Мисс Памела Дин, сестра умершего, засвидетельствовала, что ее брат в момент несчастного случая пребывал в добром здравии и что с ним никогда в жизни не случалось припадков и обмороков. Он не страдал близорукостью. Время от времени его беспокоила печень. Он был прекрасным танцором и двигался легко и аккуратно. Однажды в детстве он растянул лодыжку, но, насколько ей известно, это не повлекло никаких последствий для голеностопного сустава. Были также получены свидетельства, что прежде несколько раз с людьми, спускавшимися по железной лестнице, тоже происходили неприятности; другие свидетели выразили убеждение, что лестница не представляет опасности для человека, проявляющего разумную осторожность. Присяжные вынесли вердикт о смерти от несчастного случая, присовокупив особое мнение, касающееся необходимости замены железной винтовой лестницы на более прочную конструкцию. Мистер Бредон покачал головой, потом взял из лежавшего перед ним лотка лист бумаги и написал: 1. Упал, как мешок. 2. Не делал попыток спастись. 3. Не выпустил из рук книгу. 4. Упал головой вниз. 5. Сломанная шея, трещина в черепе; обе травмы смертельны. 6. Хорошее здоровье; хорошее зрение; хороший танцор. Набив трубку, Бредон некоторое время сидел, уставившись на список. Потом пошарил в ящике стола и извлек из него листок бумаги, на котором было что-то вроде неоконченного письма или черновика: «Уважаемый мистер Пим, считаю необходимым довести до Вашего сведения, что в агентстве происходит нечто весьма неприятное, способное привести к серьезным…» Поразмыслив немного, Бредон отложил этот документ и начал писать на другом листе бумаги, деловито стирая и переписывая слова. Наконец губы его растянулись в улыбке. — Готов поклясться, в этом что-то кроется, — пробормотал он себе под нос. — Что-то важное. Задача состоит в том, чтобы выяснить, что именно. Скорее всего, речь идет о деньгах — но откуда эти деньги? Думаю, не от Пима. Не похоже, чтобы это было его персональное шоу, а шантажировать целую контору невозможно. Интересно, однако. В конце концов, не исключено, что он хорошо заплатил бы, чтобы предотвратить… Бредон замолчал и снова погрузился в раздумья. — А что вы думаете о нашем мистере Бредоне? — спросила мисс Партон, беря очередной шоколадный эклер. — О баловне Пимлико?[14]— уточнила мисс Росситер. — Голубушка, если вы съедите все эти сладости, вы наберете много-много фунтов. Ну, что сказать? Он душка, а рубашки у него, я бы сказала, даже слишком великолепны. Продолжать такую жизнь на жалованье от Пима, с премиями или без, он не сможет. С шелковыми носками тоже придется распрощаться. — Да, он явно вырос в достатке, — согласилась мисс Партон. — Должно быть, из новых бедных. Потерял все свои деньги во время кризиса или что-нибудь в этом роде. — Либо так, либо семья устала его содержать и перевела на самообеспечение, — предположила мисс Росситер. Она соблюдала более строгую диету, чем ее коллега, и была менее склонна к сантиментам. — Я тут как-то спросила его, чем он занимался до того, как пришел к нам. Он ответил: «Разным» — и упомянул, что хорошо разбирается в автомобилях. Полагаю, он был одним из тех золотых мальчиков, которые торговали машинами за комиссионные, а когда спрос резко упал, ему пришлось взяться за настоящую работу, если таковой можно назвать работу копирайтера. — Мне кажется, он очень умен, — сказала мисс Партон. — Вы видели тот идиотский заголовок, который он вчера придумал для маргарина? «Это гораздо, гораздо маслянее масла». Хэнки чуть живот не надорвал от смеха. Думаю, Баловень его просто дурачил. Уверена, он бы не додумался до такой глупости, если бы у него не было мозгов. — Из него выйдет хороший копирайтер, — решительно объявила мисс Росситер. Она повидала на своем веку столько копирайтеров, приходивших и уходивших, как корабли в ночи, что была способна оценивать их с ходу не хуже начальников. — У него есть чутье, понимаете? С ним все будет в порядке. — Надеюсь, — сказала мисс Партон. — У него прекрасные манеры. Он, в отличие от молодого Уиллиса, не швыряет вам свои бумажки так, словно вы какое-то ничтожество. И по-джентльменски оплачивает свои счета за чай. — Выводы делать рано, — заметила мисс Росситер. — Пока он оплатил только один счет. Меня бесит, когда