Стекло поползло вверх, черный автомобиль соскользнул с тротуара и уехал. Харри неспешно двинулся по Бругата. На каждом шагу здесь были забегаловки, кафе и бары, сквозь открытые двери которых лилась музыка. Он решил было выпить кофе в «Теддис софтбаре», но потом счел идею неважной и прошел мимо. — Кофе? — удивленно переспросил парень за стойкой. Из музыкального автомата лилась песня Джонни Кэша, и Харри поднес палец к губам. — А что, есть предложение получше? — услышал Харри собственный голос, знакомый и незнакомый одновременно. — А то! — ответил парень и откинул сальные волосы назад. — Свежесваренного кофе нет, так что как насчет свеженалитого пивка? Джонни Кэш пел о Боге, крещении и новых высотах. — Отличная мысль, — согласился Харри. Парень просиял. Тут Харри почувствовал, что в кармане завибрировал мобильный. Он схватил его так резко и жадно, будто этого звонка как раз и ждал. Это был Скарре. — Мы только что получили заявление о пропаже человека. Вроде подходит: женщина, замужняя, двое детей. Несколько часов назад муж и дети вернулись домой, а ее уже не было. Живут в лесах, в Соллихёгде. Никто из соседей ее не видел, а на машине она уехать оттуда не могла, потому что машина была у мужа. Да и на дороге никаких следов не обнаружено. — И следов пешехода? — Нет. Там в горах до сих пор лежит снег. На стол перед Харри с характерным звуком встал полулитровый бокал. — Харри? Ты слушаешь? — Да, да. Я просто думаю. — О чем? — Есть там снеговик? — Что? — Снеговик! — Мне-то откуда знать? — Так поедем сейчас и выясним. Садись в машину, подберешь меня на Стургата. — А завтра мы этим не сможем заняться, Харри? Я тут на вечер раздобыл себе телку и собираюсь потрахаться, а ту бабу только заявили в поиск, так что пока не горит. Харри взглянул на каплю пивной пены, которая змеей поползла по стенке бокала. — Вообще-то, — пробормотал Харри, — горит, причем дьявольски. Бармен изумленно смотрел на нетронутые поллитра пива, пятидесятикроновую купюру, лежащую на стойке, и на широкую спину, которая уже исчезала в дверях, откуда лился голос Джонни Кэша. — Сильвия не собиралась никуда уходить, — твердо сказал Ролф. Ролф Оттерсен был худ до костлявости. Фланелевая рубашка застегнута на все пуговицы, а из воротника торчит голова на тощей шее. Похож на какую-то болотную птицу, решил Харри. Из рукавов рубашки высовывались небольшие руки с длинными тонкими пальцами, находившимися в беспрестанном движении. Ногти на правой руке были длинные и острые, как когти. Глаза казались большими за толстыми стеклами круглых очков в простой стальной оправе — такие были популярны у радикально настроенной молодежи в шестидесятые годы. Плакат на горчичного цвета стене изображал индейцев, несущих анаконду. Харри узнал обложку альбома Джони Митчелла, который вышел еще в каменный век хиппи. Рядом с плакатом висела репродукция известного автопортрета Фриды Кало. Женщина-лидер, подумал Харри. Картину-то наверняка выбрала жена. Пол был из неструганых сосновых досок, а освещалась комната целым собранием древних парафиновых ламп и светильников из коричневой глины, сделанных, похоже, руками обитателей этого дома. В углу у стены стояла гитара с нейлоновыми струнами. Вот, оказывается, почему у Ролфа Оттерсена такие ногти. — Вы уверены, что она не собиралась никуда уходить? — переспросил Харри. На журнальном столике перед ним лежала фотография жены Ролфа, снятой с детьми, десятилетними близнецами Эммой и Ольгой. Сильвия Оттерсен смотрела на мир большими сонными глазами, какие бывают у людей, которые всю жизнь носили очки, а потом перешли на линзы или сделали лазерную коррекцию зрения. У девочек глаза были точь-в-точь как у матери. — Да. Она бы предупредила, — ответил Ролф Оттерсен. — Оставила бы записку. С ней что-то случилось. Несмотря на отчаяние, голос его был тих и мягок. Ролф Оттерсен вынул из кармана брюк носовой платок и поднес к лицу. На бледном худом лице нос казался невероятно огромным. Он по-простому, трубно высморкался. В дверь просунул голову Скарре: — Приехали кинологи, привезли пса-трупонюха. — Начинайте, — приказал Харри. — Со всеми соседями поговорили? — Угу. По-прежнему ничего. Скарре закрыл дверь, и тут Харри заметил, что глаза Ролфа Оттерсена за стеклами очков стали еще больше. — Трупонюха? — прошептал он. — Это просто выражение такое, — ответил Харри и отметил про себя, что надо бы сделать выволочку Скарре, пусть поработает над формулировками. — То есть вы эту собаку используете и когда ищете живых людей? — умоляющим голосом спросил несчастный муж. — Ну конечно, — подтвердил Харри, вместо того чтобы признаться, что пес-трупонюх специально натренирован находить тела убитых; он вряд ли справится с поиском наркотиков, утерянных вещей и людей, которые еще живы. Что он работает только с мертвыми. И точка. — Итак, последний раз вы видели жену вчера в четыре часа? Так? — спросил Харри, уткнувшись в свои записи. — Перед тем как с дочерьми отправились в город. Что вы там делали? — Я занимался лавкой, а у девочек был скрипичный урок. — Лавкой? — У нас маленькая лавка в районе Майорстюа. Продаем изделия ручной работы: африканские сувениры, предметы искусства, мебель, одежду — все такое. Закупаем непосредственно у изготовителей за хорошую плату. Чаще там работает Сильвия, но в четверг мы открыты допоздна, так что она приезжает сюда на машине, и мы меняемся: я с девочками еду в город, торгую в лавке, а они играют на скрипке с пяти до семи. Потом я их забираю, и мы возвращаемся домой. Обычно к половине восьмого, может быть, немного позже. — Хм. А кто еще работает в лавке? — Никто. — Значит, по четвергам вы закрываете лавку посреди рабочего дня? Примерно на час, так? Ролф Оттерсен криво усмехнулся: — Это же крошечный магазинчик. Покупателей у нас совсем немного. Честно говоря, до рождественской распродажи их вообще не бывает. — А как же тогда… — Нам помогает НОРАД — норвежская организация по поддержке стран третьего мира. Выплачивает пособие нам и нашим поставщикам. Тут ведь важны не кроны, эре и прочая прибыль. А принцип. Согласны? Харри кивнул, хотя сам-то он думал не об экономической поддержке африканской торговли сувенирами, а о том, как долго они будут добираться обратно в Осло. Из кухни, где близнецы сидели за поздней трапезой, доносились звуки радио. Телевизора в доме, кажется, не было. — Ну что ж, спасибо. — Харри встал и вышел на улицу. Во дворе приткнулись три автомобиля, среди них «вольво-амазон» Бьёрна Холма, перекрашенный в черный цвет и отлакированный, с раллийными полосками, идущими через всю крышу и багажник. Харри взглянул на чистое звездное небо, бархатным пологом нависшее над двором, потянул носом воздух. Пахло ельником и печным дымом. С лесной опушки до него доносилось поскуливание пса и голоса полицейских. К сараю Харри пошел в обход — так они договорились, чтобы не затоптать следы, которые могут, если повезет, обнаружить. Сквозь открытую дверь доносились голоса. Он присел на корточки и при свете лампы, падавшем из дверного проема, принялся изучать отпечатки ног, оставленные на снегу. Потом встал, прислонился к косяку и достал пачку сигарет. — Похоже на место убийства, — произнес он. — Кровь, трупы и перевернутая мебель. Бьёрн Холм и Магнус Скарре притихли, обернулись и уставились туда, куда смотрел Харри. Большое открытое помещение освещалось двумя самодельными лампами, свисавшими с толстой балки. В одном углу сарая стоял токарный станок, а над ним висела доска, на которой расположились различные инструменты: молотки, пассатижи, клещи, сверла. Ни одной электрической штуковины. В другом углу — вольер из сетки, где на насестах сидели куры. Раздавалось стаккато кудахтанья. Посреди сарая на голом сером полу, залитом кровью, лежали три обезглавленные тушки. На специальном верстаке, где забивали кур, валялись три головы. Харри зажал в губах сигарету, но зажигать не стал. Он обошел лужу крови, сел на корточки перед верстаком и, прищурившись, стал разглядывать куриные головы. Матовый свет его карманного фонарика отражался в почерневших глазах. Он поднял перышко — белое с черным кантом, как будто оно обгорело, — затем внимательно рассмотрел ровный срез на куриных шеях. Кровь уже свернулась и почернела. — Нашел что-нибудь интересное? — поинтересовался Бьёрн Холм. — Мой мозг, Холм, повредился в результате профессиональной деятельности. В настоящий момент он анализирует куриную тушку. Скарре громко хохотнул и произнес, размахивая рукой, будто писал в воздухе газетный заголовок: — Жестокое тройное убийство. Погибли три курицы. Под подозрением — члены секты вуду. Харри Холе начал расследование. — Но самое интересное — это то, чего я тут не нашел, — задумчиво сказал Харри. Бьёрн Холм поднял бровь, скользнул взглядом по сторонам и медленно кивнул. Скарре непонимающе посмотрел на них: — Чего? — Орудия убийства, — ответил Харри. — Топора, — подхватил Холм. — Единственный разумный способ забить курицу — рубануть топором.