— И где он? Мистер Инглби указал большим пальцем в сторону соседнего кабинета. — Там пусто, — сообщил мистер Толбой, возвращаясь после короткой экскурсии. — Ну так поищите его, — предложил Инглби. — Ладно, но взгляните сюда, — не отступал мистер Толбой. — Хотелось бы знать ваше мнение: что должны делать художники вот с этим? Неужели Хэнки пропустил такой заголовок? — По-видимому, — сказал Инглби. — Ну, и как он или Бредон, или как его там, предлагают нам его иллюстрировать? Заказчик это видел? Они никогда такого не допустят. Какой смысл делать макет? Не понимаю, как Хэнкин мог это пропустить. Инглби снова протянул руку. — А что? Кратко, красочно и по-братски, — заметил он. — Что вам не так? Заголовок гласил: _____________________! ЕСЛИ ЖИЗНЬ ПУСТА, ПРИМИ «НУТРАКС» — В любом случае, — проворчал Толбой, — «Морнинг стар» это не примет. Они никогда не печатают ничего, в чем содержится хотя бы отдаленный намек на сквернословие. — Это ваше мнение, — сказал Инглби. — Почему бы не спросить их самих? Толбой пробормотал что-то нелестное. — В любом случае, раз Хэнкин это пропустил, полагаю, нужно делать макет, — сказал Инглби. — Не сомневаюсь, что художники… О, привет! Вот тот, кто вам нужен. Озадачьте лучше его. Бредон! — Я тут, — отозвался мистер Бредон. — В полном составе и на месте. — Где вы прятались от Толбоя? Он вас обыскался. — Я был на крыше, — признался Бредон извиняющимся тоном. — Там прохладней, чем здесь. А в чем дело? Что я сделал не так? — Дело в этом вашем заголовке, мистер Бредон. Как, по-вашему, его можно проиллюстрировать? — Не знаю. Предоставляю это художникам. Я всегда стараюсь оставить простор для чужого воображения. — Как, черт возьми, можно проиллюстрировать пустоту?! — Пусть купят билет лотереи «Айриш свип», это их кое-чему научит, — вставил Инглби. — Думаю, изображение пустоты могло бы напоминать изображение множества, — предположил Бредон. — «Вы когда-нибудь видели, как рисуют множество?»[23] Это Льюис Кэрролл, помните? — Не валяйте дурака, — прорычал Толбой. — С этим надо что-то делать. Мистер Бредон, вы действительно считаете, что это хороший заголовок? — Лучший из всего написанного мною до сих пор, — горячо подтвердил Бредон, — если не считать того, который не пропустил Хэнки. Разве нельзя, например, изобразить человека пустым? Или, по крайней мере, с пустым лицом, как в той рекламе: «Не ваши ли это отсутствующие черты?» — Ну, наверное, можно, — нехотя признал Толбой. — Ладно, делать нечего, пошлю так. Спасибо, — добавил он запоздало, уже выскакивая из комнаты. — Сердится, — заметил Инглби. — Все из-за этой ужасной жары. Что вас заставило подняться на крышу? Там же, должно быть, как на гридироне?[24] — Это точно, но мне захотелось попробовать. Вообще-то я бросал монетки через парапет на ту медную ленту внизу, знаете? Дважды попал, звук — как из бомбарды[25]. Монетка падает на нее с жутким грохотом, и внизу все задирают головы, чтобы посмотреть, откуда он доносится, а тебя из-за парапета не видно. Это очень высокий парапет. Наверное, строители хотели, чтобы здание выглядело выше, чем оно есть на самом деле, хотя оно и так самое высокое на улице. Оттуда открывается превосходный вид. «Нет ничего прекрасней в мирозданье!»[26] Вот-вот пойдет дождь. Посмотрите, как потемнело за окном. — Надо сказать, что вы изрядно там изгваздались, — заметил Инглби. — Посмотрите на свои брюки сзади. — Чего же вы хотите? Я сидел на световом люке, а там все в саже, — пожаловался Бредон, изгибая позвоночник, чтобы увидеть себя со спины. — А выглядите так, словно поработали трубочистом. — Нет, по дымоходам я не лазал. Только по одной водосточной трубе — очень симпатичной. Она привлекла мое внимание. — Видать, вы немного не в себе, — сказал Инглби, — если выделываете акробатические трюки на грязных водосточных трубах в такую жару. Что вас к этому подвигло? — Я кое-что уронил, — пожаловался Бредон. — Оно скатилось на стеклянную крышу умывальни. Я чуть не пробил ее ногой. Вот бы удивился старик Смейл, если бы я рухнул прямо ему на голову. Только потом я увидел, что не было необходимости съезжать по трубе, можно было спуститься по лестнице: двери, ведущие на крышу, были открыты на обоих этажах. — В жаркую погоду их всегда держат открытыми, — подтвердил Инглби. — Если бы я знал! Сейчас я бы не отказался что-нибудь выпить. — Ну и что же вам мешает? Выпейте стаканчик игристого помпанского. — Это что? — Один из безалкогольных освежающих напитков «Бразерхудс», — ухмыльнулся