– Не любит наш брат, когда на него влиять пытаются, – вздохнул Дима. – Но пусть твой босс особо не переживает. Ксюша – так, только поголосить. Аналитика ей не по силам. – Шеф готов заплатить, если «Спартак» нигде не всплывет. – Этого гарантировать не могу, – покачал головой Дима. И посоветовал: – Валил бы ты лучше куда подальше. Вместе с котами. Но Морячок отрезал: – Я не крыса. С тонущего корабля не побегу. Что оставалось? Лишь заверить, что лично он публиковать «клубничку» точно не станет. Не в его интересах. Полуянову самому казалось: подмешали Асташиной яд не в «Спартаке». А если так – клуб тогда вообще незачем впутывать. К тому же свингерское заведение – пусть и косвенно – на репутацию их семьи тень бросает. …Прежде чем отправляться к Шмелеву, Дима собрал установочные. Евгений Петрович окончил химико-технологический. Пока существовал СССР, работал в НИИ. Начиная с середины девяностых пытался приспособиться к новым условиям. Но все его собственные бизнесы – от кооператива, открытого в девяносто шестом, до ООО в две тысячи седьмом – стабильно прогорали. Семью содержала жена, она трудилась бухгалтером в нефтянке. А когда в две тысячи двенадцатом супруга скончалась, Евгений Петрович прекратил попытки разбогатеть и стал репетитором. Преподавал точные науки. Отзывы – Дима посмотрел – еле тянули на четверочку. Родители школьников жаловались: не может детей мотивировать. Студенты упрекали в том, что объясняет слишком сложно. Евгений Петрович на «единички» реагировал едко. Отвечал, что «ученик должен сам захотеть усвоить материал и хотя бы минимально напрячь мозги». Эталоном для него, вероятно, была дочка. Она же его поддерживала. На всех ресурсах, где оценивали преподавателей, обязательно имелся отзыв от Алены Ш. с гневной отповедью критикам. Когда год назад девушка погибла, жизнь ее отца покатилась под откос. Евгений Петрович пытался судиться с шоу «Три шага до миллиона» и лично Ангелиной Асташиной – оба иска остались без удовлетворения. Пил – имелись два привода за хулиганство в нетрезвом состоянии и ехидный репортаж о «пьяных подвигах ученого» в районной газете «Тишинка». Пробовал мстить Асташиной лично – итогом стало уже ее заявление о «преследовании и попытке незаконного проникновения в жилище». Шмелеву пришлось административный штраф заплатить. Отчаявшийся отец запросто мог решиться на радикальный шаг – на убийство. Но точно так же его могли и подставить. Идеальная фигура: одинокий, пьющий. Всем, кто желает слушать, готов рассказывать, какая Асташина гадина. «В глаза ему посмотреть. Попробовать понять: он или нет?» Дверь распахнулась, едва успел надавить на кнопку звонка. Следи Шмелев за собой, его можно было бы назвать идеальным мужчиной. Породистое лицо, хорошая фигура. Но сейчас он выглядел даже хуже, чем на фотографии в пьяном виде из районной газеты. Небритый, всклокоченный. Глаза с набрякшими веками, красные. Ощутимый запах спиртного. В коридоре бардак, мусор, грязная обувь свалена в гору. Увидел Диму – и на лице почему-то сразу облегчение. Сказал, не спрашивая, утверждая: – Ты не из ментовки. – Нет. Я журналист. Оживился: – Откуда? – Дмитрий Полуянов. «Молодежные вести». – Ого! Тот самый? Зачем пришел? – Хочу с вами про шоу «Три шага до миллиона» поговорить. – Что ж ты так поздно? – протянул безнадежно. Но пригласил: – Проходи. Провел в гостиную. Комната выглядела странно. В одном углу вопиющий бардак. Диван с комком серо-грязного постельного белья. Сверху одежда, печеньки, шкурки апельсиновые. Рядом телефон с разбитым стеклом, пустая водочная бутылка, граненый стакан на боку. А точно