— Ладно, как бы тебе улучшить память? Кажется, я знаю верный способ, — он вновь направил ладони на великанов. — Вспомнил, не трогай их! — взмолился Огира, но все равно сбился: — Год назад… э… нет… неделю… — Путаешься в показаниях, значит, лжешь! — торжествовал над немощью противника чародей, прекрасно зная, что великан и правда не помнит. Последний унижался ради своих сородичей, протестуя испуганно: — Нет! Нет! — Проклятый истукан, который не ощущает времени! — наседал Раджед, осклабившись. — Накануне! Они прибыли накануне! — вдруг резко вспомнил Огира в надежде снискать прощения. — Накануне? Ты говоришь, что они прибыли только сутки назад? — от возмущения голос Раджеда взвивался почти до шипящего ультразвука. —Аруга уже двести лет заточен в своей башне, он не мог никого прислать. Раджед с силой сдавил кулак, и тут же один из великанов с едва уловимым вскриком застыл навечно, погруженный в сон. Его собратья застывали нередко сами, забывая пробудиться, теперь же замирали волей льора. — Все сходится, это была Илэни, — пробормотал сам себе Раджед, возмущенно мотнув головой в сторону Огиры. — Она готовит ловушку. И вы любезно помогли ей. Что ж! Всем известно, что делать с изменниками и возмутителями спокойствия. Льор с восхищением маньяка простер обе руки, махнув ими в сторону всех собравшихся великанов. И тут же на всех обрушилось проклятье вечного окаменения. Знал ли раньше Раджед, что сам способен насылать чуму окаменения? Нет! Но именно здесь от возмущения, злости на свое временное бессилие, он открыл в себе какую-то очень темную, бессмысленно жестокую магию. И ему нравилось вымещать свое буйство на бестолковых великанах, которые один за другим застывали в нелепых позах, точно огромные садовые фигуры. — Нет-не-е-ет! Верни их! Верни! — кричал Огира, меся ручищами воздух, а Раджед маячил перед ним, точно кот, который дразнит цепного пса. — Ты и сам знаешь, что из каменного сна никто не возвращается, — торжествовал льор. — А ты… О нет, ты как предводитель этой шайки останешься. И будешь вечно созерцать то, что сделал, «великий освободитель» Огира. Великан все еще пытался вытащить ноги из земли, скреб породу, гулко скрипя каменной спиной. И слал бесчисленные проклятья в адрес мучителя. — Что-то ты расшумелся, — послышался короткий лающий смешок со стороны Раджеда. Льор придвинулся вплотную к великану, Огира занес яростно кулак, чтобы расплющить в кашу обидчика, но тут же обнаружил, что не способен пошевелиться. Окаменение сковало даже его рот, так что ему не оставили права даже выкрикивать бессильные угрозы. Только глаза окончательно превратились в человеческие, два яростных озера безраздельной скорби. И из них вскоре потекли слезы гнева и бессилия, что разрывало живое сердце скалы. Камень заплакал, но только не душа льора. Огира смотрел на свой народ и выглядел в своем неприглядном панцире большим человеком, чем утонченный чародей в щегольском камзоле. «Что я сделал? Зачем? Это ж… какое-то помутнение. Но их уже не вернуть. Не вернуть весь Эйлис, я лишь приблизил неотвратимое», — вдруг остановился Раджед. Он посмотрел на великана, которого обрек на вечную пытку. Теперь пожелал добить его или… сделать хоть что-то, чтобы не видеть этих глаз, полных обвинения. Так же на него смотрела София, так же Эльф… И не только она, и многие. Никогда он не слышал ни от кого благодарности. Послышался вздох с башни, и отдаленной лавиной донесся загадочный голос Сумеречного, пропитавший воздух печалью незримых миров: — Как же ты жесток, царь. Где твой народ? Народ безмолвствует. Но признавать свою неправоту чародей не умел, потому стукнул тростью оземь, крикнув в никуда: — Почему тогда ты не вмешался, а? Самый сердобольный наш. Почему не остановил меня? Все «права не имеешь»? Вот и молчи, иначе лицемерно выходит. Но знай: если посмеешь расколдовать этих ничтожеств, в башне больше не появляйся. — Мне никто не указ, — спокойно отозвался Эльф. И тут поднялась буря. Порывы бешеного ветра возникли из неоткуда, они закрутили сор и гравий. Нарастал громогласный вой вихря, в землю били молнии, оставляя разветвленные следы. Но Раджед равнодушно посмотрел