— Бодрова не видел? А то моя смена, а я не знаю — мы тут еще работаем или уже срок мотаем? — спросил он камермена Сережу, встретив его возле аппаратной. — Хрен его знает, твоего Бодрова! — раздраженно бросил тот. — Я камеру на душ настроил, а он где-то провод перерубил. Ни фига теперь не пашет. Крюков заглянул в студию. В столовой сидели и что-то горячо обсуждали Анжела и Ольга. — А где остальные? — поинтересовался у них Крюков. Анжела пожала плечами, прервала разговор и направилась в спальню. Ольга двинулась за ней. — Понятия не имею, никого не видно. Я бы с радостью все бросила и убралась вон. Знаешь, мы пришли к выводу, что нам отсюда живыми не выйти! — Бред собачий! — возмутился Крюков. — Я сейчас расставлю ребят, они будут вас охранять всю ночь. Плевать мне на режиссера и на Бодрова. Мне приказа на дембель пока никто не зачитывал. Кстати, ты Бодрова не видела? Ольга попыталась припомнить. — Кажется, с полчаса назад заглядывал в столовую. Как будто искал кого-то. Ненавижу этого тупого солдафона! — Ладно, иди спать. И старайтесь держаться все вместе. Особой опасности, в общем, нет, но все-таки так будет спокойнее. Мне бы хотелось еще раз зайти к тебе в гости. Ольга улыбнулась и провела ладонью по его щеке. — Обязательно, если только… Если мы отсюда выберемся. — Она повернулась и ушла. Крюков направился дальше, стараясь вспомнить, что там говорил этот извращенец Сережа? Будто кто-то испортил камеру в душевой? Точно! Крюков бросился в душевую. Бодрова он увидел сразу. Вернее, только его ноги, само тело лежало, скрючившись, в кабинке. Крюков подошел ближе. Кран был открыт и вода лилась прямо на открытые глаза мертвого начальника службы безопасности. Кровь из небольшой ранки на виске смешивалась с водой и текла в отверстие стока. На подошве ботинка убитого белел клочок бумаги. Крюков нагнулся и рассмотрел его. Это была записка. Мокрая бумага прилипла и частично расползлась, но Крюкову удалось разобрать несколько слов. Там значилось: «Приходи в душеву…». Конец записки был оторван. Крюков сунул ее в карман и направился к выходу. Почему-то он был уверен, что это не последнее убийство, продолжение воспоследует… Глава пятая Новое убийство Следователь прокуратуры Кибальчич — черной молнии подобный — метался по этажам гостиницы. Оперативно-следственная группа уже заканчивала работу на месте очередного убийства. Труп начальника службы безопасности Бодрова увезли. Крюков спустился вместе с милицией вниз и вышел на улицу. Народу вокруг «Башни смерти» поубавилось, но все же количество зевак продолжало вызывать удивление. Возле ларька с горячим питанием он увидел участкового Чапаева. Тот сидел за столиком и как раз собирался раздавить свою утреннюю чекушку. На суету вокруг и представителей руководства он внимания не обращал. Крюков взял бутылку пива и сел рядом. Пожав коллеге руку, участковый предложил: — Примем по маленькой? — Нет, спасибо. Мне нельзя, — покачал головой Крюков. — Почему? — удивился участковый. — Начальника же твоего больше нет, спрашивать с тебя некому. — На работе не пью, — твердо сказал Крюков. — А работа не закончена. — Кого-то еще завалить собираешься? — хитро прищурился Чапаев. — Ладно, не обижайся. Шучу. Я знаю, что это не ты. Он все-таки плеснул граммов пятьдесят в пластмассовый стакан и придвинул его сыщику. — Пей, не выделывайся. Считай, что пьешь с агентом. С целью получения оперативной информации. Я же тебя насквозь вижу. Опер опера по запаху чует. Давай, за нас, мусоров поганых! Крюков выпил, не поморщившись. Закуски не полагалось, а запивать он не любил. Он залюбовался тем, как участковый цедит сивуху. Нигде в мире не пьют так. как у нас. Там, на культурном Западе, утонченные европейцы изо всех сил пытаются придать любому крепкому пойлу приятный вкус, цвет и запах, они вкушают алкоголь с обязательными церемониями, как китайцы свой чай. И к тому же в гомеопатических дозах. Об азиатах вообще речь не идет — им чуждо упоение в бою с алкоголем. У нас же все наоборот. Чем крепче, тем должно быть противнее! Человек пьет, вернее, глотает порцию обжигающей вонючей жидкости, и тут начинается самое главное, из-за чего, собственно, все это и предпринималось: борьба с собственным организмом. Слабая плоть пытается отторгнуть принятую отраву, а несгибаемый дух вкупе с могучими усилиями воли гонят ее назад в недра желудка. Во рту воняет, как в слоновнике, горло горит, но плохо очищенный спирт приятно согревает желудок, торопливо всасываясь в кровь… Схватка может продолжаться достаточно долго и не всегда заканчивается победой разума над естеством. Да-с, некоторые блюют! Но зато когда «вес взят», сколько искренней радости приносит человеку ощущение