был жив несколькими минутами ранее, потому что мы слышали его телефонный разговор со Стенхаусом. Стенхаус подтверждает это. И конечно, он не мог быть убит после этого, потому что смерть от лезвия бритвы ни с чем не спутаешь. Единственный способ, которым можно было такое провернуть, – это использовать его голос в записи, чтобы дать понять, что Рис жив, в то время как на самом деле он был убит некоторое время назад. Но у нас есть и записи телефонных разговоров, которые устанавливают время и продолжительность звонка, и показания Стенхауса, которые устанавливают, что Рис был жив в указанное время. И кроме этого, нет никаких признаков какого-либо записывающего оборудования в комнате, которое могло бы быть использовано для осуществления такого трюка. Однако все это – повод для размышлений. Пункт третий: возможно, убийца вообще не выходил из комнаты? Случались и более странные вещи. И мы все знаем о печально известном деревянном сундуке, в который легко поместился бы человек. Вот только сундук открыла Олив, и было установлено, что в нем никого не было. Комната была пуста. Так куда же он делся? Это подводит нас к четвертому вопросу: что, если его вообще не было в комнате? Известны случаи, когда убийства происходили в запертой комнате из какого-то внешнего места. Обычно это была смерть от огнестрельного оружия, например, когда пистолет приводится в действие на расстоянии. Я думаю, в частности, о рассказе Мелвилла Дэвиссона Поста – возможно, вы знаете его? Но осуществить такое было бы практически невозможно при том способе, который использовали для убийства Риса. Тут нужно было личное присутствие. Но пятый пункт предлагает нам потенциальное решение: что если жертву каким-то образом подтолкнули к самоубийству? Это можно сделать с помощью хитрости. Если, например, устроить жертве хитроумную ловушку, чтобы ее задушить или пырнуть ножом. Вспомните Уилки Коллинза и его странную кровать[5]. А что, если это было вовсе не убийство, а странный случай самоубийства, который свидетели приняли за убийство? Человек мог перерезать себе горло бритвой. Если бы он был достаточно зол или безумен, он бы даже смог нанести себе такие повреждения, какие нанесли Рису. Но это порождает еще больше загадок. Если Рис покончил с собой, что случилось с оружием? Мы знаем, что оружием была бритва, а бритвы сделаны из металла. И мы не можем избежать того факта, что комнату обыскали и не нашли ни бритвы, ни следов бритвы. – Ну вот, – вставил Флинт, – вы изложили суть проблемы. Теперь как насчет того, чтобы предложить решение? – Принцип бритвы Оккама гласит, что решение, требующее наименьшего количества догадок, скорее всего, будет правильным. – И какое же это решение? Спектор по-лисьи улыбнулся. – Давайте продолжим рассматривать задачу методично. – Он разложил три карты лицевой стороной вниз. Затем перевернул первую карту, которая оказалась королевой червей. – Делла Куксон. Ни о каком мотиве речи не идет. Но она присутствовала на месте преступления, и мы знаем, что она пытается что-то скрыть от нас. Он перевернул следующую карту – бубновый валет: – Флойд Стенхаус. Мотив не определен. Но у него не было возможности, потому что мы установили алиби на время убийства. Затем последняя карта – король бубен: – Клод Уивер. Мотив также неопределенный. Но у него была возможность, и он уже однажды солгал нам о своем местонахождении в ночь убийства. Ах! Но, конечно, – воскликнул он, доставая из нагрудного кармана пару карт, – я кое-что забыл! Он положил эти две дополнительные карты рядом с остальными, показав, что это пара джокеров: – У нас есть наши джокеры: Маркус Боуман и Лидия Рис. Они обеспечивают собственное алиби, но в то же время Олив Тернер сразу бы узнала, если бы кто-то из них был в доме той ночью. Кроме того, мы знаем, что они были на другом конце Лондона в то время, когда все это произошло. – Вы никогда не думали, – перебил его Флинт, – что Олив Тернер может покрывать Лидию? – Зачем ей это? Мы говорим не о какой-то старой семейной прислуге. Олив проработала в доме Рисов всего несколько месяцев. У нее не было никакой связи с Лидией, по крайней мере, ничего, что могло бы придать смысл защите от обвинения в убийстве. Нет-нет, Флинт, это наши джокеры. Аномалии. И, конечно, последняя, но не по важности… – Тут он засунул руку в карман брюк и достал последнюю карту и положил ее рядом с джокерами. Она была без масти, просто с оттиснутым знаком вопроса. – Перед нами тот самый безликий посетитель, которого никто с тех пор не видел и не смог опознать. Затем он взял шесть карт и начал их тасовать. Глава XI. Человек-змея разоблачен Когда чуть позже они расстались, Флинт был явно удручен результатами лекции Спектора. Но сам Спектор выглядел неожиданно воодушевленным. Он сказал Флинту, что направляется в «Гранат», чтобы попытаться выудить какую-то информацию у Деллы Куксон. Однако это была лишь полуправда: по дороге он заехал к Рисам, чтобы проконсультироваться с Лидией. Она расположилась в кабинете покойного отца и сидела за его столом, когда Олив Тернер проводила Спектора внутрь. На ней были очки с толстыми стеклами, и она корпела над увесистой книгой. – Добрый день, мадам, – поприветствовал ее Спектор, незаметно осматривая комнату. Лужа крови, как он заметил, была прикрыта неприметным мохеровым ковром. – Мистер Спектор, – отозвалась она, с трудом оторвавшись от книги. – Пожалуйста, присядьте. Спектор устроился на диване и сказал: – Я хотел бы узнать ваше профессиональное мнение кое о чем, мисс Рис. – Продолжайте. – Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о «состояниях фуги». Этого она явно не ожидала. Она на мгновение задумалась. – Состояние фуги – это фрагментация памяти. Дистанцирование между собой и своим сознанием. С точки зрения человека он может полностью отключиться, а затем прийти в себя в нужный момент. – Может ли этот гипотетический человек в состоянии фуги делать вещи, которые он не стал бы делать в обычной жизни?’