-Хорошо, мам, - пробубнила она. Белла говорила во сне. Любопытство вспыхнуло, пересиливая отвращение к себе. Соблазн от этих незащищенных, неосознанных произнесенных мыслей безумно меня привлекал. Я попробовал окно, оно оказалось не закрыто, но затряслось от того, что его долго не использовали. Я потихоньку отодвинул его, злясь на каждый скрип металлической рамы. Надо будет взять с собой немного масла в следующий раз... Следующий раз? Я потряс головой, снова чувствуя отвращение. Я легонько протиснулся сквозь наполовину открытое окно. Ее комната была маленькой, не убранной, но не грязной. На полу возле кровати лежали книги, их корешки были отвернуты от меня, диски были разбросаны рядом с недорогим плеером, сверху всего этого была шкатулка. Кусочки бумаги окружали компьютер, который выглядел так, будто принадлежал музею, посвященному устаревшим технологиям. Обувь она разбросала на деревянном полу. Я очень хотел пойти прочитать названия ее книг и дисков, но я обещал себе, что сохраню дистанцию. Вместо этого я сел в старое кресло-качалку в дальнем углу комнаты. Думал ли я о ней хоть раз как о самой обыкновенной? Я думал о том первом дне, и моем отвращении к молодым людям, которые немедленно стали заигрывать с ней. Но когда я сейчас вспомнил ее лицо в их мыслях, я не мог понять, почему я не нашел ее очень привлекательной сразу же. Это казалось очевидным. Прямо сейчас, с ее темными, запутанными волосами, обрамляющими бледное лицо, одетая в старую футболку, с кучей дырок и оборванными рукавами, с несознательными, расслабленными чертами лица, с плотно сжатыми губами, она сводила меня с ума. Сошел бы, подумал я, перекашиваясь, если бы я вообще мог сойти с него. Она не говорила. Возможно, ее сон закончился. Я смотрел на ее лицо, пытаясь придумать способ, сделать ее будущее терпимым. Боль не может быть терпимой. Означало ли это, что единственно возможный вариант – это постараться вновь её оставить. Остальные не могли спорить со мной сейчас. Мой отъезд не поставит никого в опасность. Не будет никаких подозрений, ничто не сможет вернуть чьи-либо мысли к аварии. Я заколебался, как и днем, мне ничего не казалось возможным. Я не мог надеяться на соперничество с людьми, независимо от того какими они были, и привлекали ли они ее или нет. Я был монстром. Как она могла видеть меня кем-то другим? Если она знала правду обо мне, это отпугнуло и оттолкнуло бы ее. Подобно запланированной жертве в фильме ужасов, она сбежала бы, вопя от ужаса. Я вспомнил первый день на биологии... И напомнил себе, что это была самая верная реакция для нее. Было глупо воображать, что я буду тем, кто пригласит ее на эти глупые весенние танцы. Что она отменит все свои поспешно составленные планы и согласится пойти со мной. Я не был тем, кому предназначалось услышать ее согласие. Это будет кто-то другой, кто-то человеческий и теплый. И я даже не смогу позволить себе, однажды, когда она даст свое согласие, начать охоту за ним, потому что она заслуживает его, кто бы он ни был. Она заслуживает счастья и любви с любым, кого она выберет. Сейчас я был обязан поступить правильно. Я больше не мог претворяться, что был всего лишь на грани влюбленности в эту девушку. В конце концов, это на самом деле не будет иметь никакой разницы, если я уеду, потому что Белла никогда не сможет видеть меня так, как мне бы очень хотелось. Никогда не сможет увидеть во мне кого-то достойного любви. Никогда. Могло ли мертвое, замерзшее сердце разбиться? Казалось, что мое смогло. - Эдвард, - сказала Белла. Я замер, смотря на ее закрытые глаза. Неужели она проснулась, поймала меня? Она выглядела спящей, но ее голос был таким четким... Она тихонько вздохнула, и затем снова беспокойно повернулась, перевернувшись на другую сторону. Она все еще спала и видела сны. -Эдвард,- мягко пробормотала она. Ей снился я. Могло ли мертвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать. -Останься, - вздохнула она, - Не уходи. Пожалуйста... Не уходи. Ей снился я, и это даже не было кошмаром. Она хотела, чтобы я остался с ней, там, в ее сне. Я попытался найти названия тем чувствам, которые пронзили меня, но я не мог найти достаточно подходящие, чтобы назвать их. На длинный момент полностью в них погрузился. Когда я выплыл из них на поверхность, я уже не был тем же, что и прежде. Моя жизнь была нескончаемой, неизменной полуночью. По необходимости в моей жизни всегда была полночь. Так как же так вышло, что солнце сейчас восходило, посреди моей полуночи? В то время, когда я становился вампиром, я обменял мою душу и смертность на бессмертие, и жгучую боль превращения. Теперь я был заморожен. Мое тело стало чем-то вроде скалы, а не плотью, неизменной и прочной. Я сам тоже заледенел, мое Я, мои предпочтения и нелюбовь к чему-то, мое настроение и желания, все застыло