В отделе текстовой рекламы: Мистер Уиллис. Он появился с внешней лестницы через пять минут после инцидента и, проследовав через вестибюль, поднялся по внутренней лестнице через диспетчерскую в свой кабинет, ни с кем не разговаривая. Спустя четверть часа он отправился в комнату мистера Дина и, не найдя его там, пошел в машбюро. Там, справившись о местонахождении мистера Дина, он узнал новость, которая, похоже, ужаснула и испугала его. (Свидетель — посыльный Джордж Пайк, который слышал, как мисс Росситер рассказывала обо всем этом миссис Джонсон.) Мистер Хэнкин. Его не было в офисе с половины третьего, он отлучался по личным делам и вернулся только в половине пятого. Гарри сообщил ему о катастрофе, как только он вошел в здание, а как только он вышел из лифта, мистер Томпкин передал ему просьбу мистера Пима зайти к нему. (Свидетели — Гарри и Сирил.) Мистер Копли. Предположительно, все это время он пребывал у себя в кабинете, но подтвердить это некому, поскольку он никогда не пьет чай и привык работать за своей конторкой, прислоненной к внутренней стене и не видимой из коридора. Работником он был усердным и из комнаты выходил редко, как бы шумно ни было в коридорах. Без четверти пять он, как обычно, отправился в машбюро узнать, почему его текст до сих пор не отпечатан. Мисс Партон весьма ехидно ответила ему: как, мол, он может ожидать какой бы то ни было работы в подобных обстоятельствах. Тогда он поинтересовался, что это за обстоятельства такие, и, узнав о фатальном происшествии с мистером Дином, выразил удивление и сожаление, но добавил, что не видит причины, по которой машинописное бюро не должно выполнять свою работу. (Свидетели — четверо мальчиков-посыльных, которые, каждый в отдельности, слышали, как миссис Джонсон обсуждала эту вопиющую демонстрацию душевной черствости с разными людьми.) В канцелярии: Мистер Биннз. Элегантный молодой человек, который вышел из конторы ровно в три, чтобы купить последний сентябрьский выпуск «Знатока» для мистера Армстронга, и по непонятной причине потратил на это полтора часа. (Свидетель — Сэм, чья старшая сестра служила в канцелярии машинисткой и высказала предположение, что у молодого Биннза было в это время свидание с девушкой.) (Примечание: Мистер Биннз уже был знаком мистеру Бредону как мастер игры в дартс и коллега, часто обедавший с мистером Дином.) Среди руководителей групп: Мистер Хаагедорн («Сопо» и сопутствующие товары). Находился в отгуле весь день по случаю похорон тетки. Однако в середине дня был замечен в театре «Адельфи» на дневном спектакле. (Свидетели — Джек Дэннис, мальчик, которому показалось, что он видел его, и журнал регистрации присутствия сотрудников, в который заглянул Сирил.) Мистер Толбой. Точное местонахождение в момент происшествия не совсем ясно. В полчетвертого или около того Уэддерберн пришел в канцелярию за каким-то старым номером газеты «Рыботорговец», который срочно понадобился мистеру Толбою. Вернувшись через десять минут, чтобы забрать заказанный номер, мистер Уэддерберн попал в самый разгар суматохи из-за смерти мистера Дина и начисто забыл про «Рыботорговца». Он как раз беседовал о происшествии с мисс Фирни в дирекции, когда явился сам мистер Толбой и весьма резко поинтересовался, уж не придется ли ему ждать требуемую газету до самой ночи. Мистер Уэддерберн объяснил, что из-за всеобщего смятения по поводу несчастья с мистером Дином газета совершенно вылетела у него из головы, на что мистер Толбой заметил ему: работа, мол, прежде всего, невзирая ни на какие обстоятельства. (Свидетели — Хорейс, посыльный канцелярии, и Сирил.) Мистер Макалистер. Секретарь группы «Дэйрифилдс», которой руководил мистер Смейл. Всю первую половину дня отсутствовал по причине визита к стоматологу. (Свидетель — журнал регистрации мистера Томпкина.) Отдел художественного оформления: Мистер Барроу. Был в Британском музее, изучал греческие вазы для оформления рекламы «Корсетов «Классика»». (Свидетель — табель учета рабочего времени мистера Барроу.) Мистер Вайбарт. Предположительно находился в Вестминстере, делал наброски балкона палаты общин для рекламы обуви «Фарли». («Ноги, ступающие по этому историческому полу, чаще всего обуты в модные туфли «Фарли».) Отсутствовал с половины третьего до половины пятого. (Свидетели — табель учета рабочего времени мистера Вайбарта и сделанные им в Вестминстере рисунки.) Уилфред Коттерилл. В три часа пожаловался на носовое кровотечение и был отправлен отлеживаться в комнате посыльных, всем мальчикам велели на время удалиться и оставить его одного. Вспомнили о нем только в пять часов, когда его обнаружили спящим мальчики, явившиеся переодеться. Предполагается, что он проспал всю суматоху. (Свидетели — все остальные мальчики-посыльные.) Уилфред Коттерилл был щуплым бледным четырнадцатилетним подростком, выглядевшим моложе своих лет. Узнав, чтó пропустил, он всего лишь воскликнул: «Ого!» Весьма впечатляющую работу проделал Рыжий Джо, подумал Бредон, если мы можем по-прежнему называть его так в его рабочие часы в конторе Пима, оставляя больше простора для его сыщицкой деятельности за ее пределами. Его собственное расследование продвигалось не особенно успешно. В поисках премиальных карандашей фирмы «Дарлинг» он столкнулся с практическим воплощением коммунизма в офисной жизни. Отдел текстовой рекламы для своих набросков предпочитал чертежные карандаши 5М или даже 6М и не проявлял особого интереса к продукции «Дарлинга», за исключением, разумеется, мистера Гарретта, создававшего для рекламной полосы фирмы узкую панель-вставку, призванную привлечь внимание к щедрой раздаче карандашей. У него имелось два образца; еще четыре — в разной степени физического износа — были обнаружены в машбюро. Один лежал на столе мистера Армстронга. У мистера Хэнкина карандаша не было. Мистер Инглби признался, что выбросил свой в окно в припадке раздражения, а мисс Митьярд сказала, что, кажется, у нее где-то должен быть такой карандаш, но если он действительно нужен мистеру Бредону, то лучше ему спросить у мисс Партон. В других подразделениях дело обстояло еще хуже. Карандаши уносили домой, теряли или выбрасывали. Мистер Макалистер в своей обычной загадочной манере сообщил, что у него таких карандашей не меньше полудюжины. Мистер Уэддерберн свой потерял, но предъявил тот, который выпросил у мистера Толбоя. Мистер Праут попросил его не беспокоить из-за такого глупого пустяка, как карандаш, а если Бредону действительно нужен хороший автоматический карандаш, пусть купит карандаш фирмы «Эвершарп». Он (мистер Праут) сказал, что ни разу не видел карандаша «Дарлинг» с тех пор, как фотографировал его для рекламы, и добавил: если высококлассный фотограф вынужден тратить свою жизнь на то, чтобы снимать дешевые карандаши и коробки с мармеладом, то этого достаточно, чтобы довести чувствительного человека до самоубийства. От такой нудной работы повеситься хочется. Что касается несчастного происшествия с главным инспектором Скотленд-Ярда на лестнице собственного дома, то Бредону удалось раздобыть кое-какую информацию. Оказалось, что мистер Уиллис интересовался адресом Бредона, и случилось это за день до нападения на мистера Паркера. Скорее всего, адрес ему дала мисс Бейт (телефонистка, отвечавшая за адресную книгу сотрудников). Все это нервировало и раздражало. Мистер Бредон надеялся, что провал первой попытки встревожит нападавшего и он откажется от дальнейшего насилия с применением тупых орудий, тем не менее взял за правило, покидая офис, настороженно прислушиваться к шагам за спиной. Домой он возвращался окольными путями, а в течение рабочего дня старался избегать железной лестницы. Тем временем скандал из-за рекламы «Нутракса» развивался с неослабевающей силой, порождая необычайное количество ответвлений и побочных сюжетов, самым важным и тревожным из которых стала жестокая стычка между мистером Смейлом и мистером Толбоем. Все началось, как это ни абсурдно, у входа в лифт, где мистер Толбой и мисс Митьярд стояли, ожидая, когда Гарри спустится и вознесет их в их служебные пределы. К ним присоединился мистер Смейл, бодрый и улыбающийся, сверкающий зубами, которые наверняка чистил пастой «Тусшайн», с розовым бутоном в петлице и аккуратно сложенным зонтом. — Доброе утро, мисс Митьярд, доброе, доброе, — сказал мистер Смейл, приподнимая котелок и снова опуская его под щегольским углом. — Сегодня снова прекрасный день. Мисс Митьярд согласилась, что день чудесный, добавив: — Если бы только его не испортили запросы по подоходному налогу. — Не говорите мне о подоходном налоге, — с улыбкой ответил мистер Смейл, передернув плечами. — Только сегодня утром я сказал жене: «Дорогая, предвижу, что нам придется провести отпуск у себя на заднем дворе». Уверен, что так и будет. Ума не приложу, где взять денег на скромное путешествие в Истбурн. — Все это ужасно несправедливо, — сказал мистер Толбой. — Что касается последнего бюджета… — О да! Вам ведь наверняка приходится платить дополнительный налог, старина, — заметил мистер Смейл, шутливо ткнув мистера Толбоя зонтом. — Не надо так делать! — взорвался мистер Толбой. — Ну, Толбою волноваться нечего, — продолжил мистер Смейл, обращаясь к мисс Митьярд и не замечая, что атмосфера уже начала накаляться. — У него денег больше, чем он может потратить. Мы все это знаем, не так ли, мисс Митьярд? — Значит, ему везет больше, чем другим, — ответила мисс Митьярд. — Он может себе позволить разбрасывать деньги по всему офису, по пятьдесят фунтов зараз, — не унимался мистер Смейл. — Хотел бы я знать, где он их берет. Рискну предположить, что налоговые органы тоже. Вот что я скажу вам, мисс Митьярд, этот человек — темная лошадка. Думаю, он тайком содержит наркопритон или подпольный тотализатор, а? Ну, признавайтесь, приятель, — обратился он к мистеру Толбою, шутливо ткнув указательным пальцем во вторую пуговицу его жилета. В этот момент приехал лифт, и мисс Митьярд вошла в него. Мистер Толбой, грубо оттолкнув мистера Смейла, последовал за ней. — Эй! — воскликнул мистер Смейл. — Где ваши манеры? Ваша беда, старина, в том, — продолжил он, — что вы не понимаете шуток. Я не хотел вас обидеть и надеюсь, что вы не обиделись. Он похлопал мистера Толбоя по плечу. — Будьте любезны, держите ваши руки подальше от меня, Смейл, — сказал мистер Толбой. — Ладно, ладно, ваше высочество. Наверное, встал не с той ноги. — Смейл апеллировал к мисс Митьярд, смутно сознавая, что мужчинам негоже ссориться в присутствии дамы и что ему следует соблюсти приличия, обратив все в шутку. — Боюсь, деньги — для всех нас болезненная тема, мистер Смейл, — ответила мисс Митьярд. — Давайте поговорим о чем-нибудь более веселом. Какая у вас прелестная роза! — Из моего собственного сада, — похвастал мистер Смейл. — Миссис Смейл волшебница по части роз. Я полностью предоставляю заботы о саде ей, за исключение вскапывания и рыхления земли, разумеется. Они вышли из лифта и расписались в книге приходов. Мисс Митьярд и мистер Смейл прошли через приемную, по взаимному согласию повернули налево и поднялись по лестнице рядом с диспетчерской. Мистер Толбой, протиснувшись мимо них, продолжил свой одинокий путь по коридору, чтобы подняться по железной лестнице. — Мне искренне жаль, — сказал мистер Смейл, — что мы с Толбоем позволили себе едва ли не поссориться в вашем присутствии, мисс Митьярд. — О, пустяки. Он немного раздражен. Думаю, ему не нравится, когда вспоминают о том недоразумении с мистером Копли. — Да, конечно, — согласился мистер Смейл, задержавшись у дверей мисс Митьярд. — Но согласитесь, очень прискорбно, когда мужчина не способен воспринимать безобидные шутки. — Конечно, — сказала мисс Митьярд и, войдя в свою комнату, воскликнула: — Привет! Что это вы тут делаете? Мистер Инглби и мистер Бредон, сидевшие на радиаторе мисс Митьярд с томом «Словаря английского языка нового века» между ними, ничуть не смутившись, посмотрели на нее. — Заканчиваем разгадывать очередной кроссворд Торквемады[43], — ответил Инглби, — и, естественно, нужный словарь оказался в вашей комнате. У вас всегда все найдется. — Ладно, прощаю вас, — милостиво сказала мисс Мить-ярд. — Только зачем вы привели с собой Смейла? — спросил мистер Бредон. — При виде его я сразу вспоминаю маргарин «Зеленые пастбища». Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы опять выговаривать мне за тот текст, мистер Смейл? Пожалуйста, не надо, будьте паинькой. Ну не в состоянии я ничего сочинить, всю голову сломал. Как вы можете постоянно жить с этим маргарином и при этом выглядеть таким свежим и бодрым? Это выше моего разумения. — Уверяю вас, это нелегко, — ответил мистер Смейл, демонстрируя в улыбке свои роскошные зубы. — Но мне действительно очень приятно видеть вас вместе такими веселыми и доброжелательными. Не то что некоторые господа, которых я не хочу даже называть по имени. — Мистер Толбой был не слишком любезен с мистером Смейлом, — пояснила мисс Митьярд. — Я предпочитаю со всеми поддерживать добрые отношения, — сказал мистер Смейл, — но, право, когда тебя грубо отталкивают, чтобы первым войти в лифт, и требуют, чтобы ты держал свои руки подальше, будто они грязные, никто не осудит тебя, если ты оскорбишься. Предполагаю, Толбой считает меня не заслуживающим его внимания только потому, что он окончил частную школу, а я нет. — Он окончил частную школу? — переспросил Бредон. — Впервые слышу. Какую именно? — Дамблтон, — ответил мистер Смейл, — но должен вам сказать: я учился в муниципальной школе и ничуть этого не стыжусь. — Дамблтон? — переспросил Инглби. — Не стоит волноваться, Смейл. Дамблтон не является привилегированной школой в официальном смысле слова. — Правда? — с надеждой спросил мистер Смейл. — Ну что ж, вы с мистером Бредоном имеете университетское образование, так что вам лучше знать. А какие школы вы называете привилегированными? — Итон, — не задумываясь, ответил Бредон, — … и Харроу, — великодушно добавил он после паузы, поскольку сам был выпускником Итона. — Регби, — подхватил мистер Инглби. — Нет-нет, — запротестовал Бредон. — Регби — это железнодорожная станция. Инглби шутливо изобразил хук слева, который Бредон ловко парировал, и продолжил: — Слыхал я, что есть еще сносное место под названием Уинчестер, если вы не слишком разборчивы. — А я был знаком с человеком, который учился в Мальборо, — припомнил Инглби. — Прискорбно слышать, — сказал Бредон. — Они там — шайка неотесанных грубиянов. Вам следует быть осмотрительней в знакомствах, Инглби. — Ну, — вставил Смейл, — Толбой всегда говорит, что Дамблтон — привилегированная частная школа. — В определенном смысле — да, в том, что у них есть попечительский совет, но особо гордиться им нечем. — А кому есть чем, если уж на то пошло? — возразил Бредон. — Послушайте, Смейл, если бы люди выкинули из головы, что подобные вещи хоть что-то значат, они были бы намного счастливее. Вероятно, вы получили в пятьдесят раз лучшее образование, чем я. Мистер Смейл покачал головой. — О, нет-нет, на этот счет я иллюзий не питаю и отдал бы все, чтобы иметь такие же возможности, как вы. Разница существует, я это знаю и принимаю как должное. Все дело в том, что есть люди, которые дают тебе это понять, а есть такие, которые не дают. Например, я никогда не ощущаю никакой ущербности, когда разговариваю с вами обоими или с мистером Армстронгом, или с мистером Хэнкином, хотя все вы учились в Оксфорде, Кембридже или других подобных местах. А может, именно потому и не ощущаю, что вы учились в Оксфорде и Кембридже. — Он грустно замолчал, мучительно обдумывая эту проблему, чем немало смутил своих собеседников. — Послушайте, — сказала мисс Митьярд, — я понимаю, чтó вы имеете в виду. Но все дело в том, что эти двое джентльменов совершенно об этом не думают. Им незачем. И вам незачем. Потому что в тот момент, когда человек начинает беспокоиться, так ли он хорош, как другой, у него возникает снобистское чувство, которое делает его агрессивным. — Это ясно, — согласился мистер Смейл. — Но мистеру Хэнкину нет необходимости доказывать, что он лучше, чем я, потому что он это просто знает, мы оба это знаем. — «Лучше» — неверное слово, Смейл.