— По нашим данным, в таких пакетах был упакован исчезнувший груз наркотиков Большого Расула. — Этого только не хватало! — заскрипел зубами Борман. Тут он оглянулся и увидел Крюкова. — Ты еще здесь? — проревел Борман. — Если тебе трех дней много, я могу сократить срок! Не стоит, я, пожалуй, пойду, — пробормотал Крюков и пулей вылетел из номера. События принимали совершенно неожиданный оборот… Крюков направился в свою комнату. Первым делом он решил проверить мелькнувшую у него догадку. Он раскрыл сумку. На дно лезть не пришлось. Кинжал-стилет, отобранный им у Дины в ресторане, лежал прямо поверх других вещей. Только нерадивость и неторопливость проводивших обыск милиционеров помешала им обнаружить столь ценную для следствия улику. Клинок стилета был от острия по самую рукоятку покрыт запекшейся кровью. Крюков знал, что его отпечатков на оружии быть не может, поэтому аккуратно закатал его в рулон старой газеты и осторожно выглянул в коридор. До кабинета Бодрова он добрался без приключений. Открыть примитивный замок не составило труда. Не мудрствуя, Крюков опустил улику в ящик стола начальника охраны, потом скомкал ненужную газету и выбросил в окно. — Нехорошо мусор в окна выбрасывать, — услышал он у себя за спиной голос своего временного шефа. — Я могу повернуться и быть уверенным, что ты не выстрелишь? — как бы между прочим поинтересовался Крюков. — Поворачивайся и садись в кресло. Только без резких движений. Крюков не ошибся. В руке Бодрова был «ИЖ‑70», коммерческий вариант пистолета «Макарова». Дрянь пистолетик и патроны никудышные. Но на таком расстоянии даже из столь бесполезного прибора Бодров вполне смог бы превратить Крюкова в ситечко для чая. — Подбросил мне свой ножичек? — спросил Бодров. — Теперь это твой ножичек, — поправил Крюков. — Я, собственно, только вернул его тебе. К тому же на нем никогда не было моих отпечатков. Перед тем как убрать его в сумку, я его тщательно протер и больше не трогал. Ты зря старался. Кажется, Бодров был несколько разочарован этим сообщением. — Но на нем остались следы крови Дины. И трассология всегда покажет, что это она убита именно этим оружием. Если бы его нашли в твоих вещах, вопросов у следствия не было бы. — Значит, отпечатки я вытер, а клинок отмыть не догадался? — покачал головой Крюков. — За дурака меня держишь? Кроме того, ты хорошо знаешь, что Дину я не убивал. — Почему это я должен знать? — изобразил удивление Бодров. — А разве не ты послал этого дебила Бульдозера, помесь скунса с бегемотом? Прежде чем меня вырубить, он так набздел, что и без эксперта было ясно, чьих рук дело. Дину убили именно в это время. И я уверен. что ты знаешь убийцу. — А хотя бы и так, — цинично усмехнулся Бодров. — Почему не хочешь назвать? — А сам-то как думаешь? — Одно из трех, — начал перечислять Крюков. — Возможно убийца ты сам. что маловероятно. Скорее всего, ты видел убийцу и собираешься его пошантажировать. А может быть такой вариант. Убийца — человек твоего хозяина. Карпа, и тогда тобой руководит элементарная собачья преданность. — А что ты понимаешь в преданности? — вдруг вскипел Бодров. — Тебя когда-нибудь вышвыривали за порог? И если кто-то тогда протянул мне руку, почему я должен быть неблагодарным? По-моему, уж лучше быть собакой, чем свиньей!.. Но это еще не значит, что ты угадал. Просто я постарался объяснить тебе свои принципы. — Спасибо, — не вставая, поклонился собеседнику Крюков. — Тогда откровенность за откровенность. Если ты все-таки захочешь срубить капусты по легкому и заняться шантажом, советую еще раз подумать. Я не знаю, кто убийца, но уверен — он тебе не по зубам. Будь осторожен. — Ты о себе думай, а со своими проблемами я сам как-нибудь разберусь, — резко оборвал его Бодров, но пистолет все же убрал. — Договорились. — Крюков поднялся из кресла. — А Бульдозеру передай, что, если попадется мне на глаза, я его покалечу. — Передать нетрудно, трудно поверить, — насмешливо прищурился Крюков. — Он поверит, потому что знает это. И боится. Крюков вежливо кивнул и вышел. Бодров ему не препятствовал. В обращенном в кабинет гостиничном номере