Меня ошеломляет его внезапное появление. Он слишком скоро, слишком быстро вернулся. Мне нужно больше времени… Ирод идет ко мне. Его глаза налиты кровью, волосы торчат в разные стороны, как у безумца. Я вжимаюсь в дальний угол клетки. Ирод обезумел. Ангра своей жуткой магией разжег в нем жажду убийства. И с ним нет ни Нессы, ни Коналла, ни Гарригана. — Где они? — кричу я. — Что ты с ними сделал? Ирод смеется и останавливается прямо перед клеткой, нависая надо мной. — Продолжаешь огрызаться, — глумится он. — Продолжаешь делать вид, что еще можешь выиграть. Ты не знаешь, что представляет собой мой хозяин. Не знаешь, насколько тщетны любые попытки состязаться с ним. — Не трогай ее! — гремит голос Терона. Принц бросается к нам, но цепи, натянутые до предела, далеко от Ирода, медленно склоняющегося над замком клетки. — Твой принц привел с собой армию. Он тебе не рассказал? — Ирод вставляет ключ в замок, но не поворачивает, ожидая моей реакции. — Он собрал армию, чтобы тебя спасти. Ты не находишь, что это трогательно-печально? После стольких усилий он все равно увидит, как ты умираешь. Армию? Так вот что пытался донести до меня Терон! Ноум. Терон вынудил Ноума напасть на Спринг. И если Корделл идет на Спринг… то с ним идет и Отем. Ирод отпирает замок. Терон бьется в цепях, пытаясь дотянуться до Ирода. Я забиваюсь в дальний конец клетки, жалея, что не могу стать маленькой и незаметной. Я — накопитель Винтера. Я должна быть способна выбраться отсюда, убить Ирода, сделать что угодно, но выжить. Винтер нуждается в том, чтобы я выжила. Ирод открывает дверцу, хватает меня за воротник и вытаскивает наружу. Прутья решетки так быстро мелькают перед глазами, что я не успеваю за них зацепиться. Затем я вдруг оказываюсь над клеткой и, пролетев по воздуху, падаю на что-то мягкое — на матрас из слежавшихся перьев, покрытый шелковым лоскутным одеялом. На кровать Ирода. Я отползаю назад и, вжавшись спиной в стену, пытаюсь подняться на ноги. Ирод с перекошенным лицом шагает ко мне — дикий пес, загнавший в угол желанную и давно выслеживаемую добычу. Его глаза горят огнем, разожженным чужой силой. Ангра здесь, и то, что происходит, делает даже не Ирод, а он. Существует ли сам Ирод за всеми теми желаниями, что растравляет в нем Ангра? — Помнишь, когда я впервые увидел тебя? — тихо спрашивает Ирод. Он останавливается в изножье кровати, его пальцы скользят вниз по стойке, удерживающей балдахин над моей головой. — Годы назад. Ты была еще ребенком, маленьким и свирепым. Я поднимаюсь на ноги, вцепляюсь в противоположную стойку и прыгаю с кровати, но Ирод ныряет вперед и, обхватив мои бедра, швыряет на шелковое одеяло. Меня опаляет ужас, у стены кричит и тщетно рвется в цепях Терон. Кровь капает с его запястий, окропляет алым пол, когда Терон натягивает цепи и смотрит на меня с такой беспомощностью, что у меня разбивается сердце. Я дергаюсь под Иродом, собрав крупицы оставшихся сил. — У тебя не было времени разобраться с ними, да? Армия Терона помешала забавам твоего хозяина. — Мой хозяин тут ни при чем. Он лишь делает меня… — Ирод замолкает на секунду и усмехается, — неудержимым. Ирод рывком переворачивает меня на спину, и я оказываюсь лицом к лицу с вжимающей меня в матрас тушей. Мне хочется верить, что это все неправда. Хочется верить, что где-то в глубине души он все еще человек, что в нем еще осталось хоть что-то человеческое, не желающее творить всего того, что он делает. Но, посмотрев в его глаза, я вижу пустоту. Жуткую, бездонную пустоту, подернутую чужой силой, безумными желаниями и послушанием хозяину. Ирода не существует вне власти Ангры. Может, никогда и не существовало. — Мне жаль, что все закончится быстрее, чем я себе это представлял, — шепчет Ирод, и его дыхание обжигает кожу, как раскаленная сталь. — Но твой принц вынуждает меня поспешить. Я извиваюсь под ним, пытаясь вырваться, скользя ладонями по одеялу. Ирод удерживает меня, вжимая своим телом в матрас все больше и больше, потом вцепляется в одну руку и заводит ее за мою голову. Другую руку я прячу за спину, не зная, как воспользоваться ею, но и не давая схватить ее Ироду. Ирод замирает, разглядывая мое лицо. Он хочет, чтобы я сопротивлялась. Хочет, чтобы я боролась с ним. Я всем своим существом хочу того же. То, что произойдет дальше, будет напоминать мой самый кошмарный сон. И это тогда, когда армия Корделла и Отема пришла меня спасти, а Терон так близко от меня и в то же время так бесконечно далеко. От ужаса в горле встает комок, и я хриплю, сдерживая отчаянно рвущиеся наружу рыдания. Ирод сдвигается, сильнее придавливая меня к матрасу. Что-то врезается в бедро, что-то острое… Медаль на его кителе. Я осторожно высвобождаю руку из-под спины. Приняв мои движения за сопротивление, Ирод смеется и крепче стискивает поднятую над моей головой правую руку. Пальцы другой руки он запускает в мои волосы и тянет за них, заставляя больно изогнуть шею. Но медаль теперь не зажата нашими телами и висит прямо над моим бедром. — Похоже, я была права, — шиплю я. — Я убью тебя задолго до того, как все это закончится. Ирод мешкает, и я обхватываю и дергаю пальцами медаль на его кителе. Ткань рвется, оставляя в моей ладони знак отличия с острой золотой булавкой, блестящей в солнечном свете, льющемся из открытых окон. Зажав медаль в ладони, я втыкаю булавку в левый глаз Ирода. Он кричит, дернувшись назад и схватившись за глаз. Я выскальзываю из-под него и, ухватившись за стойку, скатываюсь с постели. — Мира! — бьется в цепях Терон, всем телом изогнувшись в сторону стола, на котором лежит мое бесценное оружие. Ирод с воплем вырывает булавку из глаза, по его лицу текут кровавые слезы. Он ревет от боли и ярости, уставившись на меня одним глазом. Он стоит на пути к столу, и, чтобы добраться до шакрама, мне нужно как-то проскочить между ним и Тероном. Рядом со мной нет никакого тяжелого предмета. Ирод выдергивает из голенища сапога кинжал и яростно бросается на меня. Я отскакиваю от кровати, резко отталкиваюсь и, бросившись на колени, скольжу на рваных хлопковых штанах по деревянному полу между стеной и Тероном, прямо под его окровавленными цепями. Оказавшись у края стола, вскакиваю на ноги, хватаю шакрам и разворачиваюсь, приготовив его к броску. И весь мир вокруг застывает, леденеет, замыкается на моем готовом к полету оружии и кинжале, приставленном Иродом к горлу Терона. Заминка перед боем на близкой дистанции. Я сдерживаю стон, вспоминая, как Мэзер дрался со мной на мечах, как Генерал отказывался отпускать меня на задания, пока я не научусь лучше драться, и вот пожалуйста — наши с Тероном жизни сейчас зависят от того, убью ли я Ирода в рукопашной. — Брось его, — шипит Ирод. Его левый глаз незряч, зрачок окружен пурпурно-красным месивом, правый глаз полон свирепости и бешенства. Терон даже не вздрагивает, не сводя с меня темных глаз. Я поднимаю шакрам, приготовившись атаковать. Другой рукой шарю по столу Ирода. Хоть что-нибудь, пожалуйста, ну хоть что-нибудь, что бы отвлекло его и дало мне возможность сделать верный бросок… В этот самый момент, в это прекрасное мгновение, Эйбрил накрывает сигнал воздушной тревоги, созывающий солдат и генералов на их боевые посты. Лицо Ирода кривится, но он остается недвижим. Сирена взвывает снова, и он рычит, показывая, что часть его контролирует Ангра. Вероятно, при помощи темной магии он велит своему высокопоставленному генералу явиться, оставив игрушку. Мои пальцы сжимаются на чернильнице. Когда взгляд Ирода на одну драгоценную секунду устремляется к двери, я кидаю эту чернильницу, и она летит вращаясь, подобно падающей черной звезде, расплескивая чернила и окрашивая воздух между нами, пока не попадает Ироду прямо в челюсть. Тот заваливается назад, а Терон, не теряя