некоторые делают из этого целую проблему. Взять хоть бы Гарретта. Когда я пришла к нему за деньгами в субботу, он мне просто нагрубил. Намекнул, что я наживаюсь на этих чайных деньгах. Наверное, ему это показалось забавным. Мне — нет. — Он хотел пошутить. — Нет, не хотел. Во всяком случае, не совсем. И он вечно ворчит. Булочки с изюмом, рулеты с джемом — все ему не так. Я ему сказала: «Мистер Гарретт, если вы готовы посвящать свое обеденное время тому, чтобы пытаться найти что-нибудь, что понравится всем, — пожалуйста!» А он: «О нет, я вам не курьер». «А я, по-вашему, кто? — спрашиваю. — Девочка на побегушках?» На это он посоветовал мне не терять хладнокровия. Все это очень мило, но от этого очень устаешь, особенно в такую жару. Мисс Партон согласно кивнула. Эти чаепития были вечным поводом для чьего-нибудь недовольства. — Во всяком случае, дружище Бредон хлопот не доставляет, — заметила она. — Самое простое печенье и чашка чая — вот его ежедневный заказ. При этом он сказал, что готов вносить столько же, сколько другие, хотя с него следовало бы брать не больше шести пенсов. Мне нравятся мужчины, которые проявляют щедрость и разговаривают с тобой любезно. — О, язык у Баловня подвешен отлично, — сказала мисс Росситер. — И притом он очень любопытен. — Они все такие, — ответила мисс Партон. — А знаете, что вчера случилось? Это было ужасно. Бредон пришел за распечатками своего текста для мистера Хэнкина. Я была в страшной запарке из-за какой-то чуши старика Копли — он ведь всегда требует, чтобы все было готово через пять минут, — и сказала: «Возьмите сами». И что вы думаете? Когда минут через десять я подошла за чем-то к полке, выяснилось, что он унес папку с личными бумагами мистера Хэнкина. Не иначе, как он ослеп, если не увидел на папке надписи «Личное» красными буквами в дюйм высотой. Разумеется, Хэнки пришел бы в ярость, если бы узнал об этом, поэтому я бросилась к Бредону и увидела, как он сидит за столом и спокойненько читает личные бумаги Хэнки. Как вам это нравится? Я ему говорю: «Мистер Бредон, вы взяли не ту папку». А он даже не смутился. Протянул ее мне и сказал: «Я как раз подумал, что, наверное, ошибся. Но очень интересно узнать, какое у кого жалование». Дорогая моя, он читал штатное расписание! Я сказала: «О, мистер Бредон, вы не должны это читать. Это совершенно конфиденциально». А он: «В самом деле?» Мне показалось, что он был крайне удивлен. — Вот осёл! — воскликнула мисс Росситер. — Надеюсь, вы сказали ему, чтобы держал язык за зубами? Они все так щепетильны, когда речь идет об их зарплатах. Никак не могу этого понять, но всем до смерти хочется знать, сколько получают другие, и все до смерти боятся, чтобы кто-нибудь не узнал, сколько получают они сами. Если Бредон начнет болтать, поднимется большая буча. — Я его предупредила, — сказала мисс Партон, — но ему это, кажется, показалось очень забавным, и он спросил, сколько ему понадобится времени, чтобы дослужиться до жалования Дина. — А сколько получал Дин? — Шесть, — ответила мисс Партон. — И большего, по-моему, не заслуживал. Должна заметить, без него в отделе будет спокойней. Он, бывало, мутил воду. — Если хотите знать мое мнение, — сказала мисс Росситер, — я не думаю, что это правильно — смешивать людей с университетским образованием и остальных. Что касается выпускников Оксфорда и Кембриджа, то между ними принято обмениваться колкостями и сквернословить, но остальные в эту атмосферу не вписываются. Им всегда кажется, что над ними глумятся. — Их раздражает Инглби. Он никогда ничего не воспринимает всерьез. — Никто из них не воспринимает, — высказала мисс Росситер свое непогрешимое, основанное на опыте мнение о причинах раздоров. — Для них это все игра, а для Копли и Уиллиса — убийственно серьезно. Если Уиллис пускается в метафизику, то Инглби декламирует лимерики. Лично я придерживаюсь широких взглядов. Мне это даже нравится. И должна сказать, что университетские не собачатся так, как остальные. Если бы Дин не свалился с лестницы, между ним и Уиллисом произошла бы очень серьезная ссора. — Никогда не могла понять, чего они не поделили, — заметила мисс Партон, задумчиво помешивая кофе. — Я думаю, все дело в девушке, — предположила мисс Росситер. — Раньше Уиллис очень часто