Такой прекрасный голос. Низкий, мужественный, звучный, раскатистый. Такой знакомый. Такой успокаивающий. Фигран знал этот голос лучше, чем свой собственный. «Фигран, — мягко повторил голос. — Брат… мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу. Ты можешь оказать мне услугу, брат мой? Я буду так благодарен». Фигран улыбнулся. Он любил оказывать услуги. Он обожал оказывать услуги своим друзьям. Ещё больше он любил оказывать услуги своей семье. Честно говоря, он испытывал легкую меланхолию. Он сидел тут, жевал свой кусочек пряной курочки и вспоминал высокого, серебристо— и черноволосого с фиолетовыми глазами. Старшего видящего затянуло в ту пещеру из живого металла, и он уже не вернулся. Он был его другом. Другом Фиграна. У Фиграна было мало друзей. «Знаю, брат, — голос вздохнул. — Мне жаль насчёт Варлана. Я знаю, что вы были друзьями. Мы не хотели его бросать. Ты же понимаешь это, верно?» Фигран улыбнулся. Конечно, он понимал. Варлан ушёл. Варлан провалился через дверь в одно из других мест. Дверь закрылась. Варлан ушёл. Всё вот так просто. Нельзя просто пожелать попасть в другое место. Нужна дверь. Даже тогда дверь могла послать тебя туда, куда захочет, вне зависимости от того, что ты просил. Она не всегда посылает туда, куда ты хочешь пойти. Иногда она посылает туда, куда ты, по её мнению, хочешь пойти. Это не всегда одно и тоже. Далеко не всегда одно и то же. Не. Всегда. Одно. И. То. Же. Фигран ощутил рябь интереса в свете своего брата. Он почувствовал, как его брат колеблется, желая спросить больше об этом, о дверях, о том, как они работали и куда вели. Затем Фигран почувствовал, как его брат вспомнил какую-то другую, более срочную вещь. Что-то, связанное с границами, временными ограничениями, неоспоримыми сроками. Что-то, что правда не могло ждать. Его брат оттолкнул в сторону тот интерес к дверям — по крайней мере временно, пока та более срочная штука не закончится. «Что тебе нужно от меня, брат?» — послал Фигран, улыбаясь шире. Его брат был добрым. Он всегда был таким добрым. Он всегда был с ним таким милым и добрым, даже когда Фигран был злым. Даже когда Фигран делал Плохие Вещи. «Я сделаю что угодно, само собой, — добавил Фигран. — Абсолютно всё, что смогу. Ты же знаешь это, да?» Облегчение вышло из света его брата густым импульсом, согревшим грудь Фиграна. «Спасибо тебе, брат. Я это знаю. Поэтