Стоит нам пройти через ворота, как город взрывается вокруг оглушительным шумом: криками торговцев, гремящими колесами экипажей, ревом ослов. Здания выстроены вдоль длинных серых мостовых в идеальной симметрии, улицы изгибаются под четкими углами. Каждое строение, будь то дом, магазин или постоялый двор, — сочетание свинцового с бурым: стены из серых камней под изогнутыми черепичными крышами. Над нами полощут на ветру знамена — лавандовый стебель в центре золотого кленового листа на зеленых стягах. Везде чистота, редкие закоулки украшают фонтаны и виноградные лозы, словно весь город — это часть дворцовых земель. А что, в этом есть смысл: Битай предваряет Корделл — визуальное свидетельство мощи Ноума. Конечно, он будет держать его в образцовом состоянии. Горожане машут нам, воодушевленно приветствуя солдат, ликуя, что те вернулись из долгого похода. Несколько женщин роняют корзины с продуктами и чуть не опрокидывают лошадей, желая поцеловать своих мужей. Частенько жители отходят назад, завидев меня с Генералом и озадаченно кривя губы при виде двух винтерианцев в Битае. Но солдаты не обращают внимания на их эмоциональное проявление политических предрассудков, они увлеченно машут и кричат в ответ, и их лица сияют от облегчения — они дома. Такое всеобщее проявление чувств вызывает у меня улыбку. Верность. Гордость. Я ощущаю их в воздухе, в том, как мужчины приветствуют криками прохожих и спрашивают, что нового в Корделле. Эти мужчины любят свое королевство. У них есть то, по чему скучает Генерал, Финн и Дендера, — дом. Батальон переходит на легкую рысь и сворачивает на широкую дорогу из желтого кирпича. Клены образуют над нашими головами живую арку. Сквозь лиственный полог просачивается свет, несколько упавших листочков кружат вокруг кованой ограды, вытянувшейся по сторонам дороги. Генерал подъезжает ко мне. Я пытаюсь поймать его взгляд, чтобы сообразить, что у нас в планах дальше, но он смотрит строго вперед. И я следую его примеру. Ох ты ж снег небесный! Ничего себе! Полк останавливается, и я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть: у короля Ноума что, какие-то комплексы? Понимаю желание иметь роскошное королевство и безупречно чистую столицу, но это?.. Высоченные ворота, где-то в три моих роста, отрезают дворцовые земли от подъездной дороги. Полностью вылитые из золота, они увиты зелеными металлическими лозами, на которых распускаются алые металлические розы и сидят лазурные металлические птицы. И как будто этого кошмара мало, по бокам от ворот стоят золотые клены, чья звенящая листва издает приятную, но слишком звонкую мелодию. — Сердце их королевства, — шепотом говорит мне Генерал. И только тогда я осознаю, что наступила тишина и воодушевление солдат сменилось глубокой торжественностью. — Они из… — Спохватившись, что говорю громко, я понижаю голос: — Из настоящего золота? Генерал коротко кивает. Из настоящего?! Я разеваю рот. Неудивительно, что Генерал ненавидит Ноума: израсходовать на два дерева столько золота, сколько хватило бы на управление королевством! Солдаты спешиваются, и мы с Генералом идем вместе со всеми. Когда мы оказываемся у ворот, корделлианские мужчины кланяются в пояс и так и застывают в поклонах. Их волосы развевает легкий ветерок. И я вдруг слышу тихое распевное бормотание склонившихся солдат. Я придвигаюсь к Генералу. — Что они поют? Генерал отвечает не сразу. Вид у него недовольный, даже тоскливый и слегка завистливый. — Оду Витаю. Солдаты заканчивают свое песнопение двум золотым деревьям, берут в поводья лошадей и деловито ведут их направо, на отдельную дорожку, огибающую дворцовые земли. Доминик отходит от своих людей и показывает на ворота: — Генерал Уильям, леди Мира… Я морщу нос, по спине проходит холодок. Лучше бы этому слову ко мне не прилипать — что-то я не уверена, что хочу быть леди. — Если вы будете любезны последовать за мной, я провожу вас к королю. У Генерала даже шея багровеет. Это путешествие морально прикончит его. Я чувствую себя не лучше — почти каждая встреча с жителями королевств Гармонии оставляет после себя неприятный осадок: мы идем по городу, и вслед несутся глумливые насмешки. Мы покидаем город, и вслед летят тухлые фрукты. Как не почувствовать себя при этом жалким ничтожеством? И с чего бы Корделлу отличаться от других королевств Гармонии? Но пока мы не встретили здесь ни грубости, ни жестокости, и я послушно следую за Генералом и Домиником. Мы проходим в ворота и попадаем в роскошный сад. Узкую каменную дорожку перед нами окаймляют карминно-красные кусты азалии и кусты лаванды высотой мне по плечи. В самом ее центре струится вверх вода из фонтана. Частички пыльцы парят в воздухе, подобно крошечным насекомым, преследующим