– В трактире. – Я была там. Вещи и время Женщина с белой табличкой на груди говорит, что это займет какое-то время. Она прочитала мне все, что написала для меня мама. Еще она говорит, что нам многое предстоит обсудить. Она говорит, что я не знаю того, что знают мои ровесники. Зато я умею то, чего не умеют они, и я видела, как убили человека. Она говорит, что в моей жизни все перевернуто с ног на голову. Не знаю, что она имеет в виду. Вроде бы она сказала, что я ни маленькая, ни большая, что я иногда думаю как ребенок, а иногда – как взрослый. Еще иногда я делаю то, что никому не следует делать. Мне нельзя закрывать дверь своей комнаты или чем-то заграждать вход в нее, зато можно ломать печенье и хрустеть им. Ей нравится, что я записываю все, о чем думаю, и ничего, если я буду повторять одно и то же. Эта женщина говорит, что я хорошо умею писать и говорить и не страшно, если вещи сливаются в одно целое. Я спросила у нее, плохо ли, если сливаются люди – она странно посмотрела на меня и ответила, что все нормально. Она не поняла меня. Я же не все ей рассказываю. Еще она говорит, что я ни в чем не виновата. Я и так это знаю. Иногда мне снится папа. Каждый раз мне снится с ним один и тот же сон: он стоит в дверях нашего горящего дома, а в сердце у него – стрела. Это моя лучшая стрела, и я знаю, что он скоро умрет. Но папа не падает сразу. Сначала он делает несколько шагов в мою сторону, только потом падает на гравий. У него такие длинные волосы и борода, но когда с него спадает кепка, я понимаю, что под ней он совершенно лысый. Он двигается медленно. Он такой спокойный. Прямо как олень на поле под луной. Папа видит мои глаза и не злится. Ведь я ни в чем не виновата. Он закрывает глаза. И я просыпаюсь. Это просто сон, но я от него почему-то плачу. Может, я как-нибудь расскажу про него этой женщине, но не сейчас. Хочу пока смотреть его сама. Сад за окнами такой тихий. Там много травы. Но в ней совсем нет вещей. Ни одной вещички! А в глубине сада стоит дерево, к которому я каждый день спускаюсь, чтобы поздороваться. Его листья сейчас опали, но они потом вернутся. За садом есть поле с пугалом – с ним мы тоже иногда болтаем. Оно ничего не отвечает, но зато умеет слушать. Однажды пришел фермер, чтобы убрать его, но я попросила оставить – и он оставил! Мне понравилось, что этот фермер курил трубку. Когда я на следующий день спустилась поздороваться с чучелом, у него тоже была трубка. Может быть, скоро выпадет снег. Здесь тоже есть елка, но она совсем не такая, как дома на Ховедет, – она стоит на полу, и украшения на ней цветные. Мне нужно к этому привыкнуть. Еще я привыкаю к тому, что здесь так много места. Когда мы с этой женщиной заканчиваем разговаривать, я иду к себе в комнату. Мне нравится читать, или шить, или смотреть на янтарный камешек с муравьем. Еще я люблю переворачивать песочные часы, сидеть и смотреть на них. Как много песка стекает по такому узкому горлышку – ему просто нужно дать время. «Некоторые вещи отнимают столько времени, сколько нужно», – говорит женщина. Мне кажется, правильнее сказать: «Время отнимает вещи, которые отняли мы». У меня теперь много времени, но совсем немного вещей. Я хотела бы знать, сколько песочных часов утекло, чтобы маленький кусочек смолы превратился в маленький камешек янтаря со старым муравьем внутри. Вот же он, муравей, сидит в янтаре. Я его вижу. Так что даже если ты мертв, это совсем не означает, что тебя нет. Так и есть. Я ведь тоже была живой, хотя считалась мертвой. Еще я вижу маму – ее портрет висит у меня над кроватью. Я больше не злюсь на то, что они отобрали мой перочинный нож. Хорошо, что хоть «Робин Гуда» разрешили оставить. И мишку – тоже, правда сказали, что от него чем-то пахнет. А мне кажется, от него очень вкусно пахнет лесом. Ко мне приходил Роальд с портретом «Моны Лизы». Насколько я поняла, раньше этот портрет висел в другой стране и был очень известен, а теперь вот висит у меня. Роальд прав – она улыбается прямо как моя мама. Но моя мама гораздо красивее. Я уже и забыла, что она была такой большой. Почти забыла. Я скучаю по ней. Иногда я достаю из зеленой папки какое-нибудь из ее писем и читаю. Мы как будто бы так разговариваем. Потом я отвечаю ей и убираю письмо обратно. Я буду читать ее письма, даже когда прочитаю их все – чтобы мы не переставали разговаривать. Мне о многом хочется ей рассказать. Иногда я беру книжку из комнаты отдыха и читаю вслух для мамы и Моны Лизы. Я не уверена, что Мона Лиза меня внимательно слушает, но зато она на меня смотрит. Мне сказали, что Ховедет полностью сгорел. Меня это не очень расстроило – ведь там теперь вырастут новые деревья, трава и цветы. Все вернется. Даже животные. Дядя Могенс говорит, что построит там новый дом, и тогда я смогу жить у него. Поэтому и я вернусь на Ховедет. Могенс – это старший брат моего папы. Они не очень похожи, но мне он нравится, потому что я вижу, что он любил папу. Он добрый, но немного странный. Например, он постоянно рассказывает о том, что придумал новую елочную подставку, которая теперь продается повсюду. Я даже боюсь сказать ему, что есть кое-что получше – елку можно вешать на потолок! И это – совершенно бесплатно! Женщина с белой табличкой на груди тоже очень милая. Если я говорю, что мне надо отдохнуть, – она уходит и даже разрешает мне сидеть с медвежонком (только если я сяду подальше от нее). На ее табличке написано: «Эльсе». То же самое было бы написано на табличке моей бабушки, если бы у нее была такая. Я пока не привыкла называть ее по имени, но она говорит, что в этом нет ничего страшного. Некоторые вещи отнимают столько времени, сколько нужно. Карл уже не так грустит, как в первый день, когда мы только приехали сюда. Контейнер тоже сгорел, а значит, и гроб моей сестренки вместе с ним. Но ничего страшного – все самое важное я взяла с собой. Вот все мои вещи: рисунок, песочные часы, «Робин Гуд», медвежонок и янтарный камешек с муравьем. И Карл. И сестренка. Да! В день пожара я как раз закончила зашивать ее в медвежонка. Поэтому от него пахнет смолой. Не просто пахнет – а очень вкусно пахнет! Только мы никому об этом не расскажем. * * * notes Примечания 1 Женское имя, в переводе с дат. «liv» – жизнь (прим. пер.). 2 В переводе с дат. «hovedet» – голова (прим. пер.). 3 В переводе с дат. «halsen» – шея (прим. пер.)