— Интересно, получится что-нибудь стоящее? — Думаю, да. Всё говорят, он всегда так работает. — Совсем не похоже на «Затмение», да? — Он слишком шумел… Конечно, я там занята не так уж много времени. Он работал главным образом с ведущими танцовщиками… особенно с Луи. — Ну и как выглядел наш герой? — Не слишком хорошо… Не думаю, что Уилбур теперь особо нравится Луи. — Но ему-то Луи нравится. — Безумно. Тебе стоило видеть, как он смотрит на Луи! Буквально — как спаниель на хозяина… Раздался телефонный звонок, и Джейн, сняв трубку, несколько раз сказала: — Да, — потом добавила: — Приходи сейчас же! — и повесила трубку. — Кто это был? — Магда. Она отказалась от своей квартиры и хочет переехать сюда. — Понятно… — мне стало зябко при мысли о своем собственном заброшенном жилище. — Я подумала, что следует оставить ее здесь, когда мы уедем в Чикаго. Она присмотрит за квартирой, и ей так будет лучше. — А будущая неделя? — Ну что же, это всего лишь неделя… — Значит, я могу отправляться домой? — Ты только подумай, что ей довелось пережить… У нее на свете, кроме меня, нет никаких друзей. Тем более уже с завтрашнего дня ей может понадобиться уход… — Почему? — Она нашла врача, который… ну, ты понимаешь… он все сделает. — А как же ее родственники? — Слава Богу, они возвращаются в Бостон. По целому ряду причин, причем милосердие было не главной, я предпочел не настаивать и не жаловаться. С видом жертвы, всходящей на костер, я собирал чемодан, а Джейн вовсю названивала друзьям, чтобы обсудить положение Магды, балет, Джеда Уилбура и происки конкурентов. Мы оба были одеты и собирались уходить, когда появилась Магда. В простеньком платье и с чемоданом в руках она представляла достаточно грустное зрелище. Девушки нежно обнялись. — Надеюсь, что я не слишком нахально себя веду… я хочу сказать, вторгаясь таким образом, — промямлила Магда, глядя на меня покрасневшими глазами, вокруг которых расплылись большие темные круги. Ясно, что всю неделю она проплакала. И тем не менее я никогда не испытывал такого нежелания с кем-либо общаться, как в тот момент. — Конечно нет, — кивнул я, пытаясь изобразить дружелюбие. — Думаю, это просто к лучшему… что ваши родственники уезжают. — Мы на репетицию. Почему бы тебе не остаться дома? К пяти я вернусь. — Как думаешь, никто не будет возражать, если я тоже пойду с вами? Хочется хоть немножко посидеть и посмотреть, что собой представляет новый балет, — голос Магды звучал тоскливо. — Остальные вещи я могу перенести потом. — Неплохая мысль, — согласилась Джейн, и мне показалось, что предложение обрадовало ее больше, чем следовало бы. Поэтому я подхватил чемодан, откланялся, взял такси и отправился в свою квартиру на Девятой улице. Потом, навестив мисс Флин в моем собственном офисе, поехал в студию. Большой балет Санкт-Петербурга снимал в Вест-сайде верхний этаж ужасного старого здания, которое давным-давно следовало бы снести. Однако само помещение было прекрасно отделано во вполне современном стиле, и там у них разместились четыре танцкласса и большой зал для репетиций. Это избавляло мистера Уошберна от дополнительных затрат. Еще там была шикарно обставленная приемная, где нередко посиживали затянутые в трико танцовщики, дожидаясь своего выхода. Длинный холл украшали портреты актеров; в дальнем его конце за письменным столом во всем своем великолепии восседала мадам Алуан, когда-то служившая в Гранд-опера. Она принимала посетителей и отвечала на телефонные звонки. Я поздоровался с мадам Алуан, величаво мне кивнувшей, потом заглянул в ближайшую классную комнату. Там множество печальных худеньких малышей выполняли какие-то нудные упражнения под руководством скучающей располневшей балерины, имя которой гремело до тех пор, пока не отказала щитовидка. Ряд мрачных мамаш, серых и невзрачных, взглянули на меня, тогда как фортепиано продолжало отбивать «раз-два-три, раз-два-три»… Я закрыл дверь. В двух следующих классах происходили вещи поинтереснее: симпатичные белокурые девушки в черных трико разучивали сложные вариации в компании мускулистых юношей. Несколько возбужденный, — вернее, я хотел быть возбужденным, так как был зол на Джейн за