- Я не очень хорошо их помню, - заверил я ее - Карлайл и Эсми стали моими родителями очень давно. - И ты их очень любишь, - заключила она. Я улыбнулся. - Да. Я не могу представить людей лучше них двоих. - Тебе очень повезло. - Я знаю. - Если иметь в виду родителей, то моя удача неоспорима. - А твои братья и сестры? Если я позволю ей настаивать на уточнении многих деталей, то мне придется солгать. Я взглянул на часы, которые привели в уныние оттого, что отпущенное нам время подошло к концу. - Брат с сестрой, и Джаспер с Розали не очень обрадуются тому, что им придется мокнуть под дождем. - Ой, извини. Думаю, что тебе пора ехать. Она не сдвинулась с места. Она тоже не хотела, чтобы наше время, проведенное вместе, закончилось. Мне это очень, очень понравилось. - А тебе, наверное, хочется, чтобы пикап пригнали прежде, чем шеф Свон вернется домой. Тогда можно не рассказывать о том, что случилось на биологии, - я усмехнулся, вспомнив ее смущение, когда она была на моих руках. - Уверена, что он уже обо всем слышал. В Форксе нет секретов, - она произнесла название городка с отчетливым отвращением. Я рассмеялся ее словам. В самом деле, никаких секретов. - Повеселись на пляже, - я взглянул на утихающий дождь, зная, что он еще не закончится, я хотел, чтобы он пошел даже сильнее, чем раньше. - Надеюсь, что вам повезет с погодой для загара. - Что ж, она такая и будет в субботу. Ей понравится. - Я тебя завтра не увижу? Волнение в ее голосе меня очень порадовало. - Нет. Эммет и я начинаем выходные пораньше. - Я злился на себя за то, что у меня уже были планы. Я мог их отменить…но не было ничего важнее охоты в данный момент, и моя семья собиралась приложить все усилия для того, чтобы скрыть мою одержимость и вернуть хорошее поведение. - Что ты собираешься делать? - спросила она, не очень осчастливленная моими объяснениями. Хорошо. - Мы хотим поохотиться в скалах к югу от горы Ренье. - Эмметт стремился поохотиться на медведей. - Ох, ну тогда, повеселись, - сказала она наполовину искренне. Ее недостаток энтузиазма вновь порадовал меня. Пока я глядел на нее, я чувствовал муку от необходимости просто попрощаться. Она была такой хрупкой и уязвимой. Это казался безрассудный риск оставить ее без моего присмотра, где с ней могло случиться что угодно. И самая худшая вещь может произойти с ней, если я все же останусь рядом. - Сделаешь для меня кое-что в эти выходные? - спросил я серьезно. Она кивнула, глаза распахнулись, озадаченные моей просьбой. Будь честным. - Не обижайся, но ты из той категории людей, кто притягивает к себе неприятности как магнит. Поэтому…постарайся не утонуть в океане и не попасть под машину, ладно? Я снисходительно улыбнулся ей, надеясь, что она не заметит печаль в моих глазах. Как бы я хотел, чтобы она не была так далеко от меня, учитывая, что я не знаю, что с ней может там приключиться. Беги, Белла, беги. Я люблю тебя слишком сильно, на твое счастье или мое. Она была обижена моей насмешкой. Она взглянула на меня. - Посмотрим, что я смогу с этим сделать, - огрызнулась она, выпрыгивая из машины под дождь, хлопнув дверью так сильно, как только она могла. Прямо как разозленный котенок, который считает себя тигром. Я сжал в руке ключ, который только что вытащил из кармана ее куртки, и улыбался всю дорогу, пока я ехал. ГЛАВА 7. МЕЛОДИЯ Я ждал, вернувшись к школе. Последний урок еще не закончился. Это было хорошо, потому что мне было о чем подумать, и было необходимо время, чтобы побыть одному. В машине остался ее запах. Я закрыл окна, позволяя ему поглотить меня, пытаясь привыкнуть к чувству умышленного жжения в своем горле. Влечение. Было трудно думать. Со стольких сторон, так много разных значений и уровней. Не то же самое, что и любовь, но закручивается так же сложно. Я и понятия не имел, увлекся ли я Беллой. (Продолжит ли ее мысленное молчание каким-то образом все более и более разочаровывать меня, пока не сведет с ума? Или этому есть предел, который, в конце-то концов, наступит?). Я пытался сравнить ее