Глава 10 Любовь Иды. Встреча с Зайдером. Время солянок. Бомба в квартире – Значит, ты живешь с Соляком, – задумчиво произнесла Таня, которая была уже наслышана об этом бандите. – Так поженились, уже полгода как, – Фира пожала плечами, – только не знает о том никто. – И не говори! – Таня строго посмотрела на по­другу. – Не надо о таком говорить. Понимаю, что хочется, но мой совет послушай. Дольше спать будешь, если меньше будешь трепать языком. – И он так говорит, – понуро опустила голову Фира. – А ты тоже из его мира, правда? – Правда, – подтвердила Таня – больше не было смысла скрывать. – Ты не по его душу до сюда пришла? – вдруг забеспокоилась Фира. – Не до Коленьки моего неприятности делаешь? – Нет, успокойся, – Таня прекрасно понимала, что в чем-то Фира права, – я по другому делу. Мне про одного человека узнать надо. – Знаю, о ком ты, – Фира тяжело вздохнула. – Как все произошло, так мой Коленька уже сколько ночей не спит! Тот еще гембель на нашу больную голову… – Любишь его, своего Коленьку, – Таня с улыбкой смотрела на подругу, удивляясь, что кто-то с такой нежностью и умилением может называть Коленькой бандита Соляка, который среди последних главарей района заслужил славу одного из самых свирепых в городе. – Страсть как люблю! – Фира прижала руки к груди. – Так и съела бы его, котика, такой он весь хорошенький, моя золотая сюсюнечка! Больше, чем жисть, люблю. Было видно, что Фира почти полностью растворилась в этой своей любви, кроме нее ничего не видит и не слышит, и Таня вдруг позавидовала подруге. Сама она так не могла, никогда. – Актер, – сказала Таня, – Игорь Баламут. Здесь работал. – Это я его сюда взяла – на свою голову! – Фира вздохнула. – А ведь он был хороший мальчик. Светлый. Слова никому не скажет дурного! Добрый был. Девки до него: Гоша то, Гоша се, а он никому и не откажет, кому чем поможет – кому делом, кому деньгами. Мухи не обидит! Золотой был мальчик, Гоша… – Он кокаин употреблял? – спросила Таня, в голове которой не укладывался образ «золотого» мальчика с наркотиками. – Ну так шо? – Фира передернула плечами. – Так кто сейчас не нюхает? И я иногда балуюсь! Так шо, за то осуждать? – Где он кокаин брал? – Ой, мало ли где взять можно! Были бы деньги – так на каждом углу. – Где он жил? – Разговор пока был бессмысленным – не было объяснений, как «золотой» мальчик, который мухи не обидит, ворвался в ресторан и открыл огонь по людям. – И где он взял оружие для этого? – Здесь где-то, на Пересыпи. Я точно и не знаю. Старуха-мать у него осталась, кажется, – Фира задумалась, – девчонки что-то говорили. – Он мужчин любил? – прямо спросила Таня. – Вижу, ты уже слышала. Да, он такой был. Ну и что с того? – Кто был его последним любовником? Ты знаешь? – Нет, конечно, – Фира вздохнула, – меня эти чекисты большевистские о том же спрашивали! А я не знаю ничего, правда. Я с ним говорила мало. У меня ведь таких, как он, – цельный вагон! – Кто может знать? – допытывалась Таня. – Та девчонок несколько, – Фира задумалась, – тебе очень надо? – Очень! – Так я порасспрашиваю… А ты денька через два приходи. Я все тебе и доложу. – Точно доложишь? – Таня испытывающе смот­рела на подругу. – О чем базар! Зуб даю! – поклялась Фира. Ида распахнула дверь, и Таня застыла, пораженная ее видом. Никогда в жизни она не видела ее такой! Ида словно вся светилась изнутри, а в глазах застыло никогда прежде невиданное выражение счастья. – Ты в порядке? – Таня была удивлена настолько, что даже не решилась входить. Иду словно подменили, и перед ней стоял совсем другой человек – не та уставшая, замученная жизнью постаревшая женщина, провожавшая ее всего одни сутки назад. – Ты не поверишь, что со мной произошло, – Ида зашлась счастливым смехом, который почти сразу перешел для Тани в категорию идиотского, – я тут встретила кое-кого… – Ты… встретила? – В первый момент Таня даже не сообразила, что сказала грубость. К счастью, Ида слишком была поглощена своими мыслями, чтобы это заметить и тем более отреагировать. – Да, – она посторонилась в дверях, пропуская Таню, – он к тебе пришел, а потом… потом… словом, ты сама все видишь. – Сопли от счастья! – хмыкнула Таня, а потом вдруг опомнилась: – Я ведь всего сутки отсутствовала! – Вообще-то он здесь, – Ида скромно потупила глаза, – как пришел, так и не ушел… Сутки назад… – Так, а ну-ка подожди! – Таня нахмурилась. – Ты хочешь сказать, что в нашей квартире уже сутки находится посторонний мужик? С тобой и детьми? – Он не посторонний, – Ида опять потупила глаза, и Тане даже показалось, что она покраснела, – совсем нет… Да ты сама посмотри! Шо уж тут хипишить. Таня решительно вошла в гостиную. В одном из кресел сидел Зайдер. Он неловко поднялся при ее появлении и даже попытался отвесить ей шутовской поклон – в лучшие времена Мейер любил строить из себя нечто вроде скомороха. Вот уж кого не ожидала увидеть Таня, так это Зай­дера, о котором забыла совсем! – Майорчик… – выдохнула Таня, прервав неловкую