«Еще один самодур по мою душу? Надеюсь, я не так популярна», — с самоиронией подумала Соня, припоминая, что никогда не отличалась вниманием со стороны мужской половины сверстников. — Не бойся, — точно прочитал ее мысли мужчина, позволяя рассмотреть себя в мерцании многочисленных светильников. Они располагались в высоких подсвечниках, что располагались вдоль строгих беленых стен с умеренным количеством колонн. Чародей оказался высоким, мускулистым и кряжистым мужчиной средних лет. Лицо его природа набросала четкими ясными линиями, обозначив крупный прямой нос, узкие решительные губы, выдающиеся вперед надбровные дуги и подбородок. Но более всего привлекали внимание глубокие зеленые глаза, проникнутые невыразимой печалью и теплотой, хотя осанка и манеры выдавали в чародее усталого воина, который скорее предпочитал избегать сражений. Зато добрые лучистые глаза сразу напомнили Соне отца, отчего сердце защемило острой тоской по дому, по Рите, по всем, от кого ее оторвали. — Как твое имя? — поинтересовался льор, все же мягко приглашая подняться по лестнице. Взгляду предстали интерьеры, словно из музеев восемнадцатого века. Строгая ореховая деревянная мебель, выкрашенные в светло-зеленый цвет стены, немного ковров и украшений. Почти в каждой комнате прямой анфилады обретался какой-то предмет из малахита: массивная ваза, искусные часы или небольшая шкатулка. — Софья Воронцова, — ответила после некоторой паузы гостья, семеня несмело за нежданным спасителем. Хотя после пережитого она с огромным трудом хоть кому-то доверилась бы, но и выбора ей снова не оставили. — Досталось же тебе, Софья, — вздохнул льор, останавливаясь подле небольшого секретера. Льор извлек плоский камень, без дальнейших слов прикладывая к ее щеке. Рана до этого почти не ощущалась, вернее, к боли удалось привыкнуть на последней ступени отчаяния, но когда разрезанную кожу потревожили, то она загорелась огнем. Впрочем, только на секунду, вскоре порез непостижимым образом затянулся. Софья прикоснулась к замызганному лицу, отмечая, что с ее тела исчезли и другие царапины. Она ощущала себя относительно отдохнувшей и как будто обновленной, словно бабочка, которая покинула оковы кокона. — Это сделала Илэни? — поинтересовался, сдвигая широкие брови, льор. Соня кивнула, не видя причин скрывать. Каждая мысль о сырой темнице отзывалась в ней паническим ужасом. Она все еще не убедилась в том, каковы намерения спасителя, приходилось держаться на ногах. В случае чего, Соня намеревалась бежать. Казалось, она бы нашла способ вновь переправиться через море в башню Раджеда, чтобы спасти сестру. Но где-то под сердцем кольнула тревога: а уцелел ли сам янтарный льор в жестокой борьбе с его подлыми врагами? Осталась ли в сохранности его башня и портал? — Илэни, значит… Илэни… совсем ожесточилась, — вздохнул Сарнибу, убирая чудесный малахит обратно в секретер; чародей замер на несколько секунд, отвернувшись, сдавленно продолжая: — Я так и не смог уберечь ее от самой себя. Внушила себе, будто она монстр. И ей внушили. Софья остерегалась спрашивать что-то еще, но в тот миг новый знакомый показался ужасно одиноким и расколотым. Он стоял, опершись мощными руками о крышку секретера, затем с силой опустил ее, точно закрывая шоры для неприятных мыслей, которые ни на секунду не оставляли в покое. Мужчина хмурился, он повернулся к гостье, стараясь улыбнуться. Но даже в легкой тени, искривившей неуверенно губы, проскальзывало что-то вечно извиняющееся, словно за беды Софьи льор сокрушал отчасти себя. Иначе как объяснить, что он долго глядел на зажившую щеку? Илэни… Что-то связывало его с этой женщиной. Хотя не верилось. — Зачем вы помогаете