ни секунды, уклоняется и вырывает кинжал из его руки. Ирод пытается схватить его, но цепляется пальцами за воздух — Терон успевает упасть на пол и, метнувшись к стене, дать мне прекрасную возможность сделать точный бросок в шею Ирода. Я отпускаю шакрам. Он летит, и я бегу за ним. Когда шакрам вскользь проходит по шее моего противника, я подскакиваю и ловлю его руками. Раненый, Ирод отступает назад, но я уже прыгаю к нему, подняв над головой оружие. Зрячий глаз его моргает, глядя на меня, с подбородка капают чернила. Мы падаем на пол, и мои колени врезаются ему в живот. Деревянная рукоять шакрама льнет к ладони, словно никогда ее и не покидала, когда я всаживаю лезвие в череп Ирода. Когда я вытаскиваю шакрам, по металлу стекает кровь. Затем снова опускаю, раскалывая кость. Ты слаб, Ирод. Тебя как личности не существует. Ты — это то, что позволяет тебе делать Ангра. Лишь пешка, не заслуживающая жизни. «Мира, остановись!» Ханна! Чьи-то ладони обхватывают мои руки, и от холода перехватывает дыхание. — Мира! Терон оттаскивает меня, и мы падаем. Он перебил цепь кинжалом Ирода и теперь, притянув меня к себе, обнимает, поглаживает по волосам, качает, как ребенка, и без конца шепчет мое имя, унося своим умиротворяющим голосом из всего этого ужаса. Он подобен потоку утреннего света, заливающему темную комнату после ночи нескончаемого бессмысленного кошмара. Терон крепче сжимает меня, и я понимаю, что кричу, что мой голос сипит от сдавленных рыданий. Я роняю шакрам на пол и зарываюсь лицом в рубашку принца. Не думала, что это возможно, но он еще крепче обнимает меня, прижимая к себе и ограждая непроницаемой стеной от стоящего в воздухе запаха крови. Я убила Ирода. — Мира, — снова повторяет Терон мое имя, словно только его и знает. — Мира. Он покрывает поцелуями мой лоб и волосы, не давая оторваться от своей груди и увидеть изуродованный труп у наших ног. Ирод мертв. Его больше нет. Что-то на краю сознания, что-то неуловимое и тревожное, принуждает меня отстраниться от Терона. Я поднимаю на него взгляд и всматриваюсь в его темные глаза, синяки и царапины на лице, пятно крови на лбу. На его губах появляется легкая тень улыбки — он пытается утешить меня даже в таком страшном месте. — У нас все будет хорошо, — говорит он. У нас. Терон поднимает меня на ноги, поворачивая спиной к телу Ирода. Я вижу, как его взгляд падает на окровавленного мертвеца позади меня. Я даже не знаю, что сделала с Иродом. Не помню ничего, кроме ощущения липкого от крови шакрама в своей ладони. Вся моя одежда залита кровью — жалкая хлопчатобумажная рубашка и рваные штаны, которые я надела под доспехи на битву Битая. Кровь забрызгала лицо и волосы, но я не в силах заставить себя коснуться ее, чтобы стереть. — Что дальше? Я прикрываю глаза и делаю глубокий успокаивающий вздох. Жива. Я жива. И Ангра никогда больше не сможет причинить кому-либо боль при помощи Ирода. Когда Генерал убивал людей, я не видела в его глазах облегчения. Я видела то, что чувствую сейчас сама — усталость, грусть и понимание того, как крепки и нерасторжимы узы судьбы. Я открываю глаза. Отошедший на шаг Терон осматривает комнату. Его внимание привлекает шкаф в углу, и он направляется к нему. Дверцы шкафа распахнуты, и свет из окна заливает наряды, обувь и оружие. — А дальше, — отзывается Терон, — мы примкнем к армии моего отца и освободим твоих людей. 29 Времени на поиск подходящего вооружения или его кражу из оружейной Ангры нет, поэтому мы делим между собой то, что нашли в комнате Ирода, и я вытаскиваю из шкафа одежду. Терон прилаживает ножи к голеням, а я снимаю с себя промокшие от крови лохмотья и надеваю непомерно огромные рубашку и штаны. Рубашку я стягиваю черным кожаным жилетом, а штаны, чтобы не свалились, — широким ремнем. Вид у меня нелепый: мешковатая болтающаяся одежда и ноль защиты — с таким же успехом можно было бы выйти на бой нагишом. А мысль о том, что эти вещи принадлежали Ироду, вызывает такой же приступ тошноты, что и ощущение его засохшей на моей коже крови. Когда шакрам оказывается на привычном месте — в чехле между лопаток, я впервые за все эти недели вздыхаю свободно. Словно только с ним я чувствую себя целой и невредимой. Вооруженная ножом и висящим на поясе мечом, я, насколько это возможно в настоящих условиях, готова к войне. — Готова? — спрашивает Терон, держа в одной руке меч, в другой кинжал. Я киваю. Он подходит к двери, рукой с кинжалом приоткрывает ее и осматривает коридор. Я решительно шагаю к нему, вперив взгляд в перекрещенные ножи на его спине. Только бы не видеть лежащее в центре комнаты тело. Терон оглядывается на меня. Он тоже мой якорь. Тот, что держит меня, когда все остальное тащит вниз. Я снова киваю. — Идем. Коридор пуст. Ни солдат, ни бегущих напуганных слуг. Тут так тихо и безлюдно, будто мы уже победили и жители Спринга спасаются бегством. Терон крадется впереди с кинжалами наготове, я же достаю из-за спины шакрам. Чем дальше мы удаляемся от комнаты Ирода, тем сильнее нарастает суета. Между комнатами носятся группы мужчин в военной форме, снующие по коридорам слуги стараются не попадаться им на глаза. Мы с Тероном ныряем под настенные гобелены, прячемся за статуями и растениями, потихоньку выбираясь из глубин дворца. Кажется, мы целую вечность передвигаемся по дворцу прятками-перебежками, пока не достигаем узкой служебной лестницы, ведущей на первый этаж. Мы спускаемся по ней и замираем за открытой дверью, прислушиваясь к звукам в коридоре. Терон перекладывает оружие в одну руку, а другой сжимает мою ладонь. — Мы сейчас выйдем из дворца, — шепчет он. — С какой бы стороны ни появился отец, мы побежим в противоположном направлении. Там стены Эйбрила будут меньше всего охраняться, и мы сможем… — …оставить Эйбрил, — заканчиваю я за него дрогнувшим голосом. У Терона, глядящего на меня через плечо, вытягивается лицо, словно он знает, что я дальше скажу. — Мы освободим твоих людей, обещаю. Но ты ничем не поможешь им, если погибнешь. Покачав головой, я высвобождаю свою ладонь из его руки. Внимание Терона переключается на коридор, где в тронный зал мимо нас колонной проходят солдаты. После этого в коридоре снова воцаряются тишина и пустота, и принц поворачивается ко мне. Он смотрит с такой нежной пылкостью, будто в этот миг для него не существует ничего и никого, кроме меня. — Я не хотел быть королем, — спешно говорит принц, и в его голосе слышится тоска. — Я хотел коротать часы в библиотеке, сочиняя стихи до захода солнца. Но ты… все это… винтерианцы… целое королевство исчезло в мгновение ока. Я представил, что почувствовал бы, случись такое с Корделлом, потеряй я что-то, являющееся огромной частью меня самого. Я хочу быть достойным своего королевства. Хочу быть достойным тебя. Приятная прохлада охватывает меня, распространяясь по всему телу, когда Терон кладет ладонь на мой затылок, притягивает мое лицо к своему и застывает, осознав вдруг, что делает и как мы близки. Его пальцы обвивают мою шею, и я выжидающе смотрю ему в глаза, не в состоянии ни сдвинуться, ни вздохнуть, ни подумать о чем-либо, кроме его губ. Затем он опускает голову и целует меня. Из горла вырывается стон, когда эмоции обрушиваются на меня, подобно снежному урагану: страх, что нас схватят люди Ангры; наслаждение, даримое губами Терона. Я давно уже ждала этого поцелуя и прикосновения. Всего на пару коротких мгновений мы позволяем выплеснуться нашему отчаянию и отдаться безумию взаимного влечения. Терон отрывается от меня, тяжело дыша. — Иди к ним, но уцелей. Примории нужны такие люди, как ты. Он выскакивает в пустой коридор и бежит к двум высоким входным дверям, в его руках блестят приготовленные для врагов кинжалы. Я следую за ним, но все еще не могу забыть ощущения от поцелуя.