одержанной победы. И никто ее у вас не отнимет! Это и есть подлинный момент истины. Все иные — от лукавого. Примерно эту игру страстей наблюдал сейчас Крюков на лице участкового. Когда тот наконец победил рвотные позывы и умиротворенно расслабился, Крюков счел возможным поинтересоваться: — Ты знаешь, что убийца — не я. А кто? Чапаев усмехнулся и указал на пробегавшего мимо них следователя Кибальчича. — У него спроси. Моя работа — профилактика правонарушений. Контингент у меня — алкаши и проститутки. И то, только те, которые на улице. Внутрь гостиницы меня не пускают. Особенно сейчас. Так откуда мне знать, кто там всех мочит? Одно скажу твердо. Найдешь того, кто наркоту спер, найдешь и своего убийцу. — Да, — согласился Крюков, — кто шляпку стырил, тот и старушку шлепнул. Я вот о чем хочу спросить: начальника охраны, которого ночью убили, ты знал? — Как вам сказать, коллега? — Чапаеву сейчас только пенсне не хватало: бывший опер явно пребывал в хорошем настроении, грех было этим не воспользоваться. — Видел я его несколько раз, когда он от Карпа за наркотой приезжал. Говорят, в Конторе когда-то работал, да чем-то не угодил. Вот Карп его и подобрал. И сюда его затем прислали, чтобы он пропавший товар нашел. — А за что убили, как думаешь? Чапаев налил себе остатки сивухи, поднял стакан и посмотрел на свет. — Какая гадость! — вздохнул он. — А? Да… Может, за то и убили, что он что-то нашел? Кто же теперь разберет? Концы в воду. Крюков задумался. Пока он не мог составить четкой картины происходящего, не хватало данных. — Как его убили, не знаешь? — спросил он участкового. — Вроде чем-то острым в висок ударили. — Типа стилета? — Может быть, и так. Неподалеку от них с визгом затормозил темно-зеленый «Ягуар», из него выскочил продюсер Сароев. Он был растрепан, обрамлявшие лысину черные патлы не были собраны, как обычно, в косичку, а бессистемно свисали на уши и шею. Навстречу ему со стороны гостиницы уже торопился режиссер Задославский. Крюкова удивила разница в их настроении. Режиссер сиял, как новенькая монетка евро, продюсер же метал громы и молнии. Он и начал беседу: — Что ты лыбишься, придурок? Шоу накрылось медным тазом! Спонсоры меня убьют, а потом по кускам растащат! Но сначала я убью тебя, это будет единственным моим утешением! Задославский ничуть не испугался его угроз. — Напротив! — восклицал он. — Все идет самым лучшим образом. Ты же хотел пауков в банке, и ты их получил. И мы не ошиблись. Рейтинг программы вырос в десятки раз! Все завалено письмами — когда возобновите программу? В Интернете уже делают ставки — кого убьют следующим? Второй тотализатор — кто убийца. Идем, я тебе все покажу! И Задославский чуть ли не силой утащил продюсера в гостиницу. Крюков и Чапаев переглянулись. — Вот оно, значит, как? Пауков в банке им нужно, — процедил сквозь зубы Чапаев. Крюков ничего не ответил, кивнул на прощанье участковому и, оставив недопитое пиво, направился следом за организаторами шоу… В столовой секции студии собрались все участники шоу, съемочная группа и даже сотрудники охраны. Заметив Ольгу, Крюков отозвал ее в сторону. — Что тут за праздник? — Не знаю. Задосладкий сказал, что шоу скоро продолжится. Без Динки. Лось, наверно, тоже уйдет. Он же был здесь из-за нее. — А разве убийцу уже нашли? — удивился Крюков. — Боюсь, что и не найдут, — вздохнула Ольга. Их разговор был прерван взрывом радостных криков. — Торт! Торт принесли! — Как будто здесь никого и не убивали, — с осуждением заметил Крюков, но вслед за Ольгой направился к столу, вокруг которого столпились все присутствующие. Посреди стола возвышалась большая высокая коробка. Режиссер Задославский торжественно снял с нее крышку. Торт был подлинным произведением кулинарного искусства. По форме он представлял собой макет здания гостиницы. Белоснежная башня возвышалась над белой поверхностью. В шоколадных окошках виднелись фигурки людей. Режиссер взял большой нож и повернулся к включенной видеокамере. — Сегодня, сейчас мы открываем новый этап в работе нашею шоу! — провозгласил он и вонзил нож в сладкую плоть. Жуткий крик девушки из съемочной группы заставил всех вздрогнуть. Из-под ножа Задославского ударила упругая струя тягучей красной жидкости. Скорее всего это был сироп, но на присутствующих он произвел впечатление крови. Такая же липкая жидкость вдруг медленно потекла из шоколадных окошек гостиницы по белоснежным стенам. А на поверхности у основания сладкой башни проступили буквы: «Привет от «Башни смерти»! Кто следующий?» Ошарашенный не меньше остальных режиссер стоял с перепачканным в красном сиропе ножом. Красные капли усеивали его лицо и свитер. Он повернулся к стоявшему рядом продюсеру.