на эту демонстрацию силы и только выставил перед собой трость, сосредоточившись, ловя потоки чужой энергии и старательно гася их. Вот теперь пришлось потратить немного сил, кровь застучала в висках, однако внешне Раджед выглядел спокойным. И по его велению ураган стих, воронки возникших смерчей рассеялись, ветер улегся мертвым штилем. Лишь пыль оседала на безмолвные равнины пропащего королевства. — Но и льоров не стоит недооценивать, — хладнокровно отозвался чародей, теша себя итогами кратковременного поединка с другом, что прибавил уверенности в себе перед столкновения с врагом; льор даже шутливо шикнул: — И сойди с трона! Я все вижу! Мы не просто маги, как те слабые создания из мира Земли. Мы сильнейшие чародеи. И вновь над пустошью разнесся невыразимо грустный вздох, едва уловимой мелодией: — Эйлис, где же твоя душа? Кто тебя разбудит? Но Раджед не счел нужным отвечать на вечный странный заговор Сумеречного, он судорожно размышлял, стараясь не глядеть в сторону сада живых каменных фигур: «Значит, Илэни. Похоже, она шпионила за мной, раз прислала орлов. Но откуда ей было знать, что девчонка сбежит и попадет к каменным великанам?» Раджед направил трость в сторону завесы и, вспоминая знания из древних книг, пробил в ней брешь, отметив, что не такой уж сложной оказалась магия. Нет, слишком просто. Хоть он и являл миру образ преувеличенного самодовольства, однако ум врагов не недооценивал. Наверняка его просто ждали, приглашали в ловушку. А вот обратно выпускать уже не намеревались. Впрочем, на что тогда он вызывал из библиотеки древний фолиант? Льор предусмотрительно наложил заклятье, не позволявшее полностью закрыться бреши. Он оставил на волю жестокой судьбы великанов — след своего безумия, своего гнева, пятно на своей и без того не кристальной совести. Возможно, недобрый знак, но он уже шагнул в созданный портал. «Придется принять это „приглашение“. Лишь бы Илэни не объединилась с Нармо. Нет, к порталу мира Земли я их никогда не подпущу», — размышлял Раджед, выходя по ту сторону Жемчужного Моря. ========== 8. Страшный секрет ========== — Бинго! Джекпот! — послышался низкий шипящий голос. Сумеречный Эльф встрепенулся, отходя от стола, где медленно истлевали зачарованные яства. Неся свой временный пост охранника башни, он все-таки покинул трон и корпел над созданием музыкальной шкатулки — подарка для той, что ждала его в мире Земли. Или не ждала, но ему бы невероятно хотелось все объяснить, найти хоть какой-то выход. Ему казалось, что появилась робкая надежда избавиться от проклятья. Впрочем, ныне разыгрывалась не его драма, и на этот раз на сцене появилась новая фигура. В тронный зал преступной змеей вползало зло, подбиравшееся к порталу. — С такой лексикой тебе бы наркоту толкать в подворотнях, а не льором быть, — хрипло усмехнулся Сумеречный, вставая с места и подходя к лазутчику, которым оказался Нармо Геолирт собственной персоной. Нармо совершенно не походил на Раджеда. Если янтарный льор отличался мелкими чертами лица и узким вытянутым носом, то у чародея кровавой яшмы нос был коротким и широким, а подбородок квадратным с ярко выраженной ямочкой. Неоднозначная неискренняя улыбочка тонких губ не добавляла сходства льорам. Раджед хоть вечно щурился, как лис, но обладал крупными выразительными глазами. У Нармо же они были небольшие, миндалевидной формы. Впрочем, хитрый прищур отличал льоров, как иронично заметил Эльф. Они — во всех отношениях занятые люди — вечно высматривали либо возможную опасность, либо выгоду. Но Нармо и Раджед различались прежде всего манерами и вкусами. Выглядел чародей кровавой яшмы ничуть не по-королевски: высокие запыленные сапоги с грубыми металлическими пряжками в стиле Нью-Рок, джинсообразные брюки, кожаный пояс с большой серебряной пряжкой в виде черепа и костей, да еще какие-то цепи вокруг него — это создавало образ отнюдь не сказочного злодея. Хотя он носил старинную рубашку с гофрированным воротом, но даже она выглядела не особенно новой, да еще торчала неаккуратными клоками. К тому же Нармо не застегивал ее до середины, демонстрируя, что под ней красуется еще и серая футболка с фигурными