Часть 76 из 141 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Выходит, и на нашей фабрике такая завелась? - осторожно спросил вдруг Степан Прокофьевич.
Геннадий пожал плечами.
- Пока утверждать не могу. Но проверить надо.
- Это уж как водится, - согласился старик. - Но у нас против такой моли, черной, средство, я скажу, одно: трясти на чистом воздухе и каждому смотреть в оба - не вывалится ли.
Помолчали. Потом Геннадий сказал:
- Вот вы про Жерехову говорили.
- А, Маруся-то? - вспомнил Степан Прокофьевич. - Да… На глазах у всех поломалась. Ровная, спокойная была, выдержанная, с людьми ладила, и ее уважали. А как начальником цеха стала, ну, будто подменили. Одно слово - взбесилась. И то сказать - причина к тому вроде и была. Сам посуди. Цех до нее передовым был, завсегда план выполнял, а последние месяца два - небывалое дело! - процентов на триста план выгоняли. Сами в толк взять не могли, как это получалось. Весь пошивочный цех своим кроем завалили. А как Маруся-то пришла, план нежданно-негаданно и сорвался. Да не на один месяц, а на три или четыре подряд. Верно, фабрика от этого не страдала, продукцию давали в норме: пошивочный-то цех вперед обеспечен был. А на Марусю тут все и навалились. Закройщицы воют: работы нет и заработка, значит, тоже. Начальство…
- А какое начальство? - быстро спросил Геннадий.
- Известно, какое: главный инженер. Да, так вот, как у Маруси план сорвался, эти двое будто того только и ждали. Терзать ее стали, позорить всюду, выговора лепить. Ну, что тут с ней твориться стало - смотреть было страшно. Голову потеряла, извелась вся, почернела. И вдруг все перевернулось. Словно кто волшебной палочкой взмахнул. План пошел и по сей день идет. Но Марусю с тех пор не узнать. Вроде бы успокоиться должна была, в себя прийти. Куда там! Еще хуже стала. Чистая сатана в юбке! На людей кидается, живого нерва нет. Но вот странно: начальство ее теперь во всем покрывает. А сладу, ну, никакого. Горе одно. И что с человеком творится, никак в толк не возьму.
- Да, непонятная история, - медленно сказал Геннадий.
Степан Прокофьевич возбужденно засосал потухшую трубку.
- Это мы тоже долго терпеть не будем. Народ у нас боевой. Мы уж и в парткоме с Тарасом Петровичем на этот счет толковали. Он ведь у нас человек новый, только осенью выбрали, но уже видно: вполне подходящий. Вот до него был! Всех учил, на глотку брал, а с начальства глаз не сводил, все не угодить боялся.
Геннадий молчал, что-то сосредоточенно обдумывая, потом не спеша произнес:
- У меня к вам будет просьба, Степан Прокофьевич. Пока что Жерехову не трогайте. Дайте нам к ней присмотреться. Может статься, на черную моль наткнемся.
Старик внимательно посмотрел на него поверх очков, которые к тому времени сами незаметно спустились у него на нос, и понимающе кивнул головой.
- Ради такого дела, конечно, можно и повременить, - убежденно ответил он.
- Вот и договорились, - весело заключил Геннадий. - И огромное вам спасибо и за науку и за доверие.
Накинув полушубок, старик вышел проводить Геннадия на крыльцо. И еще долго после его ухода он стоял в темноте, привалившись плечом к косяку, не замечая холода, и попыхивал трубкой. Много мыслей разбудил в нем нежданный гость.
…Утром, придя на работу, Геннадий первым делом достал папку с материалами по меховой фабрике и записал все, что рассказал ему накануне старик Андреев.