Инглби. — Изготавливается из отборных девонских яблок, имеет бодрящий вкус, искрится, как шампанское. Обладает противоревматическим действием, не токсичен. Врачи рекомендуют. Бредона передернуло. — Мне порой кажется, что наша работа чудовищно аморальна. Нет, в самом деле. Подумайте только, как мы портим пищеварение публики. — О да, но, с другой стороны, подумайте, как честно мы стараемся наладить его снова. Одной рукой подрываем, другой возрождаем. Витамины, которые мы разрушаем посредством консервов, мы же восстанавливаем с помощью «Ревитро», грубые ингредиенты, которые исключаем из овсянки «Шотландский волынщик» Пибоди, спрессовываем в брикеты и продаем под маркой «Сухой завтрак из отрубей Банбери»; желудки, которые портим помпанским, излечиваем «Пеплетками для пищеварения». А чтобы заставить тупую публику платить дважды — один раз за то, чтобы есть бесполезную пищу, второй — чтобы вернуть себе жизненные силы, — мы поддерживаем вращение маховика торговли и обеспечиваем работой тысячи людей, в том числе и нас с вами. — О, дивный мир! — притворно восторженно воскликнул Бредон. — Как вы думаете, Инглби, сколько пор в человеческой коже? — Будь я проклят, если знаю. А вам зачем? — Для заголовка рекламы «Санфект». Можно навскидку сказать, что их девяносто миллионов? Хорошее круглое число. «Девяносто миллионов дверей, открытых для микробов. Заприте эти двери «Санфектом». Убедительно, как вы считаете? Или вот еще: «Вы бы оставили своего ребенка в львином логове?» Это должно найти отклик у матерей. — Недурственная зарисовка. А вот и гроза! Вспыхнула молния, и прямо над их головами грянул оглушительный раскат грома. — Я ждал этого, — сказал Бредон. — Именно поэтому и совершил восхождение на крышу. — Что вы имеете в виду? — Я ее там высматривал, — объяснил Бредон. — И вот она здесь. Эх, хороша! Обожаю грозы. Кстати, что Уиллис имеет против меня? Инглби замялся, нахмурившись. — Кажется, он считает меня недостаточно сообразительным, чтобы это заметить, — добавил Бредон. — Ну… Я же предупреждал, чтобы вы не говорили с ним о Викторе Дине. Похоже, он вбил себе в голову, что вы были его другом или что-то в этом роде. — Но что же было не так с Виктором Дином? — Он водился с дурной компанией. А почему вас так интересует Виктор Дин? — Наверное, я просто любопытен от природы. Мне всегда хочется все знать о людях. Например, об этих мальчиках-посыльных. Они ведь занимаются зарядкой на крыше, правда? А их туда пускают только в это время? — Да уж. Не дай им бог быть застигнутыми там сержантом в рабочие часы. А что? — Просто интересно. Они озорники, полагаю; мальчишки все такие. Мне они нравятся. Как зовут того, рыжеволосого? Он кажется смышленым парнишкой. — Это Джо, они его, разумеется, окрестили Рыжим. А что он натворил? — О, ничего. Похоже, здесь много кошек. — Кошек? Никогда их не видел. Разве что в буфете обретается одна, но сюда, наверх, она не ходит. А зачем вам кошка? — Мне — незачем. А кстати, там, наверху, должно быть, полно воробьев. Инглби уже начинал думать, что от жары у Бредона поехала крыша. Его ответ потонул в очередном раскате грома. В последовавшей за ним тишине снаружи слабо донеслись уличные шумы, а потом по оконным стеклам забарабанили дождевые капли. Инглби встал и закрыл окно. Дождевые струи длинными спицами пронзали воздух и грохотали по крыше. В освинцованных желобах вода плясала и бурлила, сливаясь в маленькие ручейки и образовывая воронки. Мистер Праут, поспешно выйдя из своего кабинета, получил за шиворот ушат воды с крыши и закричал посыльному, чтобы тот сбегал закрыл люки. Духота и подавленность улетучились из офиса, как выпущенный на ветер гагачий пух. Стоя у окна своей комнаты, Бредон наблюдал, как внизу на улице пешеходы спешили, прикрываясь зонтами от ливня, или, застигнутые врасплох, прятались в дверях магазинов. В конференц-зале мистер Джоллоп вдруг улыбнулся и без придирок разом одобрил шесть макетов газетной рекламы и трехцветный рекламный проспект, а также разрешил на текущей неделе не вставлять в полудубль рекламы часов с боем купон на пятьдесят шесть бесплатных экземпляров. Лифтер Гарри пропустил внутрь промокшую насквозь молодую женщину, выразил ей сочувствие и предложил полотенце, чтобы вытереться. Посетительница улыбнулась, заверила его, что с ней все в порядке, и спросила, может ли она увидеть мистера Бредона. Гарри препоручил ее заботам Томпкина, дежурного по приему посетителей, который любезно спросил, как о ней доложить.