Все это время дверь в офис Уинна была открыта. Проходя мимо, Робин увидела высокого молодого человека азиатской наружности, в очках с толстыми линзами и с чайником в руках. – Приветики! – с ходу выдала Робин, подражая свойской манере Иззи. – Мы соседи, меня зовут Венеция Холл! А вас как звать? – Аамир, – пробормотал азиат, как заправский кокни. – Маллик. – У Делии Уинн работаете? – поинтересовалась Робин. – Да. – Ой, я ею восхищаюсь, – рассыпалась Робин. – Она реально мой кумир. Аамир молчал, демонстрируя всем своим видом, что не настроен на болтовню. Робин почувствовала себя шавкой, наскакивающей на беговую лошадь. – Давно вы здесь? – Полгода. – Кофе пить пойдем? – Нет. – Аамир осадил ее, будто она его домогалась, и резко двинулся в сторону уборной. Держа в руках коробку с ненужными бумагами, Робин пошла дальше, гадая, не померещилось ли ей, что за стеснительностью этого парня скрывается какая-то враждебность. А ведь как было бы полезно завести знакомство в аппарате Делии Уинн. Образ крестницы Джаспера с повадками Иззи только связывал ей руки. Другое дело – Робин Эллакотт из Йоркшира: уж та бы скорее нашла общий язык с Аамиром. Прикрываясь макулатурой, она решила немного пройтись и осмотреться, прежде чем вернуться в офис к Иззи. Кабинеты Чизуэлла и Уинн находились непосредственно в Вестминстерском дворце, который с его сводчатыми потолками, библиотеками, чайными комнатами и атмосферой сдержанного великолепия вполне походил на старинный университетский колледж. Крытая галерея, охраняемая большими каменными статуями единорога и льва, вывела ее к эскалатору, ведущему в Порткаллис-Хаус. Это был хрустальный дворец со стеклянной крышей, остроугольные фрагменты которой обрамлял массивный черный каркас. Под куполом располагался просторный атриум с кафе, где собирались депутаты и государственные служащие. Среди налитых соком деревьев тянулись неглубокие продолговатые резервуары с водой, защищенные прозрачным кожухом, который в свете июньского солнца отливал ртутным блеском. Воздух здесь содрогался от человеческих амбиций и ощущения сопричастности к жизненно важному процессу. Под изящными мозаичными сводами устроились на кожаных сидушках журналисты: кто уткнулся в свой телефон, кто делал звонки, кто стучал по клавиатуре ноутбука, а кто и донимал вопросами чиновников. Робин даже задумалась: не приведи ее судьба в контору Страйка, может, она и выбрала бы для себя такую работу. Ознакомительная прогулка завершилась в третьем, самом мрачном и скучном корпусе с депутатскими кабинетами – ни дать ни взять дешевая гостиница с вытертыми коврами, кремовыми обоями и чередой однотипных дверей. Через пятьдесят минут Робин с коробкой в руках вернулась обратно, в очередной раз миновав офис Уинна. Убедившись, что в коридоре никого нет, она прижалась ухом к толстенной дубовой двери, будто уловила за ней какое-то шевеление. – Как успехи? – спросила Иззи, когда Робин несколько минут спустя перешагнула порог их офиса. – Уинн мне так и не попался. – Вероятно, он в министерстве. Чуть что – сразу к Делии бежит, – сказала Иззи. – Кофейку? Только она привстала, как в офисе зазвонил телефон. Пока Иззи выслушивала сетования раздраженной избирательницы, которой не досталось билетов на олимпийские соревнования по прыжкам в воду («Понимаю вас прекрасно, я и сама обожаю Тома Дейли, – приговаривала она, закатывая глаза, – но это же лотерея, мадам»), Робин зачерпнула ложку растворимого кофе и добавила ультрапастеризованное молоко, размышляя, сколько раз она совершала этот ритуал в ненавистных офисах и как теперь благодарна судьбе, что выкарабкалась из того болота. – Бросила трубку. – Иззи машинально поставила телефон на место. – Так о чем у нас был разговор? Ах да – Герайнт. Он просто вне себя, что Делия не дала ему место спецкона. – Что еще за спецкон? – Робин подала Иззи кофе, а сама устроилась за другим столом. – Специальный консультант. Что-то вроде временной государственной должности. Престижа – масса, но по родству не передается. В любом случае перспектив у него никаких; даже если и был какой-то шанс – на Делию ведь где сядешь, там и слезешь. – А я, кстати, познакомилась с парнем, который работает под началом Уинна, – сказала Робин. – Аамир. Неприятный тип. – Ой, он вообще какой-то странный, – пренебрежительно сказала Иззи. – Меня в упор не видит. Думаю, из-за того, что Герайнт и Делия не переваривают папу. Я так до конца и не поняла – за что, но, кажется мне, они просто ненавидят всех нас, вместе взятых… ой, совсем забыла: мне же папа только что написал. В конце недели приедет мой брат Рафф, будет нам помогать. И возможно, если все будет чики-пуки, – добавила Иззи, хотя и без надежды в голосе, – он примет у меня дела. Но Рафф знать не знает ни про шантаж, ни про тебя, так что держи язык за зубами, особенно не откровенничай, ладненько? У папы этих крестников – штук четырнадцать. Крошка Рафф ничего не заподозрит. Иззи отпила еще кофе и, вдруг понизив голос, сказала: – Ты ведь знаешь про Раффа? Все газеты писали. Бедная женщина… это просто ужас. У нее дочка осталась четырехлетняя. – Читала что-то, – уклончиво ответила Робин. – Из всей семьи я одна навещала его в тюрьме, – рассказывала Иззи дальше. – Остальные шарахались от одной мысли о том, что он натворил. А Кинвара, папина жена, – та вообще заявила, что ему надо было дать пожизненное, но она понятия не имеет, – продолжала Иззи, – какой кошмар там творится… никто и близко не представляет, что такое тюрьма… То есть я, конечно, понимаю: это ужасная история, но… Она не договорила – видимо, боясь показаться немилосердной. У Робин промелькнула мысль – быть может, ошибочная: не намекает ли Иззи на то, что тюрьма – не лучшее место для столь утонченного молодого человека, как ее сводный брат. Что и говорить, лишение свободы – испытание не для слабонервных, подумала Робин, но чего хотеть, если ты сел за руль под наркотой и насмерть сбил молодую женщину, к тому же мать? – Разве он не работает в арт-галерее? – уточнила Робин. – От Драммонда его попросили в связи с каким-то скандалом, – вздохнула Иззи. – Папа для того и пристраивает его к нам, чтобы держать на коротком поводке. Государственные средства, выделенные на их зарплаты, подумала Робин, лишний раз напоминали о том на редкость мизерном сроке, который отсидел сын министра за аварию со смертельным исходом, совершенную в состоянии наркотического опьянения. – А в галерее-то он что учудил? Робин немало удивилась, когда подавленность Иззи вдруг сменилась весельем. – Ох, боже мой, извини, нехорошо, конечно, смеяться. Он перепихнулся на унитазе с какой-то девицей, тоже арт-консультантом, – с трудом сдерживая хохот, поведала Иззи. – Понятно, что веселого тут мало… но Рафф, на минуточку, только что освободился, он хорош собой, да и вообще, у него никогда не было проблемы замутить с любой, которая ему приглянулась. Его стильно приодели, усадили рядом с симпатичной блондинкой, вчерашней студенточкой… чем только люди думали? Но галериста, как ты понимаешь, ждал пренеприятнейший сюрприз. Услышав своими ушами, как эти двое туда-сюда, он сделал Раффу последнее предупреждение. А братец с той девочкой потом решили повторить эту акробатику; папа тогда жутко психанул и теперь считает, что Раффу самое место – здесь, в ссылке. Эта история отнюдь не позабавила Робин, но Иззи, погруженная в собственные размышления, будто ничего не замечала. – Кто знает, что выйдет из этого союза, – я имею в виду папу и Раффа, – сказала с долей надежды Иззи, взглянув на часы. – Ой, лучше я займусь звонками. – Со вздохом она поставила на стол свой кофе, но стоило ей дотянуться до телефона, как она застыла, а ладонь замерла на трубке: из коридора доносился мужской голос. – Это он! Уинн! – Мой выход, – сказала Робин, подхватывая коробку с макулатурой. – Ни пуха! – шепнула Иззи. Выйдя в коридор, Робин увидела Уинна: стоя в дверях своего кабинета, он, судя по всему, разговаривал с Аамиром, который оставался внутри. В руках Уинн держал папку с оранжевой надписью «Равные правила игры». Заслышав шаги Робин, он обернулся. – Ну здравствуйте, – протянул он кардиффским напевным говором, выйдя в коридор. Взгляд Уинна, соскальзывая с шеи Робин на грудь, тут же взбегал к ее губам и глазам. Робин