следователь прокуратуры Кибальчич нервными шагами выписывал окружность за окружностью, время от времени меняя вектор движения. В центре этого заколдованного круга восседал в кресле полковник Сидоров. Кибальчич отнесся к порученному делу более чем серьезно. На ходу он уткнулся своим удлиненным носом в расчерченный лист бумаги с именами подозреваемых, отчего все время натыкался то на шкаф, то на стол, то на прочие элементы интерьера. — Я допросил всех свидетелей. Подозревать можно любого, алиби нет ни у кого… — сказал он, не прерывая коловращения. — Подозревать всех — значит не подозревать никого, — заметил Сидоров. — Ладно, так что ты там накопал? — Вот возможные версии преступления, — бубнил следователь. — Первая: Бурмина убита своей подругой Ольгой Ланской. Кстати, обе употребляют или употребляли наркотики. — Причина? — Зависть и ревность. Обе участвовали в конкурсе красоты. Ланская победила, но корону вручили Бурминой. Ваш друг постарался для дочки… Кх-м. Следователь замолчал, не зная, как продолжить. Полковник устало махнул рукой. — Продолжай, чего заткнулся? Следователь возобновил свое орбитальное движение по комнате и вернулся к чтению записок. — В этот раз Ланская твердо решила победить, об этом говорят свидетели. Она вполне могла убить Бурмину. Полковник скептически покачал головой. — Может быть, и могла. Но вряд ли. Слишком просто. Давай дальше. — Бурмину мог убить Руслан Мартанов по заданию отца. Чтобы отомстить Борману за похищение наркотиков. — А разве доказано, что наркотики Большого Расула похитил Борман? — насупился полковник. Следователь пожал плечами. — Мартанову доказательства не нужны. Он и без них уверен, что груз украл Борман. Кроме того, Руслан, как бы это сказать, неравнодушен к Ольге Ланской. Так что оснований ненавидеть Дину Бурмину у него было предостаточно. Опять же, южный человек, кровь горячая… Полковник пожевал губами и задумчиво закатил глаза. — Это уже лучше, но тоже не убедительно. Факты давай! — Фактов нет, — бодро отрапортовал следователь. — Орудие преступления не найдено. У остальных членов группы видимых вроде бы мотивов не имеется, но нельзя исключать… — Нельзя исключать, вроде бы! Одни туманные догадки, да намеки. А что-нибудь конкретное у тебя имеется, чтобы пощупать можно было? — раздраженно перебил Кибальчича Сидоров. — Вот, — следователь протянул полковнику бумажку. — Что еще такое? — Записка. Была найдена в кармане убитой. Полковник развернул ее и прочитал: «Приходи в психоразгрузочную перед отключением света». — Кто писал? — рявкнул он. — Устанавливаем, — заверил его Кибальчич. — Предварительное, сличение почерка указывает, что писал Яков Ягужинский. Экспертиза покажет. — Тьфу ты, — полковник грязно и цинично выругался. — Подотрись своей бумажкой или в жопу себе ее засунь. Знаешь, кто такой Ягужинский? Это мой агент. Чтобы из наших ментов близко к нему никто не подходил! А с запиской я сам разберусь, — тон его не допускал возражений. Он встал и убрал бумажку в карман. — Значит так, — подвел итог полковник. — Всех под домашний арест. Съемку прекращаем, никого из гостиницы не выпускать. С прокурором я все улажу. Тряси каждого. Не верю я, что этот москвич даже под страхом смерти кого-нибудь найдет. А найдет, тем хуже для него. Понял мою мысль? Тогда я поехал, ты остаешься за старшего. И полковник Сидоров покинул «Башню смерти». После разговора с начальником охраны Крюков прошел в студию. Съемка завершилась, здание гостиницы было оцеплено милицейскими патрулями. Следователь объявил всем участникам шоу. съемочной группе и обслуживающему персоналу, что все они не имеют права никуда уезжать вплоть до особого распоряжения. Режиссер Задославский пришел в неописуемую ярость и добился, чтобы две камеры оставили включенными для трансляции происходящих событий хотя бы в Интернете. После выяснения отношений все разбрелись по разным углам. Общаться друг с другом ни у кого желания не было. Ольга отозвала Крюкова в сторону. — Я должна тебе признаться, — тихо сказала она. — Это я виновата в смерти Дины. — Не понял, — удивленно вскинул брови Крюков. — Ты ее убила?