на месте. Для остальных из нас все было точно так же. Мы все были застывшими. Живыми камнями. Когда изменение происходит с одним из нас, это было редким и неизменным явлением. Я видел, как это случилось с Карлайлом, а затем, десятилетием позже, с Розали. Любовь изменила их навечно, это никогда не увянет в них. Больше восьмидесяти лет прошло с того момента, когда Карлайл нашел Эсми, и он все еще смотрел на нее недоверчивыми глазами первой любви. Для них всегда будет так. И для меня всегда будет так же. Я буду всегда любить эту хрупкую человеческую девушку, весь остаток моей бесконечной жизни, моего существования. Я посмотрел на ее ничего не осознающее лицо, чувствуя как эта любовь наполняет каждую частичку моего каменного тела. Теперь она спала уже гораздо спокойней, на ее губах повисла слабая улыбка. Не переставая смотреть на неё, я начинал составлять план. Я любил ее, и поэтому я буду стараться быть достаточно сильным, чтобы оставить ее. Я знал, что сейчас не был настолько сильным. Но я буду работать над этим. Возможно, я был достаточно сильным для того, чтобы пустить её жизнь по другому пути. Элис видела только два варианта для Беллы. И теперь я принял во внимания оба. Любовь к ней может не удержать меня от убийства, если я позволю себе ошибиться. Я пока не чувствовал монстра в себе, я не мог его обнаружить. Возможно, любовь усмирила его навечно. Если я убью ее сейчас, это не будет преднамеренным, но это будет ужасным несчастным случаем. Мне придется быть неимоверно аккуратным. Я никогда, никогда не смогу ослабить свою защиту. Мне придется контролировать каждый свой вздох, мне всегда придерживаться безопасной дистанции. Я не буду допускать ошибок. Я, наконец, понял второе будущее. Я был сбит с толку этим видением, видением того что может случиться если Белла станет заложником этой бессмертной полу жизни? Сейчас, опустошенный жаждой девушки, я мог представить то, как я попрошу своего отца, с непростительным эгоизмом, об этой благосклонности. Попрошу его забрать у нее жизнь и душу, для того, чтобы я смог удержать ее навсегда. Она заслуживала большего. Но я видел еще одно будущее, одну тонкую ниточку, по которой я смогу пройти, если, конечно, получится сохранить равновесие. Смогу ли я? Быть с ней, но оставить ее человеком? Размышляя над этим, я глубоко вздохнул, затем еще раз, позволяя ее запаху распространяться во мне, как неугомонному огню. Комната была заполнена ее ароматом, он впитался во все предметы. Моя голова закружилась, но я боролся с этим. Мне придется привыкнуть к этому, если я буду покушаться на хоть какую-нибудь дружбу с ней. Я еще раз сделал глубокий, обжигающий вдох. Я наблюдал за тем, как она спит вплоть до того, как солнце не начало вставать за облаками на востоке, мечтая и вздыхая. На этот раз я пришел домой сразу после того, как остальные отправились в школу. Я быстро переоделся, избегая вопросительного взгляда Эсми. Она видела лихорадочное сияние на моем лице, и она испытывала беспокойство и облегчение одновременно. Моя меланхолия причиняла ей боль, и она была рада, что все закончилось. Я помчался в школу, прибыв туда всего на пару секунд позже, чем мои родственники. Они не стали поворачиваться ко мне, хотя как минимум Элис знала, что я стоял тут, в тени деревьев, окружающих периметр. Я подождал пока останусь без наблюдателей, а потом небрежным прогулочным шагом вышел из -за деревьев на стоянку, полную машин. Я слышал, как грузовик Беллы громыхал за углом, и я остановился рядом с оградой, где я мог наблюдать, будучи незамеченным. Она выехала на стоянку, и достаточно долго смотрела на мой Вольво , до тех самых пор, пока не припарковалась в одном из самых отдаленных мест. Её лицо было хмурым. Было странно помнить, о том что она возможно все еще сердиться на меня, и причем заслуженно. Мне захотелось рассмеяться и пнуть себя. Все мои мечты и планы были всецело бесполезны, если я был ей безразличен. Ее сон мог быть о чем-то совершенно другом. Я походил на высокомерного глупца. Ну, для нее было бы намного лучше, если я бы ее не интересовал. Это не остановит меня от ухаживания за ней, но я честно предупрежу ее, как и планировал. Я был обязан сделать это. Я тихо пошел вперед, обдумывая, как бы получше к ней приблизиться. Она все упростила. Ключ от ее грузовика выскользнул из её пальцев, когда она выходила из машины и упала в глубокую лужу. Она нагнулась, но я успел первым, поднял его до того, как ей пришлось бы намочить пальцы в холодной воде. Я облокотился на ее грузовик, когда она вздрогнула, а потом выпрямилась. -Как ты делаешь это? – требовательно спросила она. Да, она все еще сердилась. Я протянул ей ключ. - Делаю что? Она протянула руку, и я бросил ключ ей на ладонь. Я глубоко вздохнул, втягивая ее запах. -Появляться прямо из воздуха, - объяснила она.