Официантка долго и внимательно изучала фоторобот, время от времени взмахивая своими большими пушистыми ресницами, и наконец ответила: — Нет. Мне кажется, нет. А кто он? Преступник? Да? — Вы уверены? В том, что никогда не видели его? А вот Антон утверждает, что несколько дней назад вы обслуживали этого человека. Правда, он выглядел немного иначе… Мужчина в пестрой рубашке и с всклокоченными волосами. Припоминаете? — Ах этот! — Светлана снова взглянула на фоторобот. — Да нет… Это не он. Глаза похожи и… может быть, подбородок немного. А вот родинки у него точно не было… — А если не смотреть на родинку? — Все равно не он, — отрицательно покачала головой девушка. — Не в родинке дело. Тот, в пестрой рубашке, он… Он был какой‑то нескладный, но живой, общительный… Я бы даже сказала, что он был интересный. Ну знаете… Такой человек, который невольно располагает к себе в разговоре. А этот… Этот просто слащавый красавчик, каких тысячи… — Ну хорошо, — вклинился в разговор Гуров. — Забудем об этом человеке, Светлана. — Он сложил лист с фотороботом пополам и спрятал его во внутреннем кармане пиджака. — Расскажите нам о том мужчине в пестрой рубашке. Он вас расспрашивал о чем‑то? Или, может быть, о ком‑то? Светлана ненадолго задумалась, а затем вновь отрицательно замотала головой: — Нет, он ни о чем не спрашивал. Наоборот, старался как можно больше рассказать о себе. Знаете, есть такие люди, которые совершенно не умеют никого слушать. Кроме самих себя, конечно… И жаждут поделиться частичкой своей жизни с первым встречным. Я дала ему такую возможность… Я его выслушала. А Антону это как раз и не понравилось. И чего он завелся? Обычный говорливый мужик… — О чем он рассказывал? — Да как‑то вроде обо всем сразу… Но в основном о своей работе. О бывшей работе, которую он потерял из‑за какого‑то конфликта с начальством. Я не помню, в чем там заключался конфликт… Ну понимаете, если я буду вникать в проблемы каждого посетителя, то мне тут уж не официанткой придется работать, а психологом. Я поняла только, что та работа была очень важна для него и вроде даже нравилась. И он говорил о том, что хотел бы найти что‑нибудь такое же. Для души, как он выразился. Но при этом рассказывал обо всем этом весело, без видимого сожаления. С шутками, прибаутками и тому подобным… Хотя, наверное, в нем говорил алкоголь… Крячко разочарованно вздохнул. — А я предупреждал, что этот допрос ничего вам не даст, — как бы между прочим напомнил Лозинский. — Сиди и пей свой кофе с коньяком. Молча. — Как скажете, Станислав… Глава 2 Алябьев задержался на десять минут, и Гуров, недовольно нахмурившись, демонстративно постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов. Рядом с раскрытым делом на столе сыщика сиротливо притулилась полупустая чашка с остывшим зеленым чаем. — Прошу прощения, Лев Иванович! — Капитан переступил порог кабинета, взял стул и занял место напротив Гурова. В руках у него была синяя пластиковая папка с бумагами, которую он положил перед собой. — Пробки по всему городу. Я хотел вам позвонить, но у меня, как назло, сел мобильник. А еще эта жара сегодня… — Что удалось нарыть, Рома? — предпочел сразу перейти к делу Лев. — Да, честно говоря, ничего выдающегося, — поморщился Алябьев. — По ломбардам и скупкам я проехался. Оставил ориентировку. На сегодняшний день никто, хотя бы отдаленно похожий на наш фоторобот, к ним не обращался. По списку похищенного у Штурминой тоже ничего не всплыло… — Ты оставил копии? — Само собой. Вместе с фотороботом. — Как с информаторами? — Пока тоже ноль. Парень‑то наш, по всему видать, фигура залетная. Нигде пока не засветился. И с большой долей вероятности не засветится… — Это ты сам к такому выводу пришел, капитан? — Гуров сделал глоток остывшего чая и тут же недовольно отставил чашку в сторону. — Или подсказал кто? — Подсказали, Лев Иванович. Заварзин подсказал, один из информаторов. Он промышляет скупкой краденого на Кутузовском. Есть у него там небольшая конторка… Так вот он уверен, что гастролер наш в столице светиться не станет. Как он сказал, такие живут и работают сами по себе. «Один на льдине»… Это я вам сейчас Заварзина цитирую. На воровском жаргоне это означает… — Я знаю, что это означает на их жаргоне, — перебил его Гуров. — Давай ближе к делу, Рома. Шансов, выходит, никаких? — Ну почему никаких? — неопределенно повел плечами Алябьев. — Шансы всегда есть, Лев Иванович. И вам это известно не хуже меня. Но… Не стану скрывать, они минимальны. Заварзин пообещал мне, что и сам, и его люди поспрошают, поузнают… Если наш кадр хоть где‑нибудь наследил, они его срисуют и сообщат нам. И еще… — Он помолчал пару секунд, а затем легонько двинул свою синюю пластиковую папку в направлении Гурова. — Я опять покопался немного в архиве и даже созвонился с нашими коллегами из других городов, в которых «работал» наш «дамский угодник»… Хотел узнать, не было ли у них хоть каких‑то зацепок по краденому. Ведь в других городах он наверняка тоже брал из квартир не только наличность, но и драгоценности… — Наверняка, — согласился Лев. — И что же? — Можете ознакомиться сами, Лев Иванович, — кивнул на папку Алябьев, — я все старательно задокументировал. Но если в двух словах, то… Вы, кстати, были абсолютно правы, когда мы последний раз разговаривали с вами по телефону. Каждый раз жертвы описывают его совершенно по‑другому. Невероятно, но факт, товарищ полковник. — Я тебе верю, — с некоторой долей грусти усмехнулся Гуров. — Но как такое может быть? — продолжал удивляться капитан. — Ведь речь идет не о банальном гоп‑стопе в темном переулке. Они проводили с ним ночь. Нос к носу, можно сказать… Вы уж извините меня за такое сравнение. — Ну что сказать… — Лев раскрыл папку и взял из нее верхний лист. Быстро пробежался глазами по тексту. Покачал головой. — Наш «дамский угодник» — определенно мастер своего дела. Ну а что насчет ценностей? Ты, кажется, с этого начал, капитан. — Да… Прошу прощения, товарищ полковник, — подобрался Алябьев. — Там тоже есть информация на этот счет. На последней или предпоследней странице… Удивительное дело, Лев Иванович, за все то время, что наш кадр работает, он засветился на краденом лишь однажды. В позапрошлом году, в Ялте. Видимо, что‑то пошло не так, и ему срочно понадобились деньги. И то… Как засветился? Засветилась вещь, которая на тот момент была в розыске по одному из его дел. Золотой браслет. Он сбагрил его за полцены одному из ювелиров. Но… — Капитан поднял вверх указательный палец. — Никогда не догадаетесь, что случилось, Лев Иванович… — Ну почему же не догадаюсь? — откликнулся Гуров, не отрываясь от изучения документов и не поднимая головы. — Готов поспорить, что ювелир тоже не сумел его описать. Верно? Ты об этом, Рома? — Да. Об этом… — Казалось, Алябьев был до крайности разочарован такой прозорливостью полковника. Он даже тяжело вздохнул при этом и слегка переменил позу. Старенький стул жалобно скрипнул под ним. — Все, что ювелир смог запомнить, так это то, что у парня был нос заклеен пластырем. Поперек переносицы. — Пластырь поперек переносицы? — поднял голову Лев, отрываясь от чтения листков. — Да. — Отвлекающий элемент… — Что? — не понял Алябьев, но Лев только небрежно отмахнулся: — Ничего. А как насчет документов? — Конечно, он их предъявил. Но поддельные. Зацепка ни к чему не привела. Очередной тупик, короче… — Капитан замолчал, ожидая какой‑то реакции от старшего по званию, но ее не последовало. Гуров продолжал молча и сосредоточенно изучать документы. Алябьев пожал плечами, поднялся и, отойдя от стола, остановился на фоне окна. — Такие вот дела, Лев Иванович… Что посоветуете? В каком направлении двигаться дальше? Будем надеяться на информаторов? И вновь полковник ответил не сразу. Просмотрел последний лист, закрыв папку, сдвинул ее на край стола и только тогда заговорил: — Не только. На вокзалах и в аэропортах есть фотороботы? — Так точно. — А с первой потерпевшей в Москве пообщался? — Нет, — вынужден был признать Алябьев, — не успел, товарищ полковник. К ней ездил Конев. Снял показания. Протокол допроса до сих пор у него. Если хотите, я сейчас разыщу его… — Он выудил из кармана мобильник, вспомнил, что тот разряжен, чертыхнулся. — Разрешите воспользоваться вашим телефоном, Лев Иванович… — Не стоит. Я сам найду Конева и протокол допроса. К тому же… Думаю, мне стоит лично наведаться к потерпевшей. У тебя есть по ней общая информация? — Есть. — Рука капитана нырнула во внутренний карман пиджака и извлекла потрепанный блокнот в старом кожаном переплете. — Королькова Инга Леонидовна. Тридцать два года. Разведена. Детей нет. Проживает по адресу Топольчанская, 48. Небольшой частный домик. — Материальное состояние? — Этого я не знаю, товарищ полковник. Опять же надо спросить у Конева. — Алябьев спрятал блокнот обратно. — Но если хотите знать мое мнение, дамочка наверняка не из бедных, мягко говоря. Других клиенток у нашего «дамского угодника» просто не бывает… Гуров откинулся на спинку стула и уже набирал на мобильнике номер телефона младшего лейтенанта Конева. Лев знал, что не сегодня, так завтра он сам пообщается с потерпевшей Корольковой, но ему требовалось максимум предварительной информации. Генерал Орлов велел сыщику явиться к нему для отчета в два часа дня. И ему совсем не понравится, что за минувшие сутки они не сдвинулись ни на йоту. Орлов будет бушевать не на шутку. К такому Гуров за долгие годы успел привыкнуть. — Я подъезжаю к Управлению, товарищ полковник, — доложился Конев, едва Гурову удалось с ним связаться. — Буду минуты через две‑три. — Зайди ко мне, — распорядился сыщик. — С протоколом допроса Корольковой. — Слушаюсь, товарищ полковник! — А я? — подал голос Алябьев. — Я могу быть свободен? Или будут какие‑то поручения? — Заряди свой мобильник, капитан, — мрачно посоветовал Гуров. — Полагаю, вы уже в курсе случившегося с вашей дочерью? — подчеркнуто официально обратился Крячко к обоим родителям одновременно, усаживаясь в глубокое черное кресло, когда с формальностями знакомства было покончено. В ответ Дмитрий Александрович что‑то недовольно буркнул себе под нос и покосился в сторону негромко работающего телевизора. Лозинский проследил за его взглядом. На экране шла трансляция баскетбольного матча, к настоящему моменту завершалась вторая четверть. — Мы в курсе, в курсе, — раздраженно откликнулась Марина Сергеевна, скрестив руки на груди. Она была облачена в короткий розовый халат, выставлявший на всеобщее обозрение ее мясистые белые ляжки. — Только к чему этот вопрос? Простите, как вас?.. — Станислав Николаевич, — повторно представился Крячко. — Да… Станислав Николаевич… — Штурмина презрительно скривила губы. — Я сразу задам вам встречный вопрос? Можно? — Конечно. — Вы действительно верите, что сможете найти этого мерзкого гаденыша, соблазнившего и обворовавшего нашу Анюточку? — Да, верю. Мы обязательно найдем его. — Ха! — буквально выплюнула Марина Сергеевна, и в этом «ха» в полной мере отобразилось все ее отношение к работе правоохранительных органов. Она закинула ногу на ногу, демонстрируя теперь Крячко не только свои жирные ляжки, но и край ажурных, изрядно пообтрепавшихся трусиков. Станислав машинально отвел взгляд. Такое зрелище было не для него. — Вы когда‑нибудь кого‑нибудь находили? Или только одни разговоры… «Мы найдем»… «Работа ведется»… «Виновные будут наказаны»… Вы хоть понимаете, что людей начинает тошнить от таких разговоров и пустых обещаний?..