Когда учился, Ари все время пил кофе, и его запах напоминал ему об экзаменационном стрессе и ночном бдении над книгами. В этом городе он собирался перейти на чай. — Хорошо, садись, я поищу, нет ли у меня чая. Ари сел в просторное красное кресло, сложил руки крест-накрест и стал рассматривать комнату. Во время первого урока Угла рассказала, что сняла квартиру со всей обстановкой, включая старое пианино. Это стало предметом пересудов, никто не мог понять, как это молодой девушке удалось обосноваться с таким шиком. Здесь витал дух старых времен. Прекрасный деревянный пол был покрыт коричневато-белым ковром с красивым узором. В комнате было две небольшие книжные полки темно-коричневого цвета, мастерски сделанные. Владелец дома, вероятно, увез с собой основную часть книг, осталось лишь несколько в мягкой обложке, детективы и любовные романы, и великолепно изданная книга «Под сводом северных небес» Хрольвюра Кристьянссона. На длинной стене за красным диваном висела репродукция известной картины, а напротив стояло пианино, погребенное под стопкой нот. Здесь и проходил урок. Угла вошла в комнату с чашкой горячей воды. — Надеюсь, я не нарушаю какого-нибудь закона, давая уроки музыки, у меня ведь нет на это лицензии. — Она протянула ему чашку с двумя чайными пакетиками и добавила извиняющимся тоном: — Вот все, что нашлось. — Спасибо. Придется смотреть сквозь пальцы на то, что это незаконно. — Ари улыбнулся и опустил в горячую воду один из пакетиков. — У полиции есть много других увлекательных дел, кроме как преследовать учителей музыки, не имеющих лицензии. Он вспомнил о своей работе, которая не отличалась разнообразием и в основном состояла из патрулирования на внедорожнике. Но здесь мало кому приходило в голову мчаться на бешеной скорости, во всяком случае, по городским улицам и уж тем более по заснеженной и опасной дороге по ту сторону тоннеля. Страх потерять жизнь намного сильнее, чем страх получить штраф за превышение скорости. Лишь однажды Ари пришлось заниматься серьезным транспортным происшествием, когда столкнулись два автомобиля, и дважды его просили разблокировать машину. Другое занятие было более привычным для полицейских: отвозить домой пьяных после обильного возлияния. — Я сделаю себе еще кофе, — сказала Угла. — А потом займемся делом. Урок должен был продолжаться сорок пять минут, но на предыдущей неделе после регламентированного времени Ари разговаривал с Углой еще не меньше часа. В этом городе он чувствовал себя чужаком. Никто не проявлял желания разговаривать с ним просто так, без всякого дела. Когда он посещал фитнес-центр или плавательный бассейн, к нему никто не подходил, хотя все знали, кто он такой — новый городской полицейский, — и часто он ловил на себе лишь косые взгляды. Однажды он собирался оштрафовать местного жителя за использование мобильного телефона за рулем. — А кто ты такой, собственно говоря? Здешний полицейский? А вот я что-то ничего не слышал про нового полицейского, — заявил тот, хотя Ари был уверен, что водитель говорит неправду. — Может, ты украл полицейскую форму и автомобиль? — продолжил водитель и зло улыбнулся. Ари проглотил обиду и улыбнулся в ответ. — На этот раз только предупреждение, — миролюбиво сказал он, хотя внутри у него все кипело. — Но в следующий раз от штрафа не отвертишься. И дал себе слово, что в следующий раз он его точно оштрафует. Горожане, в свою очередь, зорко за ним следили. Как-то во время поездки по городу на внедорожнике он забыл включить сигнал поворота, и при первой же встрече с Томасом он узнал, что на него поступила анонимная жалоба от автомобилиста. — Тебе надо понять, что жизнь тут не сахар. Может, здесь и не бывает убийств или других крупных преступлений, но нянчиться с тобой тут никто не собирается, это не детский сад. Ари казалось, что он остался один во всей вселенной. Казалось, что он приехал в Сиглуфьордюр на выходные из другого города и застрял тут, потому что выяснилось, что он забыл купить обратный билет. Вообще-то, он иногда разговаривал с Томасом и Хлинюром, когда они пили кофе в полицейском участке, но это была по большей части ни к чему не обязывающая болтовня о политике и спорте. Угла — совершенно другое дело. Он понял это сразу. Она была радушной и гостеприимной, не жалела для него своего времени и внимательно слушала, когда