напротив – идеально чистая и несомненно девчачья территория. Аккуратно застланная постель. На тумбочке настольная лампа и плюшевый медвежонок. Подле кровати ровно, по линеечке, пушистые тапочки. Шмелев перехватил его взгляд. Пробормотал: – До сих пор жду, что вернется. Что-то резало глаз, но Дима решил не спешить. Снял с единственного стула пачку старых газет, смел крошки. Мягко сказал: – Евгений Петрович, я очень сочувствую вашему горю. Отец тяжело опустился на свою всклокоченную постель. Пробормотал: – Да что мне сочувствие ваше. Она для меня всем была. Понимаете, всем! Лучом света. Отрадой. Я только ради нее просыпался. Дышал. Жил! А эта гадина ее уничтожила. Расчетливо. Хладнокровно. Ведь понимала: для меня тот вопрос на миллион – семечки! Тьфу! Элементарная задачка из олимпиады для четвертого класса! Потому и устроила так, чтобы я на звонок не ответил! – Мне показалось, вопрос не архисложный был. Уж для вашей Аленки – точно, – осторожно произнес Дима. – Беда, что все так и задумано оказалось! Асташина знала ее слабое место! – горячо заговорил отец. – Столько анкет заполнили, редакторы жилы тянули. Они там, в «ящике», понимали: мы все силы на гуманитарку бросили. И на естественные науки. Аленка на любой – реально на любой – вопрос по литературе, истории, биологии, географии могла сама ответить. А математику с физикой мы с ней только на базовом уровне закрывали. Все, что до пятисот тысяч, знала. И подсказку специально сберегла, чтоб я ей на решающем этапе помог. Они специально спланировали все это. Чтобы довести ее до самого пика, а потом уничтожить. На всю страну. С особым цинизмом. Закрыл лицо руками. Добавил глухо: – Этой твари еще хватило наглости принести нашей семье официальные соболезнования. И предложить компенсировать расходы на похороны. – Вы согласились? – Нет, конечно! – Но справедливость в итоге восторжествовала, – бросил пробный шар Дима. – Ты про то, что сдохла она? – усмехнулся отец. Диму вопрос покоробил. А Шмелев горячо продолжил: – И где ты здесь видишь справедливость? Асташиной давно пора было в ад! Еще когда своего мужа угробила! А Аленушке моей – жить бы да жить! – Вы рады, что она умерла? – Конечно, – ответил без колебаний. – В бога не верю. Но высшая справедливость на свете должна иметься. Тяжело Полуянову было в этой комнате. Окна зашторены, крошечный солнечный луч пробивается – в его свете пляшут пылинки. И запах не просто спертый, но какой-то удушающий. Со странной, специфической примесью. В жилых домах – даже запущенных – так не пахнет. – А что в той комнате? – Дима кивнул на плотно закрытую дверь в соседнее помещение. – Тебя не касается, – грубо отозвался Шмелев. Но Полуянов не отставал: – У вас, я так понимаю, «двушка». Почему же вы со взрослой дочкой в одной комнате спали? Шмелев вскочил. Заорал: – Слушай, ты кто такой? Документы свои покажи! Дима достал удостоверение. Отец близоруко прищурился. Изучил. Выплюнул: – Так и спрашивай тогда – про Аленку! Глаза – совсем недавно мутные, отчаянные – неожиданно прояснились. Полуянов твердо сказал: – Я действительно собираюсь сделать большой материал о том, что Асташина на том шоу поступила подло. Но прежде я хочу выяснить, кто убил Ангелину. – Ты не по адресу, – расхохотался отец. – Думаешь, я, ничтожный слабак, могу кого-то убить? – Тогда объясните. Зачем вы встречались с Мартой? – С кем? – Марта. Горничная Ангелины. – Не знаю такую. – Вас видели вместе незадолго до убийства Асташиной. – Вранье. Но в лице что-то – Диме отчетливо показалось – дрогнуло. – Вы по образованию химик. Что в той закрытой комнате? Лаборатория?