друг дружку в лучах солнца. Справа каменная дорожка сворачивает и исчезает в кленовом лесу — укромном уголке для полночных свиданий и вероломных убийств. Впереди возвышается дворец из того же серого камня, из какого построены остальные здания Битая. Только по сравнению с ним, украшенным четырьмя этажами блестящих окон, балконами из слоновой кости и плотными бархатными портьерами, все они просто карлики. Когда Доминик взмахом руки зовет нас во дворец, я стремительно разворачиваюсь на донесшийся из кленового леса крик. Генерал тоже останавливается, и его губы изгибаются в улыбке — мягкой и полной облегчения, наполняющей меня спокойствием. — Мира! Из зеленой темени леса показывается пятно белых волос и синего шелка — Мэзер. На моем лице расцветает улыбка, сметающая следы усталости от долгого путешествия. Мэзер бросается ко мне и сжимает меня в медвежьем объятии. И плевать, что у меня от него трещат ребра. 9 Мэзер ослепительно улыбается мне и не отпускает. Я тщетно пытаюсь побороть смущение, от которого наверняка пылают мои щеки. До Битая он добрался явно раньше меня: его волосы убраны назад и перевязаны лентой, на нем чистая одежда — небесно-голубая рубашка и брюки цвета слоновой кости, а на шее сверкает половинка медальона Ханны. Теперь я никогда не убью Ноума, ведь он позаботился о Мэзере. — Долго же вы сюда добирались, — хрипловато смеется Мэзер. Я крепко его обнимаю. Мои пальцы дрожат, но я не в силах отстраниться, поэтому лишь тихо смеюсь, ощущая при этом, как напрягаются его мышцы. — Я не знала, что мы бежим наперегонки, — удается пошутить мне. В голове вспыхивает воспоминание о нашем последнем объятии. Мэзер слегка краснеет. Он вспомнил о том же? — А так и было. Так что ты проиграла, — смеется он, и меня окутывает его мягкий смех. Генерал прочищает горло. Мэзер крепко сжимает меня напоследок и опускает на дорожку. Меня чуть пошатывает. Кто раскачал этот мир? — Кто еще здесь? — спрашивает Генерал. Как всегда, сразу к делу. Однако Мэзера в отличие от меня грубость Генерала не раздражает. — Все. Я выдыхаю. Мы все здесь. Все выжили. С души сваливается часть груза вины: мы потеряли лагерь, но не наших людей. Я бы не смогла оправиться, если бы кто-нибудь из-за меня погиб. Генерал тоже шумно выдыхает. — Отлично. Ты встретился с Ноумом? — Вчера, — кивает Мэзер. — Мы с Дендерой тут уже два дня… Он бросает взгляд на меня, потом смотрит на Генерала, но не развивает свою мысль. Однако он выглядит так, будто его побили, и все мои чувства обостряются, как во время надвигающейся опасности. Что-то тут неладно. Кивнув, Генерал обращается к Доминику: — Проводи нас к своему королю. Доминик разворачивается на каблуках и поднимается по дворцовой лестнице. Два стоящих наверху охранника распахивают перед ним двери, разглядывая наши прекрасные винтерианские волосы. Хотя не так они у нас с Генералом и прекрасны сейчас — слиплись от грязи и пота, но, судя по решительному виду шагающего за Домиником Генерала, до встречи с Ноумом мы уж точно ванну не примем. Ванна. При мыслях о ней хочется застонать. Мы останавливаемся в холле. Единственным источником света тут служит люстра над головой, излучающая мягкое белое свечение. Все остальное убранство погружено в тень — стены из отполированного дерева, пол из черного мрамора. Везде комфорт и невероятная роскошь. Я не пойму: прямоугольные панели в стенах — это двери или декор? Одна из них, по правую сторону от нас, открывается. Доминик бросается к ней и отдает честь находящемуся внутри человеку, которого мы не видим. — Мой король, я должен… — Остальные винтерианцы. Да, я уже понял. Глубокий голос соответствует окружающей нас теплой темноте. Почти уютный голос — такой бы я ожидала услышать у дедушки, а не у короля. Генерал подается вперед, чуть не отталкивая в сторону Доминика. — Ноум. Как-то раз, после того как я подговорила Мэзера стащить у Финна бутылку саммерианского вина и мы немножко захмелели, Генерал назначил мне наказание: две недели отдраивать посуду за «неуважение к высокому положению нашего будущего короля». Но, похоже, к себе Генерал не так строг и запросто обращается по имени к корделлианскому королю, да еще таким тоном, будто тот — расшалившийся ребенок. В холл, скрестив руки на груди, выходит Ноум. Он очень крупный — не такой крупный, как Генерал, но такой же внушительный. В его распущенных золотисто-каштановых волосах до плеч проглядывает седина, но еще больше ее в бороде. Под его глубоким и загадочным взглядом я чувствую себя одновременно обнаженной и видимой насквозь, словно он может прочесть все мои секреты, всего лишь раз взглянув на меня. На поясе висит его накопитель, корделлианский кинжал. Пурпурный драгоценный камень на рукояти слабо