дырами. Картину всей этой, в целом, неплохо сочетающейся и мрачной нелепости венчал красно-черный плащ с воротником, нарезанным бархомами-перьями. Эльф знал, что говорил, когда предлагал льору переквалифицироваться в наркодилера. В мире Земли он бы совершенно органично вписался в тусовку любой дискотеки или готического клуба. А если добавить к этому зачесанные назад с высокого лба черные патлы до плеч и легкую небритость — то и подавно. Собственно, Сумеречный такой стиль не осуждал, лишь недоумевая, почему один из королей Эйлиса им проникся. Нармо криво ухмыльнулся, отвечая с иронией: — Может быть, и займусь этим когда-нибудь. От скуки. Когда надоест безраздельное господство над миром Земли. Дело-то за малым — убить Раджеда и захватить портал. Я уж думал, что все будет просто. Но вот… Сумеречный Эльф! Что здесь сказать? Какие люди к нам пожаловали! Чародей не ожидал, что встретит в башне сильного противника. Его голос то переливался насмешливым шипением змеи, то вдруг набирал силу, доходя почти до рычания свирепого волка. Широкие ладони и толстые пальцы в черных печатках с металлическими пластинами подернулись красноватым пламенем, которое в любой миг сформировало бы по пять острых когтей. Впрочем, основной поединок льоров происходил всегда без «спецэффектов» — сражались на ментальном уровне, пробивая невидимые энергетические нити в магии друг друга. Лезвия и кинжалы годились уже на том моменте, когда требовалось сокрушить только тело. Нармо глядел исподлобья, нахмурив короткие темные брови, выжидал. Он ведь прекрасно знал, на что способен Сумеречный Эльф. О! Он знал даже слишком много для своих четырехсот двадцати лет. И некоторые сведения позволяли ему отвечать нагло и своевольно самому Стражу Вселенной. Сумеречный ненавидел за это Нармо, сухо отзываясь: — Что-то не горю желанием приветствовать тебя так же тепло. И это ты к нам пожаловал. — Ах да, конечно же. Вы уже и башню считаете общей? — усмехнулся чародей. Пламя на его ладонях подернулось легкой рябью, точно вторя смешку. — Нет, я на пару минут подменяю хозяина. Старая дружба. Но тебе-то не понять, — непривычно вкрадчиво говорил Эльф, обходя тяжелый стол и незаметно пряча за пазуху недоделанную шкатулку, словно опасаясь, что враг уничтожит будущий подарок. — Малыш Раджед обзавелся в детстве весьма влиятельным другом. Мне одно только интересно: он до сих пор наивно считает, будто ты от чистого сердца помогаешь ему? — пропел заискивающе Нармо, уже не утруждая себя боевой стойкой. Теперь он вальяжно поигрывал языками огня, остановившись в дверях тронного зала вполоборота. Он точно наперед видел, что Эльф не нападет, или рассчитывал на свои поистине отточенные рефлексы. — Ничего, помучаешься вопросом еще пару сотен лет, — скрипнул зубами Эльф, чувствуя, как в нем поднимается постепенно волна бешенства. Нармо наблюдал за ним, как падальщик за агонией задранного хищником животного. Все верно: сам себя ранил, сам пронзил насквозь — достаточно клюнуть точно в темя прожорливому трупоеду. — Конечно, конечно, всю голову сломаю от зависти! — издевательски улыбался Нармо, по-свойски прислоняясь к витой колонне. — Если только Эйлиса хватит на эти пару сотен. Но мне-то уже наплевать на этот дохнущий мирок, я планирую новым обзавестись в ближайшее время. А теперь, будь добр, отойди от портала. В считанные секунды чародей оказался возле зеркала, которое ныне померкло и не показывало ничего. Но Сумеречный тоже не растерялся, такими трюками он сам удивлял, поэтому резко возник перед Нармо да со всего размаху намеренно сшибся с ним лбами. Никакой магии, обычные приемы спецназа, самая малость чудес для невероятной скорости. — Ты правда считал, что я послушаюсь? Чародей потряс головой, хватаясь за место неслабого ушиба, но ответил со смехом надвигающейся грозы: — По правде говоря — нет. Ни капельки. — Вот и правильно. Я никому не подчиняюсь, а ты вообще падальщик, который грабит могилы старых королей, — надвигался на противника Эльф, невольно сжимая кулаки. Тяжело же ему давалась роль героя, роль того, кто имеет право вмешиваться. Все чудилось, что выглядит глупо и неуместно, хотя