– Нет, не пойду, – после короткого молчания ответил Кларк. – Что же, останешься здесь? – спросил Богданов. – Нет, – ответил Кларк. – Так как же? – не понял Богданов. – И с нами не пойдешь, и здесь не останешься тоже… Да ты не опасайся, здесь тебя никто не тронет. – Не тронет, – подтвердил Ван. – Так что не бойся за свою жизнь. – Жизнь… – усмехнулся Кларк. – Есть вещи поважнее жизни. – И что же это? – спросил Илья Семенович. – Смотреть в глаза, – сказал Кларк. Илья Семенович перевел этот краткий диалог между ним и Кларком. Опять наступило молчание. – Мне бы как-нибудь добраться до побережья, – сказал Кларк. – И сесть на какой-нибудь пароход. Не важно, куда он плывет… Лишь бы подальше отсюда. – Что, без документов и без денег? – спросил Богданов. – И далеко ли ты уплывешь? Кларк на это ничего не ответил, лишь усмехнулся. – Ван, – сказал Богданов. – Ты можешь ему помочь? Надо бы выправить документы, дать денег, посадить на пароход… – Попробуем, – сказал Ван. – Но для этого он должен пойти с вами. То есть с нами, потому что и я тоже пойду с вами. Здесь, в джунглях, какой пароход и какие документы? – Переведите, – глянул Богданов на профессора. – Хорошо, – кивнул Кларк, выслушав перевод. – Я пойду… Почему бы и нет? Значит, новая глава? Может быть, и так… Глава 27 Тронулись. Спецназовцев с их ценным грузом – Холлисом – сопровождал небольшой отряд вьетнамских бойцов во главе с Ваном. Шли хотя и без особых приключений, но все же долго. Волей-неволей всем приходилось приноравливаться к самых тихоходным путешественникам – Илье Семеновичу и Холлису. С профессором было все понятно, и потому его медлительность никого не раздражала. Наоборот, то и дело слышались дружеские подбадривания и беззлобные шутки, а Дубко к тому же предложил понести профессора на руках или соорудить для него специальные носилки. – А что тут такого? – втолковывал Дубко профессору. – Это называется «целесообразность». Значимая штука в нашем деле. Зато будете путешествовать, как какой-нибудь падишах. Ван, у вас когда-нибудь водились падишахи? На предложение Дубко профессор откликнулся с искренним негодованием. И даже счел его за сознательное утонченное оскорбление. О чем он и сообщил Дубко в довольно-таки резких выражениях. – Ну-ну, – Дубко примирительно поднял руки кверху. – Не желаете, ну и не надо. Я ведь хотел как лучше. На это профессор окинул Дубко негодующим взглядом и зашагал сквозь дебри с утроенной силой. С Холлисом же все было иначе. Оказалось, что он совсем не умеет ходить по джунглям. Очень скоро он выбился из сил и заявил, что больше никуда не пойдет. О чем Илья Семенович и сообщил всем остальным, переведя слова Холлиса. – Вот ведь змей! – с негодованием произнес Соловей. – Что же, теперь тащить его на руках? – Придется, – вздохнул Богданов. – Соорудим носилки, усадим в них нашего драгоценного гуся, и вперед. Будем меняться каждые полчаса. Когда мы, когда вьетнамцы… Ничего, донесем. Носилки соорудили быстро, вьетнамцы оказались мастерами такого дела. – Прошу, уважаемый падишах! – оскалился Дубко, подойдя вплотную к Холлису. – Так уж и быть, понесем вашу светлость на собственных плечах. Мы ребята выносливые. Что мы, что вьетнамцы. Садиться на носилки Холлис не желал и вновь потребовал, чтобы его немедленно отпустили, грозя при этом страшными карами и вьетнамцам, и спецназовцам. Соловей, устав слушать истеричные крики Холлиса, подошел к нему и усадил его на носилки насильно. – А вздумаешь артачиться, – спокойно сказал он, – убью! Тронулись дальше и к утру добрались до аэродрома. * * * Здесь их и вправду дожидался самолет – советский, с советскими летчиками. – Что так долго? – недовольно спросил один из летчиков, видимо, старший. – Ну так ведь когда смогли, тогда и добрались! – проговорил Дубко и указал на Холлиса: – С таким-то попутчиком не шибко пошагаешь! – Раненый, что ли? – спросил летчик. – Цел, – скривился Дубко. – Притомился малость… А так живее всех живых! – Американец, что ли? – вгляделся летчик. – Он, родимый, – ответил на этот раз Богданов. – Но… – с недоумением произнес летчик. – Он полетит с нами, – сказал Богданов. – Так надо. – Понятно, – сказал летчик. – Это ваши, спецназовские, дела. Мое дело – дождаться вас и доставить по месту назначения. – Вот именно, – согласился Богданов. – Так что заводи мотор. Прощались без лишних слов – и с Ваном, и с другими вьетнамскими бойцами, и с Кларком. Вначале попрощались с вьетнамцами, затем очередь дошла и до Кларка. Спецназовцы по очереди подходили к нему, хлопали его по плечу и отходили. Прощальных слов не произносили. Есть в жизни такие ситуации, когда молчание красноречивее и понятнее всяких слов. Сейчас как раз и была такая ситуация. С профессором Кларк попрощался в последнюю очередь. С ним прощание длилось дольше, но никто этому не препятствовал. Все стояли поодаль и ждали. – Что ж, сынок, – повторил профессор свои прежние слова. – Жизнь состоит из отдельных глав. Да… И мы сами пишем себе эти главы. Что напишем, то и прочитаем. И другие тоже прочитают. – А вы и вправду профессор? – спросил Кларк. – Да, – сказал Илья Семенович. – Профессор филологии. – Что такое филология? – спросил Кларк. – Это наука о человеческом языке, – ответил профессор. – А значит, о людях. Илья Семенович ничего больше не сказал, повернулся и пошел к самолету. – Эй! – вдруг крикнул Кларк, и его голос был как-то по-особенному задорным и злым. – Посылаю все к черту! И эти джунгли, и этот ваш аэродром, и всех вас, и даже Мадлен! – А кто такая Мадлен? – спросил профессор. – А это не важно! – все так же задорно ответил Кларк. – Но и ее посылаю к дьяволу! Высказавшись, он подошел к Холлису, с прищуром на него посмотрел, но ничего не сказал, лишь сплюнул ему под ноги. Затем он отошел в сторону и уселся на пригорок, причем спиной к самолету. Как взлетал самолет, он не видел. Эпилог – Вот и все, дорогой Илья Семенович! – сказал Богданов. – Мы дома. А значит, настала пора прощаться. Они стояли посреди аэродрома, в мире властвовала ночь, а кругом на все четыре необъятные стороны простиралась Россия. – Спасибо вам за помощь, – сказал Богданов. – Просто-таки огромнейшее спасибо. Вы нам очень здорово помогли. Просто не знаю, как бы мы без вас… – Да что там, – махнул рукой профессор. – Какая уж от меня помощь. Так, обуза… Это вам спасибо. – А нам-то за что? – удивленно спросил Дубко. Он, а также Соловей с Рябовым, разумеется, присутствовали при прощании. – Есть за что, – ответил Илья Семенович. – Скажем, за то, что помогли мне взглянуть на некоторые вещи иначе. Иными глазами… А в общем, долгий это разговор и непростой. А вам, как всегда, надо торопиться.