— И почто ей было убивать эту куру? — продолжал недоумевать Хольм. — Чтобы закрасить всю стену красным. — Чего? — У меня идея, — ответил Харри. — Черт, — пробормотал Хольм. — И мне, конечно, из-за этой твоей идеи придется вылезти с постели… Так? — Ну… — начал Харри. Оказывается, снегопад просто решил немного передохнуть, потому что в три часа на весь Эстланн снова посыпались крупные тяжелые хлопья. Трасса Е16 была покрыта серой глазурью снежной каши, которая стекала аж с Бэрума. Не доезжая до Соллихёгды, Харри с Хольмом свернули на лесную просеку. Спустя пять минут они стояли в дверях перед Ролфом Оттерсеном. За его спиной Харри разглядел сидящую на диване в гостиной Ане Педерсен. — Нам надо еще раз взглянуть на пол в сарае. Ролф Оттерсен поправил очки, а Бьёрн Хольм громко и тяжело кашлянул. — Пожалуйста, — согласился Оттерсен. Харри с Хольмом пошли к сараю, а худая мужская фигура все продолжала стоять на крыльце, повернувшись в их сторону. Верстак, где Сильвия резала кур, стоял на том же месте. От кур, само собой, не осталось и следа — ни от живых, ни от мертвых. К стене была прислонена острая лопата. Такой не снег убирают, а копают землю. Харри отправился к доске с инструментами. Силуэт топорика, который должен был там висеть, напомнил Харри, как на месте преступления мелом обводят тело жертвы. — Короче, я думаю, что Снеговик вернулся и зарезал еще одну курицу, чтобы ее кровью залить пол. У него была только одна возможность — закрасить все красным. — Ты это уже говорил. Только я все равно толком ничего не понял. — Если человеку надо спрятать красное пятно, он может его смыть или закрасить красным все вокруг. Думаю, Снеговик хотел что-то спрятать. Какие-то следы. — Какие еще следы? — Что-то красное, что нельзя было убрать, смыть, потому что необработанное дерево быстро впитывает любую жидкость. — Кровь? Она пыталась спрятать пятна крови под другой кровью? Это и есть твоя идея? Харри обошел верстак, сел на корточки, почувствовав, как рукоять револьвера Катрины Братт у него за поясом впилась в живот. Он посмотрел на пол. Там все еще виднелись розовые разводы. — У тебя с собой снимки, которые мы здесь сделали? — спросил Харри. — Начинай с тех мест, где было больше всего крови. Особенно тут, рядом с верстаком. Хольм вытащил снимки из сумки. — Итак, сверху был слой куриной крови, — сказал Харри. — Но была и другая, которая успела проникнуть в щели и впитаться в волокна дерева. Она не должна была смешаться с куриной, потому что куриную налили гораздо позже. Как думаешь, сможешь выцарапать немного той, первой крови на анализ? Бьёрн Хольм моргнул и без особого воодушевления поинтересовался: — И что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — Единственный ответ, который мне нужен, это «да». Хольм ответил разрывающим легкие кашлем. Харри отправился обратно к жилому дому. Он постучал, Ролф Оттерсен открыл дверь. — Мой коллега побудет еще в сарае, — предупредил Харри. — Можно он потом зайдет немного погреться? — Разумеется, — не особенно охотно ответил Оттерсен. — А что вы пытаетесь раскопать на этот раз? — Я как раз хотел спросить вас о том же, — ответил вопросом Харри. — Я заметил следы земли на лопате. — Ах, это… Ставил столбики для ограды. Харри посмотрел на покрытую снегом землю, которая тянулась до самого леса, темнеющего вдалеке. Интересно, что Оттерсен мог там огораживать? Он был уверен: в глазах Оттерсена промелькнул страх. Харри кивнул на гостиную: — У вас гости… — Тут его перебил звонок мобильного. Это был Скарре. — Нашли еще одного, — сообщил он. Харри посмотрел на лес и почувствовал на лбу и щеках тающие хлопья