Наступила полночь. Вадим должен был приехать час назад. Почему он до сих пор не приехал? Передумал? Или с ним что-то случилось? Как же она устала! Ей казалось, что тело намертво прилипло к стулу, и нет такой силы, которая сможет поднять ее и заставить куда-то идти. Она так устала, что у нее даже не было сил спать. Неужели она стареет? Тоже мне, героиня-любовница, замуж собралась на старости лет. То ли дело Миша Доценко — столько сил потратил на то, чтобы расшевелить память Шитовой, с таким трудом добился от нее уверенного указания на одного из пяти подозреваемых, который «точно не он». Потом, после мнимого ареста Лысакова, сидел тихонечко, как мышка, у него дома, оберегал, охранял. Когда распределялись, кому где сидеть в засаде, кому идти к Лысакову, кому — к Шитовой, ни словом не обмолвился, ни единым жестом, ни взглядом не дал понять, что предпочел бы охранять Надежду, а не Геннадия Ивановича. И не потому вовсе, что влюбился по уши и минуты прожить не может без своей ненаглядной Надюши, а потому, что в таких ситуациях всегда надеешься больше всего на себя, а не на других. Когда человек тебе небезразличен, начинает казаться, что никто, кроме тебя самого, не сможет его защитить и уберечь от беды. А если получается так, что охранять его доверяют все-таки не тебе, и ты, зная, что дорогому твоему человеку грозит опасность, вынужден находиться на расстоянии от него, вот тут-то и начинается та самая адова мука, которую не у всякого достанет сил вынести. Каждую минуту, каждую секунду воображение рисует тебе картины одну страшнее другой, и ты с ума сходишь от неизвестности, от невозможности вот прямо сейчас, немедленно узнать, все ли в порядке, не нужна ли помощь. Но Миша выдержал, у него достало сил просидеть сутки в квартире Лысакова и ни разу не позвонить Шитовой, потому что таково было указание Гордеева. Кто знает, сколько седых волос появилось за эти сутки в его черной густой шевелюре? Однако сразу же после задержания Бороздина он поблагодарил Лысакова за помощь и гостеприимство и помчался к Надежде. И откуда только силы берутся? Что ж, двадцать семь лет, молодость… Ее размышления прервал звонок внутреннего телефона. — Товарищ майор, вы просили позвонить, когда подъедет Бойцов Вадим Сергеевич. — Да-да, — обрадовалась Настя. Наконец-то! — Он приехал? — Нет. Но в дежурную часть только что поступило сообщение об обнаружении трупа мужчины около тридцати лет. При нем документы на имя Бойцова Вадима Сергеевича. Группа сейчас выезжает. Поедете с ними? — Да. Сейчас спущусь. Она плохо помнила, как спустилась вниз и села в машину, как ехала из центра Москвы на окраину, в Восточный округ. Очнулась она только тогда, когда увидела залитый светом переносных прожекторов сквер, и в этом мертвенном искусственном свете — Вадима с проломленным черепом. Судебно-медицинский эксперт Айрумян, с трудом вытащив из машины свое грузное тело, кряхтя, склонился над трупом. Где-то вдалеке, Насте казалось, за много-много километров отсюда, билась в истерике совсем молоденькая девушка в длинном бирюзовом пальто, около нее суетились две женщины постарше. Рядом с собой она с удивлением увидела участкового, того самого, с которым совсем недавно разговаривала о криминальной ситуации в Восточном округе. Он тоже ее узнал и приветливо кивнул. — Вот видите? — сказал он, делая выразительный жест рукой. — Вот об этом я вам и говорил. Чего они не поделили? Чего привязались к этому парню? Чем он им помешал? Хоть бы деньги у него забрали, часы там, сумку, что ли. Тогда бы хоть понятно было — убийство из корыстных побуждений. Мерзость, но понятная мерзость. А тут? Свидетельница, Люба Веденеева, сказала, что зачинщиком был парень, с которым она когда-то в одном классе училась. Имя его назвала. Мы их за полчаса всех выловили, сейчас в камере отсыпаются. Вы думаете, они смогут членораздельно объяснить, за что они этого Бойцова убили? Нет. Так и пойдут в зону, ничего не поняв и не объяснив. И что с людьми происходит? Откуда в них столько злобы? Настя развернулась и медленно, едва передвигая ноги, поплелась обратно в микроавтобус. Забравшись на заднее сиденье, она согнулась пополам, словно ее скрутила внезапная боль в животе, и уткнулась лицом в ладони. Ее трясло. От усталости. От нервного напряжения. От ненависти к Бороздину и Томилину. От горя. И от сумасшедшей, разрывающей душу жалости к людям, живущим в этом аду и не знающим, что происходит с их детьми, с их близкими и с ними самими. Она не станет ждать четверга. Она возьмет с собой Лешу, который хорошо разбирается в физике, и завтра, нет, уже сегодня прямо с утра поедет к этому жирному ублюдку Томилину. Поедет к нему домой, если он не захочет разговаривать с ней в официальном месте. Она вцепится в него мертвой хваткой и не отстанет, пока он не вызовет директора Института и они не снимут эту проклятую антенну. Наплевать, что это нерабочий день. Наплевать, что это Международный женский день. Она заставит их сделать это. А с Мерхановым пусть разбираются контрразведчики. Это не ее дело. Ее дело — раскрыть убийство Галактионова и кражу уголовных дел у следователя Бакланова. Эти преступления она раскрыла. И еще ее дело — уничтожить антенну на крыше Института. Защитить несчастных, ни в чем не виноватых людей, которым не повезло жить в Восточном округе. Разделаться с Томилиным, невежественным и наглым карьеристом. Вычислить всех, кто, кроме Бороздина и покойного Войтовича, работал над прибором. Кого-то из них наверняка знал Бойцов, но теперь он уже ничего не скажет. Что ж, она и сама справится. Миша Доценко и Юра Коротков помогут. Вот только чуть-чуть отдохнуть, хотя бы капельку сил набраться. Только бы исчез ком, стоящий в горле, мешающий дышать и глотать, только бы прошел озноб, и еще поспать бы несколько часов. В четверг она начнет работать в группе по раскрытию убийства тележурналиста. У нее есть только завтрашний день, а потом придется переложить всю работу на Короткова и Доценко. Настя с трудом выпрямилась, осторожно набрала в легкие побольше воздуха, задержала дыхание, потом медленно выдохнула. Закипавшие в уголках глаз слезы отступили. Она сделает все, что нужно. Она успеет. Она сделает, чего бы ей это ни стоило. * * * notes Примечания 1 Третьего не дано (лат.). (прим. верстальщика)