это было необходимо. Она принесла себе кофе. Непохоже было, чтобы она торопилась начинать урок музыки. — Как ты себя чувствуешь в этом городе? — спросила она и снова улыбнулась. — Мм… прекрасно, — ответил Ари, помедлив. — Я тебя понимаю, поначалу это трудно, людей здесь так мало, они любят посплетничать, я это уже пережила… Мне помогло то, что я приехала сюда из Патрексфьордюра. Я знаю, как живут в маленьких городках, хотя все они разные. Вот здесь совсем другая жизнь, чем в Западных фьордах. Я не могу сказать, что тут комфортно — трудно подобрать слово, но здесь есть свой шарм. — Она улыбнулась, казалось, она пыталась подбодрить его. В ней было что-то притягивающее, внушающее доверие. — Я слышала, ты изучаешь теологию, — сказала она. — Уже нет. Бросил. — А лучше бы все-таки закончить, — подначила Угла. Ари не проявил интереса к этому вопросу и сменил тему: — А ты? Будешь поступать в университет? — Да, — ответила она сразу. — Но не сейчас. Сначала надо кончить гимназию… Мне пришлось спешно уезжать из Патрексфьордюра… — Она замолчала. Что-то было в ее жизни в Патрексфьордюре, о чем она, казалось, не хотела говорить. После короткой неловкой паузы она продолжила: — Может быть, я поступлю в университет в Акюрейри, а может быть, поеду на юг. Хотя мне, наверно, будет трудно прижиться в таком большом городе, как Рейкьявик… — Не такой уж он и большой, вполне можно привыкнуть. Я живу в центре города, в районе порта. Он разговаривал с ней, как со старым другом, что было удивительно, но всего ей не рассказывал. Не стал говорить и о Кристине. По какой-то причине ему не хотелось признаваться, что у него есть подруга. А так как Угла не спросила об этом, обошлось без вранья. — Значит, для тебя это большая разница, — сказала она. — Хотя тут ты тоже недалеко от гавани, только другой. Чего-то он в ней не понимал. Она жила вдали от родителей, но в ее глазах была какая-то печаль, которую нельзя было объяснить только этим фактом. Даже когда она улыбалась, глаза были грустные. — И гор там нет… — сказал он и улыбнулся. — Конечно. Они немного давят на людей, правда? — Точно, — согласился он и поспешил сменить тему. — Ты останешься здесь на Рождество? — спросил он. — Да, приедут родители и проведут здесь все праздники. Мама приготовит что-нибудь вкусное, рождественская кулинария — не сильная моя сторона. По выражению ее лица он понял, что она радуется их приезду. — Пожалуй, и не моя тоже, — сказал Ари с нарочитой скромностью. — Но я все же состряпаю что-нибудь неординарное. — Он сделал глоток чая, хотя тот был еще слишком горячим. — В сочельник я дежурю. Возьму с собой рождественское угощение и хорошую книжку. — Грустная история. Ари оценил ее сочувствие. — Да, грустная, но у меня не было особого выбора. — А твои родители приедут сюда на праздники? Чертовски трудный вопрос. Ари не имел обыкновения объявлять людям, что он сирота. Не хотелось отличаться от других. — Нет… Я потерял своих родителей очень давно. — Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд. Смутившись, Угла опустила глаза в чашку с кофе. — Прости. Я не знала, что ты… — Все нормально. — Он добавил: — К этому привыкаешь. — Это правда? — неожиданно спросила Угла. — Что? — переспросил Ари. — На самом деле привыкаешь? — Да… Хотя на это требуется время. Это не происходит в одночасье. Но становится легче. Со временем. Жизнь продолжается… Угла молчала. — А почему ты задала этот вопрос? — вдруг спросил Ари. Она помолчала, снова опустив взгляд в чашку, потом посмотрела на него и сказала: — Я потеряла… моего любимого несколько лет назад… Поэтому я сюда и переехала. Чувство утраты было знакомо Ари не понаслышке, ему часто приходилось слышать слова сочувствия в свой адрес, и он никогда не мог подобрать нужных слов в ответ. — Мои соболезнования, — сказал он, не зная, что еще добавить, и понимая, что его слова не имеют смысла. — Спасибо. — Как он умер? — Ну… Мы пошли прогуляться, дело было в Патрексфьордюре, в субботу вечером. Там есть одно милое местечко. Он… Он — это Август. — Она помедлила, словно ей было трудно произносить вслух его имя. — Он поссорился с одним приезжим, который был очень пьян. Один удар, он упал и… уже не очнулся. Она повторила: — Всего-навсего один удар. Ари видел, что ей тяжело говорить об этом и вместе с тем это приносило ей облегчение.