Маота На праздник Остары — день весеннего равноденствия — Полину пригласил Ян Грис. Рука зажила, первое восхищение Галинганом прошло. Захотелось сменить обстановку, поэтому волчица согласилась. Яну татушка тоже понравилось. Прочитав надпись, кивнул: — Хороший девиз… и для человека, и для волка, — провёл пальцем по последнему слову. — «Верь». — В себя верь, — пояснила женщина, отступая на шаг и обтягивая рукав кофты. Грис понятливо усмехнулся. Они прохаживались в стороне от гуляющих оборотней. Ян не хотел напрягать стаю своим появлением, и с Полиной хотелось побыть наедине, а не под прицелом десятков взглядов. Его тревожили их отношения, вернее их медленное угасание. — Ты мне больше не доверяешь? Женщина отвлеклась от танца молодых волков и посмотрела на вожака: — Доверяю, как другу, как волку. Как мужчине — нет. Ян нахмурился: — По нашим законам я ничего не нарушил. Более того, так поступают все свободные волки. Если бы я знал, что для тебя это так важно… Полина зябко поёжилась, неосознанно принюхиваясь к мужчине: — Но ты не знал. А заводя роман с волчицами из другого мира, надо бы и поинтересоваться что к чему. Потому что если для тебя переспать со свободной волчицей, это то же самое, что попросить одноразовую салфетку высморкаться, то для меня это достаточная причина для развода. — Я это понял, — скрипнул зубами волк. Женщина видела, что он расстроился, не хотела портить праздник ни ему, ни себе. Поэтому взяла Гриса за руку и повела по дорожке к веселящимся оборотням. Те как раз танцевали с колокольчиками. Полина зачарованно наблюдала за красивыми, ритмичными движениями оборотниц. Девушки то кружились на носочках, то синхронно взмахивали ножками, то вновь бежали по кругу под перезвон колокольчиков. За лёгким воздушным танцем с удовольствием наблюдали волки. И с последним «динь-дон» грянули аплодисменты и восторженные возгласы. Впечатлённая Полина охотно к ним присоединилась. Альфе и его спутнице поднесли традиционную выпечку в виде аистиной лапы. — Аист приносит счастье, — вспомнила женщина земные поверья и с предвкушающей улыбкой съела печенье. — Всё, будет мне радость. Ешь, Ян! Грис, посмеиваясь, последовал её совету. Традиционно не обошлось без шуточных поединков. Вожаку пришлось оставить Полину и, перекинувшись, принять участие в «сражениях», по большей части в качестве сдерживающего фактора. Женщина от души нахохоталась, наблюдая, как альфа с бетами цапают за уши или хвосты переярков, когда те увлекались сверх меры. На рассвете Полина тоже перекинулась и вместе с остальными побежала к реке. Это была ещё одна древняя традиция: очистительное умывание водой из проснувшейся после зимнего сна реки. Река проснулась условно, но лёд возле берега был заранее сломан. Волчица, пересиливая себя, глотнула холодной, невкусной воды. И не сдержала сардонического смешка: древняя дурацкая традиция — глотни грязной речной воды и очистись от зла?! А ведь она делает, потому что в голове крутится мысль: а вдруг поможет?!.. Не стриги мужа — к измене или разлуке. И она никогда не стригла Андрея, хотя умела, то самое извечное «а вдруг»… Не помогла примета. Тоска железным обручем сдавила грудь. А потом женщина замерла: взошло солнце, ярко-алая полоса неба взорвалась обжигающей золотой вспышкой, ослепила, даже слёзы выступили… от яркого солнца, не от собственной горечи. Ян всё видел, но с вопросами не приставал. Лишь, оказавшись на пороге дома, уже перекинувшись, спросил: — Я могу помочь? Женщина с глухим отчаянием обняла его, прижимаясь холодным телом: — Помоги забыть. — Полинушка… Он целовал жадно, изголодавшись по женскому телу, по её телу. Прижимал к себе, согревая, успокаивая. Не разжимал рук ни на секунду, словно боялся, что она передумает. Закрыв глаза, слушал, как скользят её губы по груди, как ласкают пальчики его бёдра. И словно в тумане донёсся сухой голос: — Альфа, Арлаг звонит, говорит очень срочно. Волк почувствовал, как дёрнулась женщина в его руках, замерла и уперлась ладонями в грудь. — Вон!!! — Грис ненавидяще глянул на Нору. Перепуганная домаправительница сбежала, но было уже поздно. Полина облизала пересохшие губы: — Иди. Это может быть важно. Ян с обречённым вздохом запрокинул голову: — Почему у меня такое чувство, что, как только я разожму руки, ты исчезнешь? Женщина лишь грустно улыбнулась. Грис оказался прав: когда после разговора с Беренгаром он поднялся наверх, волчица, уже полностью одетая, сидела, что называется, на чемоданах. — Уезжаешь! Заметив злой прищур, женщина торопливо подбежала к нему: — Не торопи меня, пожалуйста. — Раздери Мифиор этого Арлага с его людоедами! — не выдержал оборотень, опуская голову. * * * Цветень (апрель — Прим. авт.) был временем Стаха Карнеро. Чёрный не стал звать Полину к себе, а сам приехал в Галинган. Они сидели на скамейке, наблюдая за пришвартовывающимися кораблями. Судоходный сезон совсем недавно открылся, и на пристани было полно зевак, глазеющих то на большие корабли, то на крохотные судёнышки. — На Земле сейчас тоже весна. Скоро май… то есть тревень — и каникулы! — вдруг заметила женщина. — Каникулы? — переспросил оборотень, жуя что-то. — Поверь, никто так не радуется каникулам, как учителя. И Полина как-то притихла. Чёрный заглянул ей в лицо: — Ты чего? — Лёша… Мужчина вздохнул, хорошо зная, как Полина тоскует по сыну. — Мы этим летом собирались на море съездить. Деньги копили. Лёша так мечтал об этой поездке… Когда Стах Карнеро позвонил ему, Ян насторожился: — Чего тебе? — Давай поменяемся месяцами! — То есть? — Ты мне уступишь тревень, а потом изок и страдник (июнь и июль — Прим. авт.) — твои. — Зачем? — Надо. Грис отказался чисто из вредности: — Нет. — Да пойми ты, я Полинку порадовать хочу. Ян и так исходил от ревности, а тут Стах со своим «порадовать»! — А я не хочу?! Радуй в своё время. — Потом будет поздно, — брякнул Карнеро. Серый заинтересовался: