— Значит, там и покупай, раз… — Неужели правда нельзя закрыть на это глаза? Он нужен мне для защиты дома. Я живу в Гарлеме, и там сейчас очень неспокойно. В моем доме влезли уже в шесть квартир, — соврала я. — Черные, да? Я кивнула. Такими людьми было легко манипулировать. — Воображают себя гребаными хозяевами города, а сами только хаос сеют. Вот что, я тебе продам его за шестьсот, если пообещаешь, что будешь стрелять, как только они к тебе вломятся. Лучше они, чем ты, дочка. — Ко… конечно. — Меня охватила паника при мысли о том, что мне когда-нибудь придется воспользоваться пистолетом. Он упаковал его в чехол и взял с меня обещание не носить с собой на улице. Это было странное ощущение — выйти из магазина с пистолетом в рюкзаке. Определенно не то же самое, что носить с собой перцовый баллончик, который всегда у меня был при себе и обеспечивал примерно такую же безопасность, как зонтик. Пистолет же давал совсем другое ощущение, хотя, согласно статистике, его ношение увеличивало шансы на гибель. Стычки, ограбления и драки нередко заканчивались тем, что пистолет оказывался в чужих руках, и яркая вспышка громко обрывала жизнь того, кто мог бы просто лишиться сумочки или бумажника. Но мне нужно было это чувство безопасности, пусть даже я оставлю пистолет дома. Мне это было необходимо. Я не стремилась отомстить, нет, но мне нужно было воскресить в себе то чувство справедливости, которое я испытала, когда увидела Джеймса Фостера в языках пламени. Иногда плохие парни должны платить по счетам. Дома я спрятала пистолет под подушку и проверила, что диск, который принес профессор Шмоер, все еще лежит на столе. До четырех часов дня, когда меня ждали в редакции, у меня не было никаких дел, и я вставила диск в компьютер, решив, что следует взглянуть на него, прежде чем приступить к своему первому официальному рабочему дню. Это был архив записей с почти сотни камер наблюдения в дополнение к тем, которые Шмоер ранее прислал мне по электронной почте. Внутри одной из папок лежали сотни расшифровок разговоров с жильцами и арендаторами здания, где нашли одежду и остриженные волосы Киры. Казалось, это полная копия полицейского отчета — понятия не имею, как она попала к Джиму, — но, похоже, это все, что было у следователей на тот момент. Я читала протоколы опросов, которые проводила полиция, и никто из пятидесяти с лишним человек, проживавших в доме, ничего не видел. В то время дня почти все были на улице: одни наблюдали за гигантскими надувными фигурами, другие смотрели уличные шоу, третьи докупали продукты для праздничного ужина. Те же, кто остался дома, не слышали ничего необычного в подъезде. Также здесь были показания всех владельцев магазинов и продуктовых палаток в районе Геральд-сквер на отсканированных полицией бланках. На Западной 35-й улице насчитывалось около пятидесяти семи торговых точек разного типа, но в тот день в районе нужного перекрестка были открыты только два минимаркета, лавка с подарками, шесть палаток, работавших на вынос, включая одну с кебабами, одну с пиццей за доллар и четыре с хот-догами. Это дело невозможно будет раскрыть, и я снова ощутила беспомощность: столько информации, которая никуда не вела. Когда я снова посмотрела на часы, было уже три часа дня. Я отправилась в редакцию, где прошлой ночью моя жизнь изменилась навсегда. Я с волнением посмотрела на буквы на фасаде и попросила на стойке регистрации пропуск для входа в здание. — Мирен Триггс, — гордо сказала я секретарше, как только она спросила мое имя и этаж. Пока она проверяла данные, сзади раздался хриплый мужской голос: — Пожалуйста, мисс, вы должны помочь мне найти мою дочь. Голос был не просто надтреснутым, он звучал так, будто его обладатель разлетелся на тысячу осколков, которые невозможно собрать воедино. Испуганно обернувшись, я впервые увидела Аарона Темплтона, держащего в руках экземпляр сегодняшней газеты, той самой, с моей первой полосой. Он выглядел совершенно опустошенным, и его лицо было мокрым от слез. Глава 41 Разве воры не боятся, что их самих могут обокрасть? 12 сентября 2000 Место неизвестно — Мила! — снова закричал Уилл, выйдя из дома и оглядываясь по сторонам. — Мила! Был почти полдень, и яркое солнце заливало белым светом дома в округе. Легкий осенний ветерок ласкал ледяным дыханием листья живой изгороди. — Все в порядке, Уилл? По телу словно пробежала молния, когда он понял, что его сосед, пенсионер из Канзаса, наверняка видел Киру в новостях и знал ее историю. — Кто такая Мила? — недоуменно спросил сосед с крыльца. На нем были джинсовые брюки, белая рубашка-поло и красная кепка с лозунгом предвыборной кампании Джорджа Буша, а лицо выражало замешательство. — Это… эээ… это наша кошка. — У вас есть кошка? Никогда ее не видел… — Да… Старая серая кошка. Она всю жизнь живет у нас, но никогда не выходит из дома. Мы не можем ее найти. Наверное, убежала. — Не видел ее, но если увижу, дам знать, хорошо, сосед? Уилл кивнул и несколько мгновений просто смотрел на его жизнерадостное лицо. Айрис и Уилл разделились, чтобы расширить радиус поиска и осмотреть улицу в обоих направлениях. Если кто-то другой обнаружит Киру, им конец. Айрис нервно бежала, заглядывая за каждое дерево, мусорный бак, куст и угол своего участка. Уилл был зол и напуган мыслью, что секундная оплошность может обернуться для них пожизненным заключением. Пока они бегали по улице, на заднем дворе маленькая Кира внимательно наблюдала за бабочкой, присевшей на оранжевый цветок. Впервые за долгое время — точно она не могла бы сказать — девочка была снаружи, и яркое солнце слепило глаза. Голубое небо в реальности выглядело не так, как из окна спальни. И даже задний двор, который она привыкла видеть через стекло, выглядел совсем по-другому: все здесь было таким ярким, будто во сне. У Киры закружилась голова, а затем она почувствовала странное покалывание в теле. Она села на траву, думая, что, может быть, это пройдет, и почесала руки, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Внезапно ее веки налились свинцом, глаза закрылись, и, когда запыхавшаяся Айрис появилась наконец в саду, у Киры начались конвульсии, идентичные тем, которыми время от времени страдала ее мать. — Мила?! Что с тобой?! Айрис с силой затрясла ее. Вид ребенка в таком состоянии приводил женщину в ужас, и она тщетно пыталась вывести девочку из этого бесконечного и неуправляемого транса. — Мила! — закричала она еще раз, в отчаянии. — Очнись! Услышав крики жены, Уилл бросился к дому по боковой дорожке, ведущей к заднему двору, ориентируясь на голос Айрис. При виде Милы — тело распростерлось на земле, голова повернута набок — он, дрожа от ярости, поднял к лицу сжатые кулаки. — Что случилось, Айрис? Что ты сделала с девочкой? — На что ты намекаешь? — Сделай что-нибудь. Она дрожит, — потребовал он, как будто Айрис знала как. — Это не простая дрожь, Уилл. Это что-то хуже, ради бога. Ее нужно отвезти к врачу. — Ты с ума сошла? Я лучше позволю ей умереть. Айрис бросила на мужа полный ярости взгляд. — Как ты смеешь говорить такое? Помоги мне занести ее в дом. Одна я не справлюсь. Уилл неловко приподнял Киру. Ее тело напоминало доску, ноги были вытянуты и окаменели от напряжения. Руки же дергались так сильно, что Уилл дважды чуть не уронил девочку на пол, прежде чем занести в дом. Оказавшись внутри, он положил Киру на оранжевое покрывало на кровати в ее комнате, и в течение всего припадка, пока Айрис причитала, что ее маленькая девочка умрет, Уилл метался по комнате, не зная, что дальше делать. Через несколько минут тоненькое тельце Киры перестало биться в конвульсиях, и Айрис снова заплакала, теперь уже от радости, и обняла ее. Опустившись на колени у кровати, она поблагодарила Бога за спасение малышки. Она некоторое время гладила волосы Киры, чувствуя, как та обессилела, и прядь за прядью убирала челку с ее лба. Когда Кира наконец открыла глаза, лицо Айрис было так близко и она пристально смотрела на нее с такой искренней и мокрой от слез улыбкой, что девочка снова почувствовала себя дома. — Почему ты плачешь, мама? — с трудом прошептала Кира. — Ничего страшного… милая… просто… — ее мысли блуждали в попытке найти убедительное объяснение, которое не напугало бы дочь, — …я думала, с тобой случилось что-то плохое. — Голова так сильно болит. Айрис посмотрела на мужа, чье суровое лицо отражало ее собственные мысли: присутствие Киры здесь было ошибкой, которую они уже не смогут исправить. — Ты не можешь выходить из дома, Мила. Ты видела, что происходит. Ты очень сильно заболеешь, — сказал Уилл, пытаясь обратить случившееся себе на пользу. — Заболею? — Да, милая, — тихо прошептала Айрис, — я думала… Я думала, что потеряла тебя. — Я не потерялась… Я играла у окна… — Я знаю… Просто… тебе нельзя выходить. Это для твоего же блага. Мы не хотим, чтобы с тобой случилось что-то плохое. — Почему? — устало спросила Кира. — Загрязнение, электромагнитные волны, электронные устройства. Все это очень вредно, и… когда ты выходишь из дома, тебе становится плохо, — ответила Айрис, вспомнив необычный, но убедительный документальный фильм о электромагнитной сверхчувствительности, который она видела на одном псевдонаучном канале. Согласно этому фильму, у людей, страдающих повышенной чувствительностью к электромагнитным полям, наблюдались самые разные необъяснимые симптомы: головокружение, зуд, недомогание, тахикардия, затрудненное дыхание и даже сильная тошнота и судорожный кашель, когда они находились рядом с источником электромагнитных волн. В фильме показали пятидесятилетнюю затворницу из Сан-Франциско, которая не выходит из дома и почти не видит света, потому что, по ее словам, волны сигналов сотовых телефонов на улице вызывают у нее зуд и потерю сознания. Женщина заявляла, что при виде человека, разговаривающего по телефону, ей приходилось переходить дорогу, чтобы избежать испепеляющего воздействия смертельных лучей. Другим героем фильма был двадцатилетний компьютерный энтузиаст, который оклеил дом обоями из алюминиевой фольги, чтобы избежать страданий, причиняемых таинственными и вездесущими волнами. В конце фильма один из репортеров втайне включил и выключил свой мобильный в кармане, пока брал интервью у парня в его доме, и никакого головокружения или зуда это не вызвало, но эту часть Айрис уже не увидела, потому что начала спорить с Уиллом, который только что пришел домой. — Волны? Что это? — спросила девочка. Ее любознательность превосходила их знания. — Это… электроприборы. Антенны сотовых телефонов излучают их, поэтому у нас дома их нет. У телевизионной антенны тоже плохие волны. — У телевизора? Плохие волны? — слабо прошептала девочка с кровати. Не успела Айрис ответить, как в дверь дважды громко постучали. Муж и жена быстро переглянулись. Уилл жестом показал Кире вести себя тихо. Он собирался притвориться, что дома никого нет, но вскоре из-за двери послышался знакомый голос: — Уилл! Это Энди, твой сосед. Все в порядке?