снега. — Кого «еще одного»? — спросил он, хотя уже догадался обо всем по голосу Скарре. — Еще одного снеговика. Психолог Хьерсти Рёдсмуэн позвонила старшему инспектору Кнуту Мюллеру-Нильсену, когда они с Эспеном Лепсвиком уже собирались уходить. — Катрина Братт заговорила, — сообщила она. — Думаю, вам стоит подъехать в больницу и послушать, что она рассказывает. Глава 32 День двадцать первый. Резервуары Скарре шел впереди Холе, оставляя за собой следы в снегу, белеющем меж деревьями. Ранние сумерки предупреждали, что зима уже на пороге. Над ними сверкала огнями телебашня Трюванн, а под ними — Осло. Харри приехал сюда из Соллихёгды и припарковался на стоянке, где каждую весну, подобно мигрирующим леммингам, собирались выпускники, чтобы пуститься в ритуальное взрослое приключение: танцы, выпивка, флирт, секс. Когда Харри был выпускником, машины у него не было, а тусовок он не любил. — Его обнаружили какие-то любители пеших прогулок, — сказал Скарре. — И решили позвонить в полицию, чтобы рассказать, что в лесу стоит снеговик? — Они гуляли с собаками, ну и… короче, сам увидишь. Они вышли на поляну. Завидев их, к ним направился молодой человек. — Томас Хелле, отдел розыска пропавших, — представился он. — Мы рады, что вы тут, Холе. Харри удивленно взглянул на молодого полицейского, но, кажется, тот не шутил. Выше на холме Харри заметил ребят из криминалистического отдела. Скарре нагнулся, и Харри вслед за ним проскользнул под лентой ограждения. Они пошли по тропинке, протоптанной специально, чтобы не повредить следы, которые еще не зафиксировали эксперты. Криминалисты заметили Харри и Скарре, посторонились, давая им подойти ближе, провожая их многозначительными взглядами: ждали реакции. — Ох, черт! — вырвалось у Скарре, и он отступил на шаг назад. Харри почувствовал, как похолодела голова, будто вся кровь отхлынула, оставив только жуткое, смертельное ощущение пустоты. Никаких особенных деталей он сразу не заметил, поэтому чувства, что этой обнаженной женщине здорово досталось, не возникло. По крайней мере, не так, как в случае с Сильвией Оттерсен или Гертом Рафто. Но что по-настоящему ужаснуло Харри, так это хладнокровие, с которым вся картина была задумана и исполнена, вылеплена и сконструирована. Труп висел над двумя большими снежными комьями — недоделанным снеговиком, — поставленными один на другой около ствола дерева. Труп раскачивался у самого ствола, а на толстой ветке возле головы женщины можно было разглядеть стальную проволоку. Она заканчивалась петлей, которая, как безупречно брошенное лассо, не затронула ни шею, ни грудь и была затянута под подбородком. Руки связаны за спиной. Глаза и рот закрыты, что придавало лицу женщины умиротворенное выражение, как будто она спала. Можно было подумать, что тело не тронуто, пока взгляд не падал на стежки на бледной коже. Края, прошитые тонкой, почти не оставившей следов уколов иглой, чернели от свернувшейся крови. Один ряд стежков шел поперек живота, второй — вокруг шеи. Совершенная работа, подумал Харри. Никаких старых дырок от гвоздей. Все ровненько. — Похоже на эту срань из разряда современного искусства, — сказал Скарре. — Инсталляцию, — подсказал кто-то рядом. Харри закивал головой: они были правы. Но все же что-то тут выбивалось из общего впечатления прекрасной хирургической работы. — Он разрезал ее на куски, — произнес он так сипло, будто его душили. — А потом собрал обратно. — Он? — спросил Скарре. Харри не отреагировал. — Наверное, чтобы легче было перевезти, — отозвался Хелле. — Думаю, нам известно, кто она. Ее муж вчера заявил об исчезновении. Сейчас он на пути сюда.