раскусила его по одной только этой повадке. Кочуя по офисам, она достаточно навидалась таких мужчин: под их взглядом хотелось провалиться сквозь землю, они не упускали возможности прихватить тебя за ягодицу, протискиваясь бочком в ограниченном пространстве или пристраиваясь за тобой в дверном проеме, они нависали над твоим плечом, якобы всматриваясь в монитор, и отпускали развязные комплименты твоей одежде, а после работы, за стойкой бара, – уже и твоей фигуре. «Шутка!» – выпаливали они, если встречали возмущение, а если ты успевала накатать на них пару жалоб, так и вовсе проявляли агрессию. – И где же ваше рабочее место? – осведомился Герайнт вкрадчивым голосом. – Я на стажировке у дяди Джаспера, – ответила Робин, улыбаясь во весь рот. – У дяди Джаспера? – Да, у Джаспера Чизла. – Робин произнесла фамилию так, как было принято в этом благородном семействе. – Он мой крестный. Меня зовут Венеция Холл, – добавила она, протягивая руку. Ладонь Уинна оказалась влажной, да и вообще всем своим видом он походил на какое-то земноводное. На геккона он не тянул, но на лягушонка с выпяченным брюхом и тонкими конечностями – вполне; его редеющие волосы отливали жирным блеском. – Каким ветром вас занесло в крестницы Джаспера? – Вообразите, дядя Джаспер и папа – старые друзья. – Робин держала наготове свою легенду. – С армейских времен? – Со времен управления земельными ресурсами, – поправила Робин, придерживаясь заранее подготовленной фабулы. – Ну да, – буркнул Герайнт и добавил: – Волосы у вас красивые. Натуральные? – Конечно, – ответила Робин. Его глаза вновь скользнули по ее телу. Робин выдавливала из себя улыбку. В конце концов, от беспрестанного хихиканья у нее заныли щеки, поэтому, пообещав Уинну, что непременно обратится к нему за помощью, Робин зашагала по коридору. Спиной она ощущала взгляд Герайнта до тех пор, пока не скрылась из виду. Робин не сомневалась – как в свое время Страйк, раскусивший сутяжнические замашки Джимми Найта, – что сейчас раздобыла ценные сведения о слабостях Уинна. Опыт подсказывал, что такие мужчины, как Герайнт, – вот ведь удивительно – мнят, будто фонтан намеков сексуального свойства всегда будет оценен по достоинству и даже найдет отклик. За время своей недолгой секретарской карьеры Робин научилась отшивать и обходить стороной этих типов, каждый из которых мог счесть простую вежливость похотливой доступностью, а в неопытности и молодости видел непреодолимый соблазн. Как далеко, допытывался у нее внутренний голос, готова она зайти в поисках компромата на Уинна? Блуждая по бесконечным коридорам с надуманной целью доставки документов, Робин воображала, как в отсутствие путающегося под ногами Аамира она заходит в приемную Уинна, склоняется над его столом – грудь на уровне глаз – и кокетливо посмеивается его скабрезным шуточкам. Затем картина в ее воображении резко изменилась: на нее крупным планом надвигалось потное лицо Уинна с разинутым безгубым ртом; Робин чувствовала, как он стискивает своими клешнями ее запястья, пригвождая их к бедрам, и ощущала на себе его брюхо, вдавливающее ее в картотечный шкаф… Нескончаемый зеленый ковер и стулья, арки из темного дерева и квадратные таблички – все будто размылось и сморщилось, когда выдуманный натиск Уинна обернулся панической атакой. Она ворвалась в оказавшуюся перед ней дверь, словно могла чисто механически справиться с приступом… Дыши. Дыши. Дыши. – Для первого раза впечатлений многовато, верно? – раздались мягкие слова немолодого, судя по голосу, мужчины. – Да-да. – Робин смутно осознавала, что именно произнесла вслух. Дыши. – Пройдет ведь? – И добавил: – Вы в порядке, голубушка? – Астма, – объяснила Робин. Это была ее стандартная отговорка. Под таким предлогом она могла остановиться, сделать глубокий вдох и вновь обрести почву под ногами в реальном мире. – Ингалятор у вас есть? – обеспокоенно спросил пожилой распорядитель. На нем был сюртук с манишкой, белый галстук-бабочка и роскошный нагрудный знак отличия. В ауре его внезапного великолепия у Робин промелькнула мысль о белом кролике, выскакивающем из шляпы фокусника посреди этого безумия.