проводил выходные с Дином, а потом вдруг все прекратилось. В марте между ними произошла жуткая ссора. Мисс Митьярд слышала, как они яростно ругались в кабинете Дина. — Она поняла, из-за чего? — Нет. Вы же знаете мисс Митьярд: она сначала постучала в стенку, а потом пошла к ним и велела заткнуться. От нее никакого толку, когда речь идет о чьих-то чувствах. Странная женщина. Ну, думаю, нам пора закругляться, а то завтра утром мы будем ни на что не годны. Где чек? Вы съели на два пирожных больше, чем я. С вас шиллинг и один пенс, с меня — девять пенсов. Если я дам вам шиллинг, а вы мне два пенса и еще два официантке и за место за столиком, мы будем в расчете. Покинув «Корнер-хаус», девушки вышли на Ковентри-стрит, повернули направо и пересекли площадь Пикадилли, направляясь к метро. Когда они снова ступили на тротуар, мисс Росситер вдруг сжала локоть мисс Партон. — Смотрите! Баловень! Разодет в пух и прах! — Да ладно, это не он, — возразила мисс Партон. — Хотя нет, он! Вы посмотрите на этот смокинг! Гардения в петлице и — боже милостивый! — монокль! Ничего не ведая об этих комментариях, джентльмен, о котором шла речь, непринужденно шагал им навстречу, дымя сигаретой. Когда они поравнялись, мисс Росситер расплылась в жизнерадостной улыбке и сказала: — Привет! Мужчина автоматически приподнял шляпу и кивнул. Его лицо ничего не выражало. Щеки мисс Росситер огненно зарделись. — Это не он. Какой ужас! — Он принял вас за уличную девицу, — сказала мисс Партон с некоторым смущением, но, возможно, и с легким злорадством. — Это невероятно… — раздосадованно пробормотала мисс Росситер. — Я могла бы поклясться… — Он вовсе на него и не похож, когда смотришь с близкого расстояния, — сказала мисс Партон, крепкая задним умом. — Я же говорила, что это не он. — Вы сказали, что это он. Мисс Росситер обернулась как раз вовремя, чтобы стать свидетельницей любопытного эпизода. Со стороны Лестер-сквер плавно подкатил лимузин и остановился напротив входа в бар «Крайтирион». Роскошно одетый мужчина подошел к нему и перекинулся несколькими словами с пассажиром, отшвырнув сигарету и взявшись за ручку дверцы, словно собирался сесть в машину. Но прежде, чем он успел это сделать, из дверей магазина неожиданно появились двое мужчин. Один из них заговорил с шофером, другой положил ладонь на руку элегантного мужчины. Они обменялись одной-двумя фразами, после чего первый сел рядом с шофером, а второй открыл дверцу лимузина. Шикарно одетый мужчина забрался внутрь. Тот, что открывал дверцу, последовал за ним, и машина отъехала. Все произошло так быстро, что мисс Партон не успела даже обернуться на восклицание мисс Росситер, как их и след простыл. — Его арестовали! — выдохнула мисс Росситер, глаза ее блестели. — Те двое — наверняка детективы. Интересно, что натворил наш «друг с моноклем»? Мисс Партон была взволнована. — А ведь мы говорили с ним, подумав, что это Бредон. — Это я говорила с ним, — поправила ее мисс Росситер. Хорошо было мисс Партон теперь примазываться, а ведь всего несколько минут назад она весьма демонстративно отмежевалась от невольной бестактности подруги. Это нельзя было оставить безнаказанным. — Ну хорошо, вы говорили, — согласилась мисс Партон. — Я удивляюсь тому, что вы заигрываете с этим ловким мошенником. В любом случае, если мистер Бредон не объявится завтра на работе, станет понятно, что это был он. Однако выяснилось, что это вряд ли был мистер Бредон, потому что на следующее утро он как ни в чем не бывало появился на месте. Мисс Росситер поинтересовалась, нет ли у него двойника. — Насколько мне известно, нет, — ответил мистер Бредон. — Один из моих кузенов немного похож на меня. О случившемся накануне мисс Росситер поведала ему с небольшими изменениями. По зрелом размышлении она решила, что лучше не упоминать о том, как ее приняли за даму легкого поведения. — Я не думаю, что это был мой кузен, — сказал мистер Бредон. — Он ужасно добропорядочный господин, хорошо известный в Букингемском дворце и все такое. — Продолжайте, — попросила мисс Росситер. — Я в семье — паршивая овца. При встрече на улице он меня даже не замечает. Должно быть, это был кто-то другой. — Фамилия вашего кузена тоже Бредон? — поинтересовалась мисс Росситер. — О да, — ответил мистер Бредон.