Я знаю, что это не обычный сон. И это не еще один кошмар с перерезанными горлами и блестящими внутренностями. Каким-то образом я знаю: это мой шанс, может, мой единственный шанс, реальный или воображаемый, снова поговорить с тобой. После того как сон пройдет, ты исчезнешь навсегда. Я жду, когда ты заговоришь. Вот и все. Пожалуйста. Скажи хоть что-нибудь, сестра. ________________ Лена добралась до Магма-Спрингс под ядовито-оранжевым небом. Автострада была забита беженцами, двигавшимися на восток, и пожарными, направлявшимися на запад. Она доехала до знакомой, посыпанной гравием парковки, которой пользовались посетители небольшого кафе «Магма-Спрингс» в одноименном городишке и автозаправочной станции «Шелл». Серым пеплом уже усыпало окна, словно начался апокалипсический мороз. Она захлопнула дверцу «Тойоты», заперла ее. Это была привычка, она действовала на автомате – зачем запирать, если окна выбиты? Лена вошла в кафе и увидела, что на ее столике все осталось так, как было. Запись шла, и все уже было загружено в облако, как она и планировала. Связь не прерывалась. Файл МР4 записывался три часа и девятнадцать минут, а потом Райсевик уничтожил передатчик. К завтрашнему дню о двух убийцах, которых она убила, будут говорить во всех новостях по всей стране. Женщина за стойкой смотрела по телевизору новости о лесном пожаре и даже не подняла голову, когда вошла Лена. Она только с отсутствующим видом спросила, как идет работа над проектом. – Отлично, – ответила Лена. – Хотите что-нибудь? – Нет, – но потом Лена передумала. – Мороженое с сиропом, орехами и фруктами. Женщина нырнула в кухню, а Лена заметила на стене газетную вырезку в рамочке. Местному патрульному вручили награду. Она узнала улыбку Райсевика, только на этой фотографии он был моложе. Она внимательно осмотрела его лицо, белые зубы, прищур, какой обычно бывает у героев в кино, и задумалась: к тому времени, как делали эту фотографию, от скольких тел он уже избавился? Что Кэмбри в нем нашла, в этом Отвратительном Парне № 18? Он что, стал еще одним жуком, которых она собирала в банку? Кэмбри ей никогда не ответит. Если ад существует, то она, вероятно, там. Или она вообще исчезла. Что хуже? Со столешницы на Лену смотрел динозавр Боб. Она сама его сегодня нарисовала, когда ждала Райсевика. Теперь из сумки она достала ручку и стала его счищать, сильно царапая поверхность. Мысленно она снова вернулась на мост Хэйрпин, на эту проклятую Шпильку, и к динозавру, нарисованному на сиденье в патрульной машине Райсевика – еще одна нестыковка. Но она знала, что Райсевик был прав, хотя при этой мысли у нее сжималось сердце: динозавра Боба знали все: он был героем старого мультфильма, который показывали по телеканалу. Нарисовать его мог кто угодно. Ей принесли мороженое. Лена съела три ложечки, а потом у нее заболел шатающийся зуб и заныли десны. Шоколадный сироп оказался жидким. Все по вкусу напоминало кровь. У нее снова скрутило живот, и она уронила ложку. У нее горели щеки, глаза наполнились слезами. Официантка наблюдала за ней, застыв на месте. Она не ушла. Лене потребовалась минута, чтобы понять почему – ведь у нее же сломан нос, на одежде и волосах засохла кровь, а левый глаз опух и стал синим. – Вы можете позвонить в полицию? Официантка кивнула и побежала к стойке. Лена ждала. Из кобуры она достала пустую «Беретту», разобрала ее, хотя и не полностью, и положила смазанные маслом черные части на столешницу. Затем она села на кисти рук и задумалась, любила ли она когда-нибудь свою сестру на самом деле или она любила ее образ? Но имеет ли это значение, если человека больше нет? Она уставилась прямо перед собой, на сиденье напротив, пока ее глаза не перестали что-либо видеть – все поплыло. ________________ Ты тоже смотришь на меня. В твоих глазах стоят слезы, ты кривишь губу, но вначале я не узнаю это выражение лица – я никогда не видела его у тебя раньше. Стыд. Глубокое, болезненное унижение. От этого разрывается сердце. Я вижу, что почему-то ты боишься меня. Того, что я могу о тебе подумать. Я спрашиваю у тебя, что случилось. Ты не отвечаешь. Резко отворачиваешься, моргаешь, слезы брызгают из глаз, а ты смотришь на реку Якиму. Я все равно не понимаю. Касаюсь твоего плеча. Ты качаешь головой, твои мокрые