мне? — невольно сложила руки в умоляющем жесте Соня. Льор тем временем пригласил ее сесть на диван с витыми ножками. Уставшая гостья охотно послушалась, хотя после всех ловушек янтарной башни боялась любой мелочи. И последнее время с ней играли, точно с переходящим призом. — А не должен? — удивился Сарнибу, почти оскорблено пожимая плечами. — Думаешь, я что-то потребую взамен? Бедная ты девочка. — Глаза его вновь сочувственно потеплели. — Я узнал из своего зеркала, что в нашем мире новая гостья с Земли. Пока ты была во владениях Раджеда, я ничего не мог сделать. Но когда ты попалась Илэни, я понял, что быть беде. Не бросать же тебя. Я умею становиться невидимым, так и обошел всю защиту башни. Льор поглядел на свои крупные руки, словно силился удержать ими кого-то, поймать на краю пропасти. Но, кажется, он не удержал самого важного для себя человека, которым, по злой иронии, являлась именно Илэни. Софья надеялась, что ее теории ошибочны, но чаще всего они подтверждались фактами. К тому же в Эйлисе уцелело не так много людей, чтобы заблуждаться. — Я бы всех спас, кого мог, — вздохнул льор, повесив голову на грудь. — Да только… почти никого не осталось. Никого, — чародей с участием обратился к Софье. — Отдохни пока, хотя бы умойся, переоденься. — Благодарю, льор, но я бы предпочла остаться в этой одежде, — насторожилась невольная гостья, сжимаясь комком нервов, из которого, казалось, полезли ежовые иголки. Вот и вся она — крошечный зверек, сила которого только в том, чтобы свернуться, спрятаться. Еще слишком отчетливо она помнила путы роскошного платья. Не лучше цепей. — Как скажешь, — махнул рукой льор, стряхивая мановением волшебства грязь с джинсов и футболки, заштопывая многочисленные дыры, истрепавшие ткань за время странствий. Соня уже без восторга или страха глядела на такие чудеса, за короткое время она разучилась удивляться. Наверное, она всегда верила в множественность миров, об этом любил рассказывать отец, хотя добавлял, что все это не совсем научно. Но вот мудреные сказки детства обратились пугающей былью. И как же не хватало в этом мире отца, его защиты, не хватало мамы с ее добротой и бабушки с верными советами. Но что они, обычные люди, противопоставили бы силе неземного колдовства? Пусть не силой, зато они обладали великим даром, который утратили льоры — они любили друг друга, поддерживали и помогали в трудную минуту, деля печали и радости. Впрочем, при взгляде на малахитового льора почудилось, что и он бы так сумел. Но он мучился от одиночества в своей башне. Его терзала эта война всех против всех. — Поешь хотя бы, тебе нужны силы, чтобы добраться до дома. Отсюда путь неблизкий, — говорил Сарнибу, грустно рассматривая испуганно выпрямившуюся Софью, мужчина почти рассмеялся: — Я тебя не заколдую. Думаешь, я людоед, который ест маленьких девочек на ужин? Соня помотала головой, сознавая, как по-детски выглядит с приподнятыми бровями и пугливо надутыми губами. Но усталость не позволяла еще как-то управлять выражением лица. Сарнибу щелкнул пальцами, по его велению в комнату влетел стол, накрытый белой скатертью и уставленный всевозможными яствами, поданными без лишней вычурности. — Поешь. Как только гость вкушает еду, то мой дом — его дом. Мы не имеем права причинить гостю никакого вреда. Древняя традиция, не нарушалась даже в военное время. — Раджеда это как-то не остановило, — вспомнила свои скитания по рудникам Софья, впрочем, она в башне так ничего и не отведала по совету загадочного Стража. Сарнибу же говорил просто и искреннее, без желания произвести впечатление. Желудок перехватывало от голода, поэтому гостья все-таки приняла приглашение льора разделить старинную традицию, которую соблюдал и Аруга Иотил. Неудивительно, что в тюрьме у топазовой чародейки ей и стакана воды не предложили, дабы цинично соблюсти давние приличия. Впрочем, вряд ли для тех существ остались хоть какие-то правила. Соня с содроганием вспоминала горящие глаза Нармо, его кривую ухмылку. И радовалась, что не все льоры одинаковые. — Воронцова… — возобновил затухший разговор Сарнибу, разделывая вилкой и ножом сочное жареное мясо, точно подавая пример гостье. — Кстати, вы случайно не в родстве с дворянским родом из вашего мира? Соня нахмурилась, вспоминая, о ком вообще речь. Она хорошо знала историю, собралась даже сдавать ее как экзамен в ВУЗ. Экзамены… А раньше-то казалось, что это самое жуткое событие, которое может произойти в ее счастливой жизни. Чтобы поддержать беседу, Софья напрягла измученный разум, вспоминая о том, что такую же фамилию и правда когда-то носил дворянский род. Но их семья не слишком жаловала такое сравнение. — Вряд ли, — ответила собеседница, проявляя уважением к осведомленности аристократов Эйлиса о жизни на Земле. — Если только мои предки когда-то были их крепостными крестьянами. Не думаю, что во мне есть хоть капля аристократической крови. Мы никогда не стремились искать дворянские корни. К тому же они уже ничего не значат. Соня неуверенно склонилась над тарелкой, рассматривая свое отражение в драгоценной посуде, которая даже у самых богатых подавалась бы только на большие праздники. Вероятно, льоры не привыкли беречь вещи, ведь все поддерживала и восстанавливала их магия. А когда она иссякала, все поглощал камень. Не для кого беречь. — Не значат? — изумился Сарнибу, озадаченно скрещивая руки. — Хм… То есть, и императорской фамилии больше нет в твоей стране? Софья захлопала глазами, точно разбуженная: — Уже больше ста лет. — Сто лет… Подумать только, — крайне удивленно поскреб темно-русые короткие волосы льор. — Как мало сведений до меня доходит последнее время. Значит, и Елизаветы Воронцовой больше нет? — Конечно, давно нет, — охотно рассказывала Соня. — Она жила в восемнадцатом веке, как и Петр III, а у нас уже двадцать первый. Похоже, льоры плохо представляли, как соотносятся их жизни и короткий людской срок, потому застревали в тех эпохах, которые больше нравились. Разве только Нармо показался каким-то уж слишком современным, точно он ненавидел все прошлое, все, что связывало его с Эйлисом и собственной фамилией. Впрочем, к конкретным выводам прийти не удалось за короткий срок крайне неприятного знакомства. — Время-время… — вздохнул с присвистом малахитовый льор. — Как быстро оно течет для людей. Даже для ваших королей. В чем же тогда их отличие от простого народа, если они так же живут и умирают? Софья с гордостью расправила плечи, вскидывая непреклонно голову, поражаясь своей смелости, когда высказала то, что и так давно мучило, то, во что она с детства верила: — Ни в чем. Я никогда не понимала, почему у кого-то больше прав властвовать над другими. А в чем ваше отличие от обычных людей? — в ее словах сквозили обида и вызов, ведь даже клетка не сломила ее дух. — В том, что вы долго живете и управляете силой камней? Поэтому вы перестали считать себя людьми, поставив себя на более высокую ступень? Сарнибу, как ни странно, не нахмурился, подобно Раджеду, которому безотчетно и адресовалась бойкая тирада. Малахитовый чародей сначала слегка удивился неожиданной смелости гостьи, затем смиренно сцепил руки в замок, поднося их ко лбу, словно голова его налилась невероятной тяжестью. Он только кивнул в ответ: — Похоже, перестали. Мы перестали быть людьми, если допустили все это, — но льор вновь улыбнулся. — А ты дерзкая, как я погляжу. Понимаю, за что ты приглянулась Раджеду. Он любит спорить даже на пустом месте. — Не говорите мне о нем! Он ужасен! — поморщилась Соня, теребя край скатерти. — Получше Нармо будет, — пробормотал в сторону мужчина, скрывая свирепость, проступившую сквозь умиротворяющие черты. — Вы другой, вы спокойный и рассудительный, — внезапно захотела приободрить его Соня. — Приятно слышать, — отозвался льор, с надеждой и благодарностью смотря на собеседницу, однако вновь его сковала тень глубочайшей печали. — Но от моего покоя никому нет толку, тебе-то точно. Чтобы попасть домой, тебе придется вернуться в башню Раджеда. Софья вновь вцепилась в скатерть нервно согнутыми пальцами, заставляя голос не дрожать от решительной безнадежной просьбы: — Вы не поможете мне? Не сможете сопроводить туда? Понимаю, что, возможно, прошу о слишком великой милости и не могу ничего предложить взамен. Но мне ужасно страшно снова очутиться в лабиринте среди камней. — Мне ничего не надо, я бы с радостью помог только, чтобы снова ощутить себя живым. Но, боюсь, Раджед меня не пропустит. Мы с ним не враги, но и не союзники. Скорее соседи, которые друг о друге довольно плохо знают. Ты отдохни пока, девочка. Я подумаю, что сделать. Обязательно. — Не знаю, смогу ли… У Раджеда моя сестра, — дрогнул голос Сони, глаза вновь туманила пелена ненужных слез. Хватит! Выплакано уже все, выстрадано! Но когда к ней проявили сочувствие, они так и жгли, висли на длинных ресницах. — Не волнуйся. Раджед ее не обидит, — погладил ее по плечу Сарнибу, подходя. — Все будет хорошо. — Мне он говорил иначе! — вскинулась Соня, невольно заломив руки. — Он всегда идет на уловки, — успокаивал ее малахитовый чародей. — Я его плохо знаю, но он не убийца. Даже когда его ячед поднял восстание с подачи Аруги Иотила, он не посмел никого убить. Пленить или сковать — да. Но не убить, уж точно не ребенка. Ему нравится властвовать, как и всем нам. Так что, не волнуйся. Твоя сестра в порядке. — Хотела бы я вам верить, — вздохнула Софья, складывая неуверенно нож и вилку, понимая, что не голод терзает ее, а невозможное волнение. — Верь мне, — воодушевляющее похлопал ее по плечу Сарнибу. — Я пойду в библиотеку прямо сейчас искать решение нашего вопроса. — Я с вами! — с готовностью вызывалась Соня, не желая оставаться хоть на миг в одиночестве. Ее терзал страх, казалось, что из любого угла снова выпрыгнут тени, схватят ее, вновь утащат во мрак подземелий. Она измучилась, но поспешила за льором вверх по широкой винтовой лестнице, в конце которой показалось совершенно фантастическое зрелище. Библиотека! Сотни витражей представляли прозрачный потолок, к которому устремлялись мозаичные колонны с немыслимой сложности узорами. Свет струился легкими разноцветными лучиками. Впрочем, наставал уже вечер, отчего приходилось прибегать к дополнительному освещению парящими волшебными шарами, отчего геометрические узоры витражей отбрасывали причудливые двойные тени в преддверии сумерек. Но главное украшение помещения представляли бесконечные резные шкафы с сотнями фолиантов. Почудилось, что книги тоже поют, подобно самоцветам. Софья вспоминала, как едва терпела пыльную школьную библиотеку, в которой вечно не находилось нужных наименований. Но здесь царила совсем другая атмосфера, точно поселился сам покой, облюбовал себе храм знаний. — Красиво, правда? — с гордостью улыбнулся на изумление Сони льор. — Знание — наше главное украшение. Не количество самоцветов и не величина льората. Только если бы другие это понимали, — Сарнибу вновь опечалился, но тут же взбодрился. — Бери, какие пожелаешь. Магия все переведет. Ты ведь умная девочка, может, поможешь нам в поиске решения. Софья зарделась от проявленного к ней доверия, ей очень понравились слова чародея и то, как он похвалил ее. Неведомо из-за чего, но Раджед свою шикарную библиотеку показал только вскользь, словно не считая, что женщины с Земли вообще способны читать. Казалось, что янтарный льор упрямо не желал рассматривать под созданным его фантазией образом ее настоящую. А если и случалось ему вынырнуть из омута своих предубеждений, то он вновь с удовольствием в него нырял, подкармливая обиды. И как бы он ни старался, Соня проклинала тот день, когда впервые увидела его послание в альбоме. Ныне же с ней разговаривал, как с равной, немолодой чародей, без демонстрации превосходства. Потому Соня безбоязненно схватилась за интересовавшие ее книги, быстро пролистывая страницы, чтобы лучше разобраться во всей хитрой системе магии этого невеселого мира, может, найти ключ к возвращению домой. На корешчках значились «История Эйлиса», «Краткий справочник магии» и другие подобные названия. Голосом она вызывала интересующий том, он плавно вылетал из своей секции. Иногда ей помогал Сарнибу, вскоре даже давал какие-то задания по поиску информации. Софья всегда отличалась усидчивостью и прилежностью в учебе, потому быстро штудировать сложнейшие книги показалось ей крайне интересным, своеобразным соревнованием с самой собой. Она даже забыла о пережитом страхе, кажется, льор намеренно отвлекал ее, отводя черную волну паники. Но все же усталость взяла свое: Соня свернулась калачиком на узкой софе, заполненной мягкими подушками. Какое-то время она еще упрямо перелистывала страницы, однако вскоре буквы разлетелись прыткими паучками, и она бессильно заснула. Когда настало пробуждение, царствовала ночь, вероятно, предрассветные часы. Немного затекла шея, книга же все так же покоилась в руках. Соня скосила глаза в поисках чародея: Сарнибу маячил возле целой горы книг, которые покоились вокруг него стопками, образуя своеобразный лабиринт. Но малахитовый льор застыл, поглаживая страницы одной-единственной книги. Как оказалось, он нежно дотрагивался до знакомого портрета, заложенного между страниц. Льор тихо шептал с душераздирающей скорбью: — Илэни, как же я перед тобой виноват! Если бы я только сумел тогда вызволить тебя из башни. Я, а не этот самодовольный Раджед. Тогда бы ты не досталась стервятнику Нармо. — Вы что-то сказали? — встрепенулась вежливо Софья, считая своим долгом не подслушивать чужие драмы. — А? Нет, да так… — убрал портрет обратно в книгу Сарнибу, как будто переводя тему разговора: — Я вот помню, что когда был еще совсем молод, то в Эйлисе цвели сады, шумели леса, все было наполнено незримым духом жизни. Я ведь заклинатель зверей. Мне пятьсот лет… Успел увидеть времена, когда еще этот мир был красив. Сарнибу с усталой рассеянностью прижал к груди книгу с дорогим сердцу портретом, устраиваясь на мягких коврах и подушках, обустроенных посреди библиотеки. Льор закурил кальян, распространявший сладковатый аромат, однако дым скрывала магия, не позволяя причинять неудобств гостье. — Животными? Вы управляли ими? — заинтересовалась Соня. — Нет, я договаривался с ними, — ностальгически блеснули глаза собеседника, он почти нараспев продекламировал: — Нельзя никем управлять. Управлять — значит подавлять. А когда подавляешь, рано или поздно случается бунт. Это как в любви… Нельзя заставить себя любить. — Вы правы, — кивнула Софья, вспоминая Раджеда. — Как же вы правы! — Прав, только кому от этого толк? — подпер рукой голову чародей, погружаясь в дымные думы. — Со дня на день нападет Нармо. Это он заморочил голову Илэни, я уверен. — А вы?.. — хотела спросить насчет портрета Соня, но прикусила язык.