на нем красовалась уже кольчуга из драконьей кожи, как и тяжелые сапоги, да за плечами висел легкий прямой меч без крестовины. Иссякли его орхидеи, а музыка не заиграла в недоделанной шкатулке. Однако теперь-то он хотя бы нашел не самую приятную тему для Нармо. По Эйлису давно уже ползли слухи, что чародей кровавой яшмы занялся расхищением могил. После проигрыша Раджеду он искал новые источники силы, поэтому, разводя руками, без всяких угрызений совести констатировал: — Приходится! Поверь, я не имею ничего против покойных льоров, даже если часть из них я сам когда-то прикончил. Но глупые вековые традиции — хоронить с королями их ненаглядные самоцветы, — Нармо лающе усмехнулся. — Им уже не нужны, зато я найду применение получше. Впрочем, Раджеду об этом знать не обязательно, а хотя ты мог бы и рассказать сам… ты же у нас всеведущий, всезнающий, почти вездесущий, — он все скалил ровные белые зубы, точно одержимый, без тени веселья. — «Дорогой наш» Страж Вселенной. И сколько миров ты уже погубил? Может, посчитаем? По пальцам… Ох, нет, пальцев не хватит. Здесь нужны цифры покрупнее, скажем, космических масштабов. В этом была вековая миссия защиты? Надо же! Последняя фраза разнеслась эхом оглушительного восклицания. Черные глаза Нармо безумно вспыхнули, впившись в Эльфа, улыбка исчезла с лица. Он все знал, он тоже стал рассказчиком этой темной истории. И небезосновательно обвинял. Прорвалось омерзение ко всему. К Эйлису, к ячеду, к топазовой чародейке, с которой проводил жаркие ночи, да и к самому себе. Илэни недавно понадобилась ему из-за своих темных сил: ее талисман безошибочно указывал на захоронения. Добывать волшебные талисманы из недр и породы уже не представлялось возможным — все выкорчевали, все собрали и заперли в своих бездонных сокровищницах. Только не каждый камень отдавал свою силу, некоторые оставались безделушкой. «Всем нужна сила. И если в мире Земли она в циркуляции денег, то у нас в накоплении самоцветов. Мы выпотрошили подчистую недра, а в наследство от прошлых королей остались только их курганы — вот она, цена могущества. Ешь пустую породу, Эйлис, пей иссохшие реки. Дымчатый топаз, янтарь… А у меня-то что… Яшма. Не рубин. Даром, что такая же кровавая! Но вот он я, будущий правитель Земли. Все самоцветы станут скоро моими, и целый новый мир», — уловил случайные властолюбивые мысли из чужой головы Эльф. — И все же… ты падальщик. Ты просто пытаешься оправдать свою жажду власти, — наступал решительно Сумеречный. Лишь бы тьма не брала над ним верх, не теперь, не здесь, не сейчас! Он молил и просил все силы небес даровать ему стойкость духа, чтобы не подвести друга. Ох, по странной издевке судьбы цену этой нелегкой дружбы ведал злейший враг. — Власти? — приподнял бровь Нармо, махнув рукой. — Власть — это иллюзия. Да, я граблю могилы… Порой сам задумываюсь, зачем мне это вообще. Но! Я один в полной мере сознаю, что ждет Эйлис. Уничтожение, окаменение. И если Раджед намерен утащить всех нас в могилу, то пусть первый туда и катится. — Я бы пустил тебя в мир Земли: подыхай там, как хочешь. Если бы не знал, что ты не остановишься на малом, — искреннее признался Сумеречный, ведь он не желал смерти льору. Меньше лжи, хоть бы меньше врать тем, кто дорог, да и тем, кто неприятен. Говорить только правду — великая милость тех, кто чист душою и не обременен оковами опасных секретов. Но что делать, если зло тоже не искажает фактов? — На малом, — Нармо поморщился, разыгрывая свое представление, задумчиво поглаживая щетину: — Да, пожалуй, толкать наркоту ячеду будет как-то… мелко! Для льора. Пальцы его постоянно шевелились, точно у вора, глаза то экзальтированно выкатывались из орбит, то демонстрировали сонную личину пренебрежения. — Ты уже не льор. Ты просто вампир, нет, хуже. Ты Стервятник! Нармо-Стервятник, — пытался заставить его отступить от портала Эльф, но Геолирт только выставил вперед указательный палец и легонько остановил им Сумеречного. Не магия, просто субординация. — Какое лестное прозвище. Я запомню. Особенно забавно это слышать от оборванного бродяги без роду и племени, — неизменно кривились улыбкой губы чародея.