Водитель натянул на лицо лыжную маску с прорезью для глаз. – Чего вы хотите?! – заорала Ти-Джей. – Денег? Мы отдадим вам все деньги! В ответ они не услышали ни слова. Женщина расстегнула сумку, вытащила из нее ноутбук и изо всех сил ударила углом корпуса в боковое стекло. Сила удара оказалась недостаточной, но резкий звук испугал водителя: такси дернулось в сторону, чуть было не задев кирпичную стену старого здания, мимо которого они проезжали. – Деньги! Сколько вы хотите? Я могу дать вам очень много! – брызжа слюной, выкрикивал Джон. По его толстым щекам потекли слезы. Ти-Джей еще раз изо всей силы нанесла удар ноутбуком по стеклу автомобиля. Экран разлетелся на куски, но окно осталось целым. Женщина предприняла еще одну попытку, но безуспешно. И то, что раньше было компьютером, бесформенной массой вывалилось из ее рук. – Вот дерьмо! Обоих пассажиров резко бросило вперед, когда машина затормозила в узком темном тупике. Водитель выбрался наружу, держа в руке маленький пистолет. – Пожалуйста, не надо! – взмолилась Ти-Джей. Мужчина обошел машину сзади, вглядываясь через грязные стекла. Потом он остановился и некоторое время неподвижно наблюдал за пассажирами, тогда как те, прижавшись друг к другу вспотевшими телами, замерли в ожидании. Водитель закрылся руками от света, мешавшего ему рассмотреть своих пленников, и прильнул к стеклу. Внезапно в воздухе раздался странный звук – то ли хлопок, то ли треск. Ти-Джей вздрогнула, а Джон невольно вскрикнул. Где-то вдалеке, за спиной шофера, небо осветилось яркими красно-синими полосами. Звук повторился, к нему присоединились восторженные свистки и крики людей. Водитель повернулся и поднял голову. В небе над городом раскинул растопыренные лапы огромный оранжевый сверкающий паук. Только сейчас Ти-Джей вспомнила, что сегодня читала в «Таймс» о готовящемся фейерверке в Нью-Йорке. Это был своего рода подарок мэра и Генерального секретаря ООН делегатам конференции, которых приветствовал величайший город планеты. Наконец водитель с громким щелчком отпер дверцу и медленно отворил ее. * * * Звонок был анонимный. Как всегда. Отследить его не удалось, так как по нескольким направлениям еще не было установлено контрольных коммутаторов. Центральный пост смог лишь объявить, что звонивший говорил из района Тридцать седьмой и Одиннадцатой улиц. Изрядно вспотев, хотя было всего девять часов утра, Амелия Сакс пробиралась сквозь заросли высокой травы. Она шла «челноком», как у криминалистов называется способ поиска, когда человек движется, описывая одну лежащую восьмерку за другой. Ничего. Амелия взялась за микрофон, прикрепленный к лацкану синей форменной рубашки. – Говорит пять-восемь-восемь-пять. Тут ничего нет. Центральный, жду дальнейших распоряжений. Сквозь шорохи помех прорвался голос диспетчера: – Пока больше ничего, пять-восемь-восемь-пять. Только вот что… звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Как слышите? – Центральный, повторите еще раз. – Звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Для ее же блага. Как поняли? – Сигнал принят. Надеялся, что жертва мертва? Амелия обыскала еще один участок, но так же безрезультатно. Ей хотелось плюнуть на все это, набрать номер 10–90, по которому сообщают о пропавших людях, и отправиться восвояси. У нее побаливали колени, а все тело в этой изнуряющей августовской жаре пылало, как рагу в духовке. Она мечтала о том, как окажется в Порт-Оторити и в компании ребят выпьет баночку ледяного чая. Затем, часа через два, в половине двенадцатого, она заглянет в участок, соберет вещи, а потом отправится на занятия. Но сейчас она совершенно не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: сначала она прошла по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле. Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали брови. «Последние два часа на улице, – думала она. – Ничего, с этим можно смириться». Сакс добралась до кромки кустов и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто-то наблюдал. В высохших ветвях шуршал горячий ветер, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из туннеля Линкольн. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит. Она резко обернулась. Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам. Она взобралась на груду камней и поморщилась. В возрасте тридцати одного года – всего тридцати одного, как говорила ее мать, – Амелия Сакс уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец – привлекательностью (оставалось непонятным только наличие рыжей гривы). Он также привил ей чувство здорового карьеризма. Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю крутого спуска длиной футов тридцать. Перед ней простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западного Манхэттена, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления. Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль. Что это? Участок перекопанной земли и нечто напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это… О господи, не может быть!.. Ее всю передернуло от открывшегося зрелища: к горлу подступила тошнота, а по коже пошли мурашки. Амелии с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила. Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага. Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уйти этим же путем, и тогда на поручнях должны были остаться отпечатки пальцев. Поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, Амелия принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле. – Бог ты мой!.. То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из-под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а кольцо с бриллиантом, видимо снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья. Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из-под ее ладоней – так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы трупа застыли в самом неестественном положении, что свидетельствовало об одном: жертва была еще жива, прежде чем ее засыпали с головой. Не исключено, что она еще жива и сейчас. Амелия яростно раскидывала податливую почву, не обращая внимания на то, что порезалась осколками бутылки и теперь ее кровь капала, смешиваясь с землей. Вот наконец показались волосы и лоб неприятного, серо-синюшного оттенка. Так бывает вследствие недостатка кислорода. Сакс продолжала копать, пока не очистила лицо жертвы: пустые застывшие глаза и рот, искаженный гримасой ужаса. Несмотря на дамское кольцо, это оказался мужчина плотного телосложения, лет примерно пятидесяти с небольшим. Мертвый и неподвижный, как и похоронившая его земля. Амелия выпрямилась и, не отрывая взгляда от глаз убитого, сделала шаг назад, едва не споткнувшись о рельсы. Целую минуту она не могла думать ни о чем, кроме того, что нелепо и страшно умирать подобным образом. Потом она пришла в себя. «Итак, дорогая, давай, – подбодрила себя Амелия. – Имеется место преступления, жертва, а ты все-таки офицер полиции и знаешь, что надо делать. Следуем правилу пяти пунктов. Первое: арестовать преступника, если таковой известен. Второе: задержать свидетелей или подозреваемых. Третье: осмотреть место преступления. Четвертое… Черт побери! Что же там четвертое?» Сакс склонила голову к микрофону: – Пять-восемь-восемь-пять вызывает Центральную. Обнаружен труп возле железной дороги между Тридцать восьмой и Одиннадцатой улицами. Убийство. Требуются детективы, эксперты-криминалисты, автобус и выездной врач. Как поняли? – Вас понял. Преступник арестован? – Пока не найден. – Понял. Амелия снова уставилась на ободранный до кости палец с совершенно неуместным кольцом и на лицо, изуродованное гримасой. Женщину всю передернуло. Когда-то ей приходилось плавать по реке в окружении змей и прыгать со стофутовой высоты на тарзанке. Она хвасталась, что не испытывала при этом ни малейшего страха. Но стоило ей только подумать о замкнутом пространстве… Если бы ее связали и обездвижили, она ударилась бы в такую панику! Для Амелии это было сродни электрошоку. Вот почему она предпочитала передвигаться быстро или ездить на большой скорости. Когда ты в движении, тебя трудно поймать… До ушей Амелии донесся неясный шум, и она склонила голову, прислушиваясь. Грохот усиливался. Над рельсовыми колеями вспорхнули обрывки газет и закрутились, словно рассерженные призраки, маленькие пылевые смерчи. Воздух разорвал пронзительный гудок поезда. Патрульный офицер Амелия Сакс, небольшого роста и хрупкого телосложения, стояла, наблюдая, как на нее надвигается бело-красно-синяя металлическая громадина локомотива «Амтрак»[1] со скоростью десять миль в час. – Немедленно остановитесь! Эй, вы, там! – закричала она. Машинист, казалось, проигнорировал ее крик. Амелия бросилась навстречу поезду, держась посредине колеи и размахивая руками. Лязгнув колесными парами, локомотив нехотя остановился. Машинист высунулся из окна.