Не потому ли был убит Ричард Поуп? Кэллэдайн задумался. Возможно ли, что у Морпета появилась новая личность и Поуп мог поставить ее под угрозу? Он, конечно, узнал бы его, он видел его достаточно часто, когда его мать воспитывала Дэвида. Майкл Морпет, должно быть, беспокоился, что Ричард его выдаст. Но за кого он себя выдает? — Келли, если бы брат Дэвида, Майкл, вернулся в Лисдон, ты бы узнала его, смогла бы узнать по фотографии? — Майкл тогда был панком. Его волосы были выкрашены в черный цвет и наполовину выбриты, а лицо часто покрывал странный грим. Он не общался с местными ребятами и был настоящим чудаком. Так что нет, я не смогу, особенно если он приведет себя в порядок, сделает обычную стрижку. Это означало, что Майкл Морпет мог жить среди них. И Келли была права — он будет смягченной версией парня, которого все помнили. Он мог остаться незамеченным, но только не для Ричарда Поупа. — В тот день я отвела его к Майклу, — продолжала Келли. — Он был жутким, но я знала, что он разберется с ним. Дэвид был готов на все ради Майкла, и наоборот. Дэвид был странным, как я уже говорила, но Майкл был еще хуже. Дэвид не всегда был хорошим парнем, а Майкл был просто злым. При виде него мне было страшно, однако с Дэвидом он был другим. Внезапно раздался стук в дверь. Это была Имоджин. Она заглянула и жестом указала на Кэллэдайна. — Письма и прочее, что было отправлено Лидии Холден, прислали из отдела информационных технологий в общественном центре, и у них там есть камеры. Рут улыбнулась. — Спасибо, Имоджин. — Каким был Майкл? Я видела фотографии Дэвида, он был маленьким для своего возраста, но достаточно полным. — Вы хотите сказать, он был толстым. В этом-то и была половина проблемы, это и его аутизм. Майкл и Дэвид были очень разными. Майкл был высоким, жилистым, с темными длинными волосами, которые он укладывал в стиле панк. — Ты знаешь, куда он ушел от Поупов? — Сначала он вернулся к матери. Она была пьяницей — безнадежной женщиной. После этого — после того, как она покончила с собой, — я не знаю, что он сделал. Честно говоря, меня это не очень волновало. О нем почти не говорили. Он никому не нравился. — Спасибо, Келли. Я подброшу тебя домой. Возможно, нам придется поговорить с тобой еще раз, так что, пожалуйста, больше никаких исчезновений. Келли кивнула и устало поднялась со скамьи. — Айс доставил мне немало хлопот, но я не хотела, чтобы он умер. Вы поймаете того, кто это сделал, не так ли? Кэллэдайн кивнул. Теперь он начинал верить, что так оно и будет. — Письма были отправлены из общественного центра. Не очень умно, — заметила Рут. — Возможно, у него не было выбора, — задумчиво произнес Кэллэдайн. — Тот, кого мы ищем, Майкл Морпет он или нет, имеет свое место, быть может, в глуши, недалеко от пустыря. Какие там возможности на широкополосную связь? — Нам стоит пойти и посмотреть. Они хранят журналы, и у них хорошо развита система безопасности. Если повезет, мы сможем взглянуть на нашего человека. Глава 22 Когда он открыл дверь в подвал, то услышал рыдания Лидии. — Пожалуйста… не делай этого. Я никому не скажу. Это может быть нашим секретом, — крикнула она ему дрожащим от волнения голосом. Он рассмеялся. Секрет или нет — ему было все равно. Пришло время ему быть эгоистом, наслаждаться своим моментом. Другие молодые люди были скучны по сравнению с ней. Все эти рубки, придумывание изобретательных способов их уничтожения. Хотя Маш был хорош. На его потрошение было приятно смотреть. На выражение лица юноши, когда он понял все последствия. Мысли об ужасе ожидания в такой агонии конца снова вызвали то чувство, которым он так наслаждался. Но она была другой. Лидия Холден была красива, с прекрасным телом, которым он мог любоваться. Он задержит ее на некоторое время и немного повеселится. Его немногие отношения с женщинами всегда заканчивались разрывом. На этот раз командовать будет он. Лидия была не в том положении, чтобы жаловаться или отказывать ему. Он почувствовал, как нарастает возбуждение. Было много вещей, которые он хотел бы испробовать на ее сладком теле. Эта практика пригодится, когда он будет заигрывать с Келли. Келли всегда была той, кого он хотел. Даже в школе она ему нравилась. Но она взяла и потратила свое время на этого идиота Айса. Почему женщины так поступают? Он никогда не поймет. Келли и Айс. А теперь Лидия и этот глупый детектив — почему они ничего не видели? Он был всем, что им было нужно. Эти мысли мучили его, и он чувствовал, как в нем поднимается гнев. — Сука. Глупая сука. Ты заслуживаешь, что получаешь. Никто не придет за тобой, никто не знает, где ты. Он склонился над ней, тяжело дыша, его лицо покраснело от ярости. Он должен был заставить ее смотреть, должен был преподать ей урок. Лидия закричала. Он услышал, как крик отозвался эхом в темном, мрачном пространстве. Неужели она не понимает, насколько это безнадежно, что она ничего не может сделать? Она умрет здесь в агонии, и никто никогда ничего не узнает. Его прекрасная журналистка умрет, осознавая, что совершила огромную ошибку. Она должна была выбрать именно его, а не этого глупого детектива. Неужели он все еще ищет? Конечно, детектив был похож на собаку с костью. Но он не найдет ее. Он будет волноваться и искать, он доведет свою команду до изнеможения, но ничего хорошего из этого не выйдет. Он был слишком умен для него. Он с гордостью понял, что перехитрил инспектора. И теперь мог претендовать на приз. Лидия хныкала, он ненавидел это. Мужчина хлопнул ее по бедру. — Прекрати! Заткнись на хрен! — Я… я ничего не могу с собой поделать, — пробормотала она. — Заткнись! Ты начинаешь действовать мне на нервы. Почему ты такая, почему не понимаешь, что твое место здесь — здесь, со мной? Он видел, как она дрожит, и даже слышал, как стучат ее зубы от холода. — Заткнись, сука! Ты слишком шумишь. Я не слышу. — Он напряженно прислушивался к чему-то еще. — Ты что-то слышала? * * * Лидия не могла больше терпеть, и ее сердце колотилось так сильно, что она тоже ничего не слышала. Сначала она была слишком потрясена, чтобы слушать. О чем он говорит? «Ты это слышала?» — спросил он. Почему… кто-то пришел в дом? Слышал ли он стук в дверь? Она попыталась взять себя в руки, стала яростно мотать головой из стороны в сторону и глубоко дышать, готовясь закричать изо всех сил. Казалось, ее тело проснулось и приготовилось. Адреналин, рассудила она. Если здесь кто-то есть, она должна быть уверена, что ее услышат. И тут она увидела его. На полке в другом конце комнаты мигали маленькие красные огоньки. Она изо всех сил стала прислушиваться. Последовала серия тихих стонов, за которыми последовал громкий стук. Это была радионяня. У этого ублюдка здесь был детский монитор. Почему? И более того, кто был у него наверху? Конечно не младенец, никто не оставит ребенка на его попечение. В мгновение ока он исчез. Лидия услышала, как открылась дверь, а затем послышалось, как он взбежал по лестнице. Что-то случилось, что очень сильно обеспокоило его и заставило так бежать. Он увидел что-то на мониторе, услышал звуки и побежал проверить. Но что он слышал? Она повернула голову. Да, на этот раз он оставил дверь открытой. Если бы она могла освободиться, то убежала бы. Но это было безнадежно. Она была связана цепями, которые были соединены с наручниками и прикреплены к скамье. — Чертов ублюдочный маньяк! — завопила она в темноту. — Спускайся сюда и отпусти меня, чертов псих! Потом он вернулся. — Она упала, — его голос дрожал. — Она там, наверху, на полу, и совсем не шевелится. Что мне делать? — Кто упал? О ком, черт возьми, ты говоришь? — Не твое дело. Забудь об этом, — и он снова вышел из комнаты. Лидия была озадачена. Что бы там ни происходило, это его встревожило. Ей нужно было подумать, как использовать эту ситуацию. Он вернулся. — Я думаю, она серьезно ранена. Я не могу это видеть. Она выглядит такой маленькой, и там кровь… — В этих словах было настоящее чувство — страх. Исчез холодный, расчетливый убийца, а на его месте появился растерянный человек с дрожащим голосом, не знающий, что делать дальше. Эта внезапная перемена настроения была шансом, который нельзя было упустить. Возможно, ей следует предложить ему свою помощь. Если она все сделает правильно, это может стать ее шансом сбежать. — Она дышит? — Лидия заговорила мягко, стараясь выглядеть встревоженной. — Откуда мне знать? — Он обхватил голову руками и издал какой-то воющий звук, эхом прокатившийся по подвалу. — Это все моя вина. Нет, это не так. — Тон его голоса снова изменился. — Это ее вина. Она глупая старуха. Почему она не может делать то, что ей говорят? Я сказал ей, чтобы она не двигалась, но она не понимает, она путается. Я сказал, что принесу ужин и ей не надо беспокоиться. Как бы я хотел, чтобы она меня послушала! — Его голос перешел в визг. — Ты хочешь, чтобы я помогла? — Лидия старалась быть спокойной, когда задавала этот вопрос. — Думаю, что да. Я думаю, тебе нужен кто-то, кто мог бы посмотреть на нее и понять, что происходит. — Она старалась говорить как ни в чем не бывало. Он должен верить, что она действительно может что-то изменить. — Ты же знаешь, я обучена оказанию первой помощи. Я могу делать искусственное дыхание и все такое. Она что, ударилась головой? — Я не знаю. Мне проверить? — Это мысль. Да, иди и проверь, а потом мы решим, что делать. Он снова исчез. Это было нереально. Он стал другим существом. Он был неуверенным, практически податливым. У нее никогда не будет лучшего шанса. Только бы он развязал ее. Теперь он действительно плакал. — Там много крови. По всей голове, на лице, она все еще не встала. Лидия добавила в свои слова больше настойчивости: — Ей явно нужна помощь. Если мы не начнем действовать немедленно, то удар головой может оказаться очень опасным. Мы же не хотим, чтобы с ней случилось что-либо ужасное, правда? Потому что мы знаем, кого все будут винить. Они скажут, что это наша вина, но мы можем этого не допустить. Мы можем рассказать им, что мы для нее сделали. Как мы оба были храбры. — Ты обучена оказанию первой помощи? Ты говоришь это не для того, чтобы обмануть меня и убежать? Потому что, если ты ей не поможешь, я очень рассержусь, и тебе будет еще хуже. — Нет, нет, конечно, нет. Я вижу, что это серьезно, и я бы не стала лгать о чем-то подобном. Одно время я чуть не стала медсестрой, — солгала она. — Я могу помочь, я знаю, что могу, и ты знаешь, что это правильно, не так ли? Подумай, как было бы ужасно, если бы она умерла. Он пронзительно вскрикнул и снова подошел к ней. — Я не могу потерять ее. Мне нужно, чтобы она жила. Она — все, что у меня осталось от прежней жизни.