вынужденное воздержание, — я открыл дверь в четвертый класс, который оказался пустым. Это была большая квадратная комната, точно как все остальные, с зеркалами по одной стене, длинным поручнем на уровне пояса, возле которого выполнялись упражнения, и высокими окнами, доходившими почти до пола. В углу была дверь в репетиционный зал — укромный вход, которым часто пользовались ведущие актеры труппы, когда хотели быстро удалиться, минуя поджидавших у главного выхода надоевших поклонников. Заглянув в зал, я обнаружил Джеда Уилбура, который как безумный гонял Джейн и большую часть труппы. На репетиции царило смятение. Там была большая часть кордебалета и солисты; лица их давно покрылись потом, но фортепиано вновь и вновь повторяло музыкальную фразу из Пуленка, а Уилбур то и дело срывался на крик. Его тонкие светлые волосы растрепались, лицо раскраснелось. — Слушайте музыку! Слушайте музыку… Это совсем не трудно. Слушайте… вот ваш фрагмент. Поднимайте девушек на второй такт, начинайте и заканчивайте на четвертый. Да-да-дум-да-да… Слышите? Да-да… поднимайте… да-да… поднимайте! А теперь попробуйте еще раз. Я присел на длинную скамейку возле двери и стал смотреть, как страдает кордебалет. Все выглядели до смерти усталыми и измученными жарой. И я еще раз порадовался, что не состою в труппе. Джейн, исполнявшая сольную партию перед рядами кордебалета, казалась расстроенной и чем-то обеспокоенной. Луи, который в этом эпизоде не участвовал, легкой походкой подошел ко мне со своей обычной усмешкой. — Привет, малыш… давно не виделись. Он сел рядом и крепко прижался ко мне коленом. Я отодвинулся. — Не хочешь вечерком прогуляться со мной в Гарлем? Я знаю там парочку интересных местечек… думаю, тебе понравится, приятель. — С меня хватает и того, что я сам вижу, приятель, — сказал я, невольно принимая его манеру разговора. — А зря. Мы бы неплохо провели там время. Мы с тобой… — Я представляю приятное времяпрепровождение иначе. — Что ты за парень? Все вы, американцы… — он сделал неприличный жест. Я нервно оглянулся, но на нас никто не смотрел. Музыка заглушала наши голоса, а Уилбур не давал танцорам разогнуться. — Тогда я не американец, — хмыкнул я. — Может быть, ты еще просто сосунок? Может быть, я слишком стар для тебя? — Луи, вы просто идеал… Богом клянусь, это правда. Но с моей стороны слишком эгоистично посягать на вас, когда вся труппа в вас нуждается гораздо больше. Я просто не в состоянии по-настоящему вас оценить… — Я очень быстро научу тебя. Я опять отодвинулся, так как мускулистая нога снова прижалась к моей. Тут Уилбур заметил своего возлюбленного и с встревоженным лицом закричал: — Луи, ваш выход! Наш герой тут же вскочил и присоединился к Уилбуру и Джейн, стоявшим в центре зала. — Адажио! — крикнул Уилбур пианисту, танцовщики и балерины расслабились и в самых живописных позах оперлись на перекладину, тихо переговариваясь между собой, пока Луи и Джейн исполняли па-де-де. Я встал и размял ноги. В зал вошла Магда и вымученно мне улыбнулась. — Как идут дела? — спросила она. — Черт меня подери, если я могу это сказать. С того места, где я сижу, все выглядит сплошным бедламом. — Ничего, в конце концов все образуется, — рассеянно заметила она, присаживаясь рядом. — А как смотрится Джейн? — Она кажется чем-то обеспокоенной, — равнодушно бросил я, все еще сердитый на мисс Гарден. — Это такая ответственность — танцевать в балете, поставленном специально на тебя. — И на кое-кого еще. Игланова с Алешей вошли в зал, как королевская чета, решившая увидеть в деле своих наследников. Они величественно кивнули Уилбуру и труппе, а потом присели на скамейку, очень прямо держа спины. Я присоединился к ним. Пока Игланова с Магдой наблюдали, как работает Уилбур, мы с Алешей немного поболтали. — Такая неприятность, — вздохнул Алеша. — Никто не может сказать, чем все кончится. Хотя боюсь, ничего хорошего ждать не приходится… — Почему? — В среду он должен ехать в Вашингтон, — Алеша даже не трудился скрыть свое удовольствие. — На допрос? — Совершенно верно… Абсолютно закрытое слушание, но мне сообщили… А теперь это и вовсе не секрет! — Алеша рассмеялся. — Уилбур уже знает?