Итак, он сейчас очень подробно знаком с жизнью и характером двух заинтересовавших его людей - Жереховой и Голубковой. И все-таки Геннадий не может пока ответить на главный вопрос: какие они сейчас, хорошие или плохие, честные или нет, преступники или жертвы? Ясно только, что еще недавно обе они были, безусловно, честными, веселыми и спокойными. Потом наступил перелом, полоса несчастий и волнений. Случайно это? Или кто-то виноват в том, что обе они потеряли вдруг покой, обе полны страха и злости, отгораживаются от людей, всем не доверяют и скрывают что-то?… И это «что-то», очевидно, связывает их. Иначе почему Лида вдруг стала любимицей Жереховой, а та, в свою очередь, - любимицей начальства, то есть Свекловишннкова и Плышевского? Цепочка? Похоже, что так. И старик Андреев прав, надо очень осторожно тянуть ее, чтобы не оборвалась. Но это пока только цепочка внешних фактов, за ними должны стоять другие, куда более важные факты - улики.
При мысли о Лидочке Геннадию стало не по себе. Допрос ее он провалил, причем самым недопустимым, самым позорным образом. Никаких фактов, никаких улик он не узнал. Хорошо еще, что не вызвал у Голубковой подозрений, не оборвал цепочку.
Прав Степан Прокофьевич и в другом. Преступников трудно уличать в незаконных махинациях внутри фабрики. Значит?… Значит, надо, как видно, идти в обратном порядке. Сначала искать выходы с фабрики, пути сбыта краденой пушнины. Но как это сделать?
Геннадий закрыл папку, минуту пристально смотрел на ее глянцевитую, чистую обложку, потом взял перо и размашисто, крупно написал вверху «Оперативное дело «Черная моль» (по меховой фабрике)».
В этот момент в комнату вошел Зверев.
- Ага, нашелся, - насмешливо произнес он, щуря правый глаз. - Где же ты вчера пропадал, Шерлок Холмс несчастный? В одиночку решил работать?
- Ничего подобного, - обиженно возразил Геннадий. - Как раз собрался идти к тебе.
- Все-таки собрался? Большое спасибо. А куда это ты вчера после допроса Голубковой вдруг исчез, растворился, так сказать? И до ночи дома не появлялся?
- Я к Андрееву спешил, у него и засиделся. Замечательный старик! Я у него очень интересные сведения получил. Вот прочти. - Геннадий торопливо протянул исписанные листки.
- Потом, - отстранил его руку Зверев. - Сначала скажи, как ты с девушкой толковал, это, наверно, поинтересней было. - И прищуренный глаз Зверева, как показалось Геннадию, с необычайным лукавством уставился на него.
- С Голубковой разговора не получилось, - признался Геннадий.
- Вот как? Неужто смутила она доброго молодца? Не устоял?
- Шуточки твои тут не к месту. - Геннадий насупился.
Но Зверев уже с интересом рассматривал надпись на папке.
- Придумал же шифр! Но, между прочим, метко, со смыслом. Ну, а теперь так. - Зверев удобно уселся за соседний стол и опять усмехнулся. - Выкладывай все свои мысли и сомнения. Кстати, последних у тебя, кажется, больше.
- Чутье свое показываешь?
- Зачем? Просто зашел и вижу, лицо у тебя, как у Гамлета, никак не решишь: быть или не быть?
Геннадий не выдержал и рассмеялся.
- То Шерлок Холмс, то Гамлет. Культурный ты человек, смотрю, начитанный.
- Резвишься? А нам, между прочим, в три часа к Басову идти.
- Ну, что ж. Пойдем, раз надо, - вздохнул Геннадий.
- Конечно. Только придется ему на стол план положить, план дальнейших мероприятий по делу… Как ты его окрестил? «Черная моль».
…Ровно в три часа Ярцев и Зверев вошли в кабинет комиссара Басова.
- А, товарищи меховщики! - с невозмутимым видом приветствовал их тот. - Присаживайтесь. Что-то давно не слышал о ваших успехах.
- Особых успехов нет еще, - ответил Зверев.