паузу. – Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Мейер. Он страшно постарел и утратил весь свой щегольской вид, которым так любил козырять в прежние времена. В его роскошной когда-то шевелюре появились седые пряди. Глаза словно выцвели, поменяв цвет сочных терновых ягод на блеклые желтоватые пятна. Таня отчетливо видела горькие глубокие складки у рта – отметины пережитых обид и глубоко спрятанных страданий. Да и одет он был кое-как. Она вспомнила, что в элегантности наряда Мейер Зайдер не уступал Японцу. Лакированные штиблеты, яркий цветок в петлице, модный котелок, белоснежная сорочка, бриллиантовые запонки, пестрый галстук – куда все это уплыло, каким ветром было унесено, в какие времена? Теперь на Мейере была выцветшая военная гимнастерка с заплатами, да еще и не по размеру. А воротничок с выдернутыми нитками выцвел от пота и грязи. На сапоги Мейера лучше было вообще не смотреть. Единственное, что осталось от прежних времен, – сапоги эти были чистыми. Это было уже воспитание, которое трудно искоренить: несмотря на потрепанный вид, Мейер умудрялся держать сапоги в порядке. Таня вспомнила, что кто-то очень давно рассказывал ей, что в далеком детстве Зайдер, как и все еврейские дети, учился в музыкальной школе. В отличие от Японца, вышедшего из самых низов, Мейер был из другой среды. И теперь, спустя столько лет, в облике его все равно сохранился налет благородства, как вкрапления драгоценных камней, вставленных в простую поломанную, спаянную оправу. Таня прекрасно поняла, почему Мейер Зайдер даже в самом своем потрепанном виде сумел произвести столь сильное впечатление на Иду. Ида – бесхитростная душа! Выросшая в самых дебрях, трущобах Молдаванки, вместо детства получившая грубость и жестокость улицы, она никогда не видела таких блестящих мужчин, которые относились к ней уважительно, а не как к полному ничтожеству. Грязная и пестрая публика Дерибасовской, подгулявшие матросы, мелкие жулики, грубые бандиты сделали душу Иды непроницаемой для всех человеческих чувств, словно закрыв путь любым проявлениям эмоций. Раны в ее душе еще больше растравило неудачное замужество с грузчиком – грязным животным, не имеющим ничего общего с человеком. Сама огрубев, отупев от горя и разочарований, Ида закрылась как сундук, ключ к которому навсегда оказался потерян. И тут вдруг появился постаревший и потрепанный, но все еще блестящий Зайдер, который как никто другой умел обращаться с женщинами и мог покорить любую, буквально поманив одним пальцем! Таня вспомнила, что еще в далекие времена славы Японца Мейер слыл жутким бабником и все время попадал в какие-то истории с женщинами. Злую шутку сыграла с Идой судьба! Таня ни за что не стала бы ей говорить, что в те, далекие времена красавчик Майорчик, избалованный самыми роскошными дамами Одессы, даже не посмотрел бы на простую девушку с Дерибасовской, тем более с ребенком! Но жизнь, перетасовав людские судьбы как колоду карт, сделала свой собственный расклад, побив все козыри сразу. И то, что сохранилось от прежнего блестящего облика правой руки самого знаменитого одесского короля, навсегда привязало к себе наивную и бесхитростную Иду. – Откуда ты взялся? – Таня первой нарушила затянувшееся молчание, вдруг сообразив, что пауза длится слишком долго. – Из Умани. Сбежал с сахарного завода, – честно признался Зайдер. – Тебя будут искать, – Тане не понравились его слова. – Будут, – он криво улыбнулся, – да не найдут. – Зачем ты здесь? – Таня нахмурилась. – Ходили разговоры в городе, что Котовский хочет тебя убить. – Кому об этом знать, как не тебе! – недобро усмехнулся Зайдер. – Ты же спишь с правой рукой Котовского. – Так, – Таня ждала чего-то подобного, – вижу, ты уже навел обо мне справки. Ты в своем репертуаре, Майорчик! – А то ж! – Зайдер хмыкнул. – Шо я, швицер задохлый, шоб сунуться, как кур в ощип? Но ты ошиб­лась за то. Постный хипиш. Я тебе не враг. – А кто? – Таня недобро смотрела на него в упор – появление Мейера ей не нравилось все больше и больше. – Не враг, – повторил Зайдер, и она не поняла, кого он пытается убедить – ее или самого себя? – Зачем ты пришел ко мне? – По делу. Помнишь, какие мы дела проворачивали? – тяжко вздохнул Мейер. – Помню, – Таня нахмурилась, – но сейчас другое время. И совместных дел у нас больше нет. – Потому я к тебе и пришел, – горько усмехнулся Зайдер, и в его голосе послышалось что-то похожее на искренность. – Поясни, – Таня прекрасно понимала, что Мейер уже наслышан о ее делах, знает даже о том, что на нее точит зубы Чигирь, который, если бы не Туча, уже обязательно вонзил бы их в ее спину. – Помощь твоя нужна, – честно признался Зай­дер, – Одессу хочу вернуть. Хоть ненадолго, как было при Мише. Ты знаешь. – Глупость это. Миша мертв, – Таня смотрела на него в упор. – Многие пытались занять его место, но у них ничего не вышло. И у тебя не выйдет. Сам-то ты это прекрасно знаешь. Потому ко мне и пришел. Но не из-за Миши. А за другим. И вот я хочу знать, зачем.