Леша склонился над ней и осторожно стащил с отекающих к вечеру ног сапоги. — Сама встанешь или помочь? — Попробую сама. Настя собралась с силами и осторожно встала, упираясь руками в собственные колени. Ей удалось подняться со стула, а спустя еще некоторое время она сумела даже разогнуться. — Вроде ничего, к утру должно пройти. Лешик, ты мне на ночь укольчик сделаешь? — Конечно. Пойдем ужинать, а то я, пока готовил, нанюхался, насмотрелся на еду, весь слюной изошел. — Сейчас, свитер только сниму. Она открыла дверь в комнату, зажгла свет и замерла. — Что это? — спросила она внезапно севшим голосом. — Это то, что ты хотела. Ты же сама сказала, что не передумаешь, — откликнулся из кухни Чистяков, гремя посудой. Несколько секунд царила тишина, прерываемая только кухонными звуками. Потом Настя возникла на пороге кухни. Держась одной рукой за поясницу, а другой — за край стола, она осторожно уместила себя на стул и уставилась на Лешу. — Ты чего? — спросил он, нарезая хлеб. — Недовольна? Что-то не так? — Леш, а как ты догадался, что я хочу такой компьютер больше всего на свете, больше даже, чем на Гавайи? — Ну, Асенька, — рассмеялся он. — Ты вспомни, сколько лет я тебя знаю, сколько лет мы вместе. Мне было бы стыдно, если бы я не угадал. Она снова умолкла. Леша закончил накрывать на стол, окинул взглядом мэтра общий вид сервировки и наконец сел. — Что тебе налить? Вина? Или хочешь, я открою шампанское? У нас с Нового года еще осталось. — Шампанское, — ответила она решительно, чем немало удивила своего друга, прекрасно знающего, что шампанское она не любит и пьет только в случаях крайней необходимости, когда отказываться неприлично. — Лешик, — тихо сказала она, беря в руки бокал с золотистым напитком. — Ты правда лучше всех на свете. Сделай мне предложение, пожалуйста. — Чего? — вытаращился Чистяков, от изумления непроизвольно дернув рукой и задевая локтем пустой бокал для вина. — Ах ты, жалость какая, бокал разбил. — Черт с ним, не обращай внимания, — все так же тихо продолжила Настя. — Если ты знаешь меня настолько хорошо, что можешь с закрытыми глазами определить, как бы я распорядилась тремя тысячами долларов, то мне надо быть круглой идиоткой, чтобы отказываться выйти за тебя замуж. Лешик, я все поняла. Никто никогда не будет знать меня так хорошо, как ты. И никто никогда не будет принимать меня такой, какая я есть. Если ты сейчас сделаешь мне предложение, я его приму. — А если завтра? — улыбнулся Леша. — Боишься, что к завтрашнему дню можешь передумать? Мне не нужны скоропалительные решения, о которых ты завтра первая же и пожалеешь. И вообще, я покупал тебе компьютер вовсе не для этого. — Я боюсь, что завтра ТЫ можешь передумать, — очень серьезно сказала она. — Моя задача на сегодняшний день — связать тебя словом, чтобы завтра ты никуда не делся. — Ты что, правда решила захотеть за меня замуж? Слушай, давай уже выпьем, шампанское выдыхается. — Нет, — упрямо возразила Настя, — сделай мне предложение, тогда выпьем. — Сумасшедшая! Тебе очень хочется, чтобы я опять попросил, а ты опять мне отказала? — Я не откажу, Лешенька, честное слово. Давай поженимся, а? — как-то жалобно вдруг сказала она. — Я только сейчас поняла, какая была дура, что не хотела за тебя замуж. — Ладно, твоя взяла, — засмеялся он, но глаза его оставались серьезными. 4 В воскресенье с самого утра Настя принялась за работу. Она пожалела, что почти все принесенные с работы материалы были рукописными и выполнены карандашом, поэтому нельзя было использовать новенький компьютер. Разложив на полу блокноты и отдельные листы, она легла на живот и начала систематизировать собранную информацию, переползая от одной кучки бумаг к другой и перекладывая листы с места на место. Из рассказа жены Галактионова: …Они поженились совсем молодыми, еще будучи студентами филологического факультета Московского университета. Среди свадебных подарков был невероятно дорогой фотоаппарат, привезенный из-за границы. В те годы, а было это в начале семидесятых, такие фотоаппараты можно было только привезти или, если очень повезет, купить в комиссионке. В магазинах они не продавались. В большой красивой коробке находились две коробочки поменьше с совершенно одинаковыми наклейками. В одной из них находилась камера, а в другой — запасной объектив, светофильтры и еще какие-то детальки. — Поехали, — возбужденно сказал Саша Галактионов своей новоиспеченной жене. — Куда? — удивилась та. — Поехали, поехали, сейчас цирк будет. Они приехали к большому комиссионному магазину. Оставив жену на улице, Саша зашел внутрь и через некоторое время вернулся, показывая ей пачку денег. — Ты что, продал фотоаппарат? — ахнула та. — Как ты мог! Это же подарок на свадьбу! — Я что, псих? — ухмыльнулся Саша. — Вот твой аппарат, не плачь. Он мне был нужен только для показа. А во второй коробочке я толкнул старый дверной замок. — Но зачем, Саша? У нас же есть деньги. — Да ну, ерунда, — отмахнулся он. — Ты сама подумай, две совершенно одинаковые коробочки с совершенно одинаковыми наклейками. Ну грех же не воспользоваться! Себя уважать перестанешь…. …Один из экзаменов в зимнюю сессию ей пришлось сдавать преподавателю, который терпеть не мог