светится в полутьме. С бесстрастным видом Ноум сначала обращает взгляд своих темных глаз на Генерала, затем переводит его на Мэзера и, наконец, останавливает на мне. И вдруг широко ухмыляется. Не к добру это. — Ты свободен, Доминик. Спасибо. Доминик несколько секунд медлит, будто ожидая чего-то еще, затем кланяется, тихо сообщает, что вернется с отчетом об Отеме позже, и выходит за дверь. — Уильям, — произносит Ноум, не отводя от меня глаз, — рад видеть тебя в полном здравии. Опасная это работа — разбираться с Тенью Сезонов. Сезоны могут быть довольно… — он делает паузу, — коварны. Я чуть не фыркаю. «Коварны». Это он со мной еще не знаком. Я забыла, что Ангру в королевствах Гармонии называют Тенью Сезонов, словно мы сами отбрасываем ее, и стоит нам отойти в нужную сторону, как она испарится. Генерал делает шаг вперед, загораживая меня от Ноума, и я облегченно вздыхаю. — Надеюсь, мы можем обсудить все в более приватной обстановке. — Он бросает взгляд на Мэзера. — Мой король сказал, что вы уже поговорили, но мне бы тоже хотелось кое-что обсудить. Генерал никогда раньше не называл Мэзера королем. Будущим королем — да. Королевской особой — да. Но не просто «королем». Король Мэзер Динам. По коже неприятно пробегают мурашки. Я знаю, что он наш король, и знала, что так все и будет. Но думала, что у нас еще есть время, во всяком случае пока мы не найдем вторую половинку медальона. Но не сейчас. Ноум взмахом руки подзывает двух служанок. — Помогите леди Мире со всеми приготовлениями. Сегодня вечером она должна предстать во всей красе. Мы с Генералом бледнеем. Генерал побледнел? Что-то Битай мне больше не нравится. — Прошу прощения? — спрашивает Генерал. — Сегодня будет бал, — усмехается Ноум. — Мой двор уже два дня ожидает празднований. Теперь их можно начинать. Разумеется, ваш король рассказал вам об этом. Он таким тоном произносит слово «король», что меня передергивает. Лицо Мэзера приобретает тот же оттенок красного, что и азалии в дворцовом саду. Он так сильно стискивает зубы, что удивительно, как не крошит их при этом. Ко мне приближаются служанки. — Пройдемте сюда, пожалуйста, — приглашает одна из них. Генерал кивает мне. Однако есть в его взгляде что-то такое, отчего меня так и подмывает пустить на волю шакрам и слегка подпортить распрекрасный холл Ноума. Служанки удаляются, и, чуть помешкав, я следую за ними. Наверное, так же себя ощущают овцы перед закланием. До нас долетает голос Ноума, нарочитый, как и все в этом Битае: — Да, мы все еще можем прийти к соглашению. Я резко разворачиваюсь, но Генерал, Мэзер и Ноум уже скрылись в комнате, из которой вышел Ноум. Дверь за ними захлопывается, отрезая остальные звуки. — Сюда, пожалуйста, леди Мира. Леди? Вот как? Мне остается только следовать за служанками. Холл выходит в бальный зал — тут, скорее всего, и будут устроены сегодняшние празднования. Он огромен и роскошно убран: вокруг мрамор, люстры, пышная зеленая растительность и обилие золота. Меня уже подташнивает от богатства Корделла. Зал обвивают с двух сторон лестницы. Служанки ведут меня к той, что расположена слева, так что нам приходится сделать полукруг. Мне открывается вид на большую часть зала, но я не разглядываю его, уставившись на свои заляпанные грязью сапоги. Мы поднимаемся на второй этаж и пересекаем такое множество одинаковых коридоров, что у меня закрадывается подозрение: не состоит ли план Ноума в том, чтобы я заблудилась в этом раздражающем своей роскошью лабиринте? Деревянные панели отполированы до такой степени, что я вижу в них свое чумазое отражение, хрустальные люстры отбрасывают на мою одежду пятнышки света, а бордовый ковер такой мягкий, что на нем остаются отпечатки моих сапог. Тут царят те же роскошь и полумрак, что и в холле, и охватывает то же ощущение комфорта. Наконец служанки останавливаются у одной из дверей. Она отворяется внутрь, и за ней, как мне ни прискорбно это признавать, оказывается спальня, какую я сама бы для себя пожелала, обладая безграничными ресурсами и не обремененная проблемами. Комната просто, но со вкусом убрана. Я ожидала увидеть что-то в стиле невообразимых ворот Ноума, однако нахожу здесь лишь кровать под балдахином (очень красивую), изысканно украшенный шкаф (очень красивый) и бледно-лиловый ковер с замысловатым узором на деревянном полу. Балконные двери распахнуты, и на ветру колышутся плотные белые занавески. Я прохожу на середину комнаты. Обе служанки ненамного старше меня. На них простенькие и чистые платья, пошитые из сукна любимого корделлианцами темно-зеленого цвета. Прямые золотисто-каштановые волосы свободно струятся по спинам. Одна из них, с огромными карими глазами, которые, кажется, видят тебя насквозь, подходит ко мне.