ответную реакцию с прочими, такими как секретарша и Джессика Стэнли, но сравнение не дало никаких результатов. Те же признаки – изменение сердцебиения и дыхания были подобны – могут так же просто означать страх или шок, или тревогу, как и их интерес. Казалось маловероятным, чтобы Белла могла думать о том же, что и Джессика Стэнли. Как-никак Белла очень хорошо знала, что со мной что-то было не так, даже если еще не догадалась, что именно. Она прикасалась к моей ледяной коже, а затем отдернула свою руку от холода. И к тому же… когда я вспомнил те фантазии, что вызывали у меня отвращение, вместо Джессики в них была Белла… Я задышал еще быстрее, пламя скребло вверх и вниз по моему горлу. Что если это Белла представила себе, как я обхватил ее хрупкое тело своими руками? Чувствуя, будто б я тесно прижал ее к своей груди, а затем сложил руки под ее подбородком? Смахнул плотный занавес ее волос с покрасневшего лица? Очертил форму ее полных губ своими пальцами? Приблизил свое лицо к ее, чтобы почувствовать тепло ее дыхания на губах? Все еще приближаясь…. Я вздрогнул от этого видения, понимая, что случится, если я так близко к ней приближусь… Влечение было неразрешимой проблемой, потому что я уже увлекся Беллой наихудшим образом. Хотел ли я, чтобы Белла увлеклась мной, как женщина мужчиной? Это был неверный вопрос. Правильный был таким: «Должен ли я хотеть, чтобы Белла увлеклась мной в этом плане?», и ответом было - «нет». Потому что я не был человеком, и это было нечестно по отношению к ней. Каждой клеткой своего существа я жаждал быть обычным человеком, чтобы держать ее в своих руках, не рискуя ее жизнью. Так что б я мог свободно придумывать собственные фантазии, которые не заканчивались бы ее кровью на моих руках, ее кровью, светящейся в моих глазах. Мое преследование было непростительным. Какие отношения могу я ей предложить, когда не могу прикоснуться к ней без риска. Я схватился руками за голову. Это приводило в еще большее замешательство, потому что я никогда не чувствовал себя настолько человечным за всю свою жизнь, даже когда был человеком, насколько я могу припомнить. Когда я был человеком, мои мысли были зациклены на военной славе. Первая Мировая война бушевала во времена моей юности, и за девять месяцев до восемнадцатого дня рождения меня поразила испанка....У меня остались лишь смутные представления об этих человеческих годах, мрачные воспоминания, которые становились все более расплывчатыми с каждым прошедшим десятилетием. Я вспомнил свою мать наиболее ясно и ощутил давнюю боль, когда подумал о ее лице. Я смутно припоминал, как сильно она ненавидела то будущее, к которому я так горячо стремился, молясь каждую ночь, произнося молитву перед обедом, чтобы «ужасная война» закончилась…У меня не было воспоминаний о другом стремлении. Кроме любви моей матери не было никакой другой, которая удержала бы меня. Это было совершенно новым для меня. Я не мог провести никаких параллелей, было не с чем сравнивать. Любовь, которую я испытывал к Белле, пришла невинным образом, и с каждым днем ситуация становилась все более сложной. Я очень хотел быть способным прикасаться к ней. Чувствовала ли она тоже самое? Я пытался себя убедить, что это не имеет значения. Смотря на свои белые руки, я ненавидел их твердость, их холодность, их нечеловеческую силу… Я вздрогнул, когда открылась дверь с пассажирской стороны. - Хм. Застал тебя врасплох. Впервые, - подумал Эмметт, в то время как скользнул на сиденье. - Спорим, миссис Гофф считает, что ты принимаешь наркотики, ты такой странный в последнее время. Где ты был сегодня? - Я… Делал добрые дела. - Что? Я хихикнул. - Что-то вроде присмотра за больным. Это смутило его еще больше, но потом он вздохнул, почувствовав запах в машине. - О... Девушка опять? Я скорчил гримасу. - Это становится странным. - Расскажи мне об этом, - пробормотал я. Он вновь вздохнул. - Хмм, она и в самом деле приятно пахнет. Рычание автоматически сорвалось с моих губ еще до того, как его слова успели запечатлеться.