драгоценностей на студентках. Любое кольцо, кроме обручального, на руке у экзаменуемой гарантировало «неуд». Придя в университет и сдавая в гардероб роскошную дорогую дубленку, она сняла кольца — одно с бриллиантом, другое — с бриллиантом и изумрудом, хотела было положить их в сумочку, но внезапно увидела прямо рядом с собой того самого экзаменатора. Испугавшись, что он может увидеть, как она снимает драгоценности и прячет их в сумку, она сунула их в карман дубленки. Заходя в аудиторию сдавать экзамен, она взяла с собой ручку, листок бумаги и зачетку, а сумку оставила мужу, который пришел вместе с ней, чтобы подбодрить ее и поддержать в случае провала. Сам он учился в другой группе и экзамен по этой дисциплине сдал еще два дня назад. Она получила «четверку» и выскочила из аудитории счастливая и радостная. Муж подхватил ее на руки и закружил по коридору. — Поехали, отметим! Они бегом спустились в гардероб, но она не смогла найти в сумочке свой номерок. — Не нервничай, давай отойдем в сторонку, ты все вытряхнешь и поищешь. Куда он мог деться, сама подумай, — успокаивал ее супруг. Но тщательное перетряхивание содержимого сумочки ни к чему не привело. Номерок как растворился. Наверное, перед экзаменом, нервничая и дрожа от страха перед строгим преподавателем, она или вообще забыла взять номерок, или сунула его мимо сумки. — Ничего не могу сделать! — твердо заявила сварливая гардеробщица. — Раз номерка нет, как я буду твою дубленку искать? Правило такое: жди до вечера. Как все разойдутся, польта свои поразберут, так одна твоя шубейка и останется. Тогда заявление напишешь и в присутствии завхоза свою вещь получишь. — Ну надо же, обида какая! — она чуть не плакала. — Ждать до вечера! Сейчас только час дня, мы бы с тобой сейчас поехали куда-нибудь в кафе, отметили бы… — Не расстраивайся, — утешил ее Саша. — Я сейчас возьму такси, смотаюсь домой, возьму другую дубленку, поедем с тобой куда-нибудь отпразднуем, а вечером вернемся. Тогда все проблемы решались просто. Они были молоды, жили у ее родителей, людей по тем временам более чем обеспеченных. Саша через полчаса вернулся с длинной шоколадно-коричневой дубленкой, посадил жену в то же самое такси, в котором ездил домой, и они поехали в «Адриатику» пить «Шампань-Коблер» и «Северное сияние». Только вот вечером, когда они вернулись в университет, ее дубленки в гардеробе не оказалось. — Раз нету, значит, кто-то получил ее по твоему номерку, — пожала плечами гардеробщица. К тому времени она уже совершенно точно вспомнила, что положила номерок в сумку, потому что одновременно с этим, пристраивая номерок в маленький внутренний кармашек и застегивая его на «молнию», поймала на себе пристальный взгляд преподавателя-экзаменатора и подумала: «Хороша бы я была, если бы сейчас под его взглядом пристраивала свои бриллианты. Правильно, что я их в дубленке оставила». А сумку она нигде не оставляла. Только в руках у Саши, пока сдавала экзамен. Но он клялся, что не выпускал ее из рук… Вопрос: Вам не приходило в голову, что дубленку вместе с кольцами украл именно ваш муж? Ответ: Господи, да, конечно, приходило. Я была абсолютно в этом уверена. Вопрос: Вы не пытались поговорить с ним об этом? Ответ: Ни в коем случае. Он бы просто меня избил. Вопрос: Даже так? А зачем же вы продолжали с ним жить? Ответ: Во-первых, я уже была беременна, а для начала 70-х годов это было существенным фактором. Во-вторых, мои родители были против этого брака, но я настаивала и устраивала истерики, мол, я уже взрослая и сама могу разбираться в людях, а Саша такой умный и замечательный. Я ведь была совсем девчонка, и признаваться в ошибке мне самолюбие не позволяло. А потом как-то притерпелась. Сын родился, потом дочь, а потом Александр вообще перестал меня трогать. Мы с ним даже не ссорились. Вопрос: Почему? Ответ: Потому что почти не общались… Из показаний сотрудницы кредитного отдела банка, где работал Галактионов: — Александр Владимирович был таким отзывчивым, вы не представляете! Знаете, есть такой специальный фонд для оказания помощи тяжелобольным детям. У них в Москве есть консультационный центр, там врачи смотрят ребенка и делают заключение о тяжести заболевания, потом с этим заключением можно обращаться в фонд, и они уже сами отбирают, кого взять на лечение. Александр Владимирович как представитель нашего банка оказывал посреднические услуги, помогал нашим сотрудникам, которые хотели обратиться в фонд. У нас ведь несколько десятков филиалов по всей России, представляете, сколько у нас сотрудников? А Александр Владимирович прекрасно знал иностранные языки, поэтому всегда сам ездил с сотрудниками и их детьми и на консультации, и в представительства, и в посольство, помогал с переводом. Там нужно было знать английский и немецкий. С личным временем не считался, на своей машине возил, если надо. Золотой был человек!.. Из показаний Надежды Шитовой, любовницы Галактионова: — На него невозможно было сердиться, даже когда он вел себя совершенно непозволительно. У него было море обаяния, веселый нрав, он много смеялся, шутил. Чувство юмора у него было хорошее, язык острый. Но мне иногда неприятно было то, как он шутил. Иногда это были очень злые шутки.