волосы мотаются из стороны в сторону. Ты продолжаешь смотреть прямо перед собой, на воду, которая чуть не поглотила тебя навсегда, на противоположный берег и дальше. Ты раскрываешь губы и наконец говоришь, слова вылетают между дрожащими зубами вместе с легким дыханием: – Действуй, Лена. ________________ Лена моргнула. Она сидела одна в кафе. На телевизоре выключили звук. В кухне не гремела посуда, не работала посудомоечная машина. После того как официантка увидела на столе разобранный пистолет, она вывела из кафе весь персонал. Лене теперь осталось только ждать полицию – настоящую полицию. Они приедут и заберут ее для допроса. Но что-то было не так. Один вопрос оставался нерешен. Динозавр Боб все еще просматривался на деревянной столешнице. Она не стерла его мультяшные глаза. Ручка лежала на столе. Лена неподвижно сидела на кистях рук, освещаемая красным солнцем, и вспоминала вчерашний сон. Он резко всплыл в памяти. «Как я должна действовать? Куда идти?» ________________ Ты не отвечаешь. Просто смотришь на рябь на реке и рассеянный свет и качаешь головой. «Пожалуйста, действуй». Я не понимаю. Ты поворачиваешься ко мне лицом, и по твоей щеке скатывается слезинка. В твоих стеклянных глазах появляется что-то новое – срочность. Есть какое-то срочное дело. Растет тревога. «Действуй, Лена. Иди и действуй прямо сейчас». Я все равно продолжаю тупо на тебя смотреть. Я вижу, что мое непонимание тебя раздражает. Ну не доходит до меня! По правде говоря, Кэмбри, ты меня тоже раздражаешь. Я прыгнула за тобой в темную воду, я рисковала собственной жизнью, и все для того, чтобы ты вот так меня куда-то гнала? Какой тогда был смысл? Зачем я вообще утруждала себя? Я качаю головой, все еще не понимая. В любом случае я не хочу никуда идти. Я хочу остаться с тобой. Мне тебя не хватает. Пожалуйста, Господи, позволь мне остаться здесь еще немного, на этом полузабытом берегу реки Якимы, поговорить с моей умершей сестрой. Но ты меня гонишь. Почему? Я падаю спиной на мокрый песок. Я в ужасе, мне обидно. Я смотрю на тебя снизу вверх. У меня в глазах стоят слезы, и я ничего не могу с этим поделать. «Давай уже, – шипишь ты сквозь зубы. – Прямо сейчас. Время на исходе». ________________ Лена вышла из кафе «Магма-Спрингс». На столе она оставила свой ноутбук, почти нетронутое мороженое и пистолет, разобранный на пять частей. Дверь кафе за ней захлопнулась, и она вернулась к своей «Тойоте» под темнеющим небом. Официантка стояла у насосов на автозаправке «Шелл» и смотрела, как отъезжает машина. Она прижимала к уху мобильный телефон и диктовала службе 911 цифры и буквы с номерного знака «Тойоты». Лена снова выехала на автостраду. Мчалась быстро. Двигатель покашливал и гремел. «Лена, действуй». Она петляла между грузовиков пожарной охраны и двадцатитонными цистернами. Ей было больно, когда воздух обдувал ее свежие раны. Автострада МТ-200, затем дорога Пикл-Фарм-роад. Через несколько миль у себя за спиной она услышала завывания полицейской сирены. Она не стала оглядываться. Она знала, что ее преследует такой же, как у Райсевика, «Додж Чарджер». Это не имело значения, потому что она почти доехала до места. «Давай. Прямо сейчас». Она чуть не пропустила подъездную дорогу. Но она была там – правый поворот, мимо сгоревшего сарая, все точно так, как описывал Райсевик. Еще полмили по посыпанной частично размытой гравием дороге, и она добралась до широкого жилого вагона, в два раза шире стандартного, и мастерской на большом цементном фундаменте. Она остановила машину и выскочила из нее, оставив дверцу открытой. Ее фары пронзали сгущающуюся тьму. Лена вошла на этот странный участок, где ничего не росло. Она прошла мимо заржавевшей грузовой фуры, куч выкопанных камней, ровных рядов бревен, которые уже начали гнить, и справа заметила то жуткое место, с которого все началось: четыре костровые ямы, окруженные пирамидами из тяжелых камней. Теперь они пустовали. От сухих углей в воздух поднималась пыль, разносимая ветром. Она шла дальше. Слева – канавы и вывороченная земля. Красный трактор, покрытый сухой грязью. Земля под ногами шевелилась и проваливалась. Лена задумалась, над сколькими закопанными здесь машинами она шла. И какую часть земли здесь составляет пепел от кремированных человеческих тел?