- Догадываюсь. Потому так скромно себя и ведете. Пока, значит, у вас одна лирика и всякие жизнеописания. Так, что ли? Ну, давайте их сюда. Посмотрим, что там прибавилось.
Геннадий положил на стол папку с делом.
- Ага, шифр прибавился, - усмехнулся Басов. - Ничего, подходяще. - Он стал проглядывать бумаги. - Так. Разговор с Лифшицем о связях Плышевского. Гм… Интересно. Дальше… Разговор с Приваловым о Голубковой. Так… С Андреевым - о Жереховой и о чем еще? Ага. О порядках на фабрике. Тоже интересно…
Продолжая разглядывать бумаги, Басов выколотил из трубочки остаток сигареты, вставил новую и, нащупав на столе спички, закурил.
- Так-так. И все эти разговоры, значит, в открытую. Что ж. Не возражаю. Люди попались надежные. Ну, а с кем еще толковали?
- С Голубковой, - еле выдавил из себя Геннадий, не поднимая глаз на Басова, и поспешно прибавил: - Но разговора не получилось, товарищ комиссар. Она ничего не рассказала.
- А почему?
Геннадий смешался и умолк, не зная, что ответить на этот прямой вопрос. Вместо него ответил Зверев:
- Подготовились мы недостаточно.
Басов покачал головой.
- Главное не в этом. Почему-то Ярцев в этот раз слишком уж понадеялся на себя и… на нее. Удивительное легкомыслие! - Он внимательно посмотрел на Геннадия. - Раньше, кстати, за вами такого не наблюдалось.
И снова Зверев поспешил на выручку:
- Учтем, товарищ комиссар. С кем не бывает! А Голубкова не догадалась, зачем ее вызвали.
Басов усмехнулся.
- Из вас, Зверев, адвоката не получится, не старайтесь. А вам, Ярцев, делаю серьезное предупреждение. Если и дальше так пойдет, то эта самая «черная моль» вам еще при жизни памятник поставит. - И резко, почти с угрозой прибавил: - Лично я такой славе не завидовал бы. Имейте это в виду.
- Понял, товарищ комиссар.
- Ну, то-то же. А теперь, друзья-товарищи, пора переходить от открытой игры к закрытой. В противоположность шахматам, она у нас более активна. Так, что ли? - Басов снова придвинул к себе папку. - Ага. Вот и ваш план. Посмотрим.
Зверев и Ярцев с опаской переглянулись. У обоих одновременно мелькнула одна и та же мысль: «Сейчас начнет уточнять». Эти «уточнения», как любил выражаться Басов, нередко кончались тем, что он перечеркивал план и приказывал составить новый.
- Вот вполне правильная мысль, - неожиданно сказал Басов и, водя пальцем, прочитал: - «Пункт двенадцатый и последний: Искать возможные каналы сбыта». Не мешало бы, однако, уточнить: как вы собираетесь искать, с чего начнете? Это сейчас главное звено.
- Обязательно уточним, товарищ комиссар, - поспешно заверил Геннадий.
- Интересно знать, когда же произойдет это историческое событие? - сердито покосился на него Басов, крепко зажав в зубах трубочку с сигаретой.
Синим карандашом он дважды решительно отчеркнул последний пункт и рядом поставил жирный вопросительный знак. Геннадий с тоской посмотрел на свой так аккуратно отпечатанный план.
- Уже уточнили, - объявил вдруг Зверев. - Мы вот с чего начнем. - Он повернулся к удивленному Геннадию. - Доставай-ка свой блокнот, покажи, что ты там записал, когда ждал пропуска на фабрику.
Через полчаса листок из блокнота перекочевал в карман старшего оперуполномоченного лейтенанта Арбузова.
- Значит, Федя, понял? - спросил его Ярцев. - И надо сегодня же все успеть.
- Все будет как часы, - весело откликнулся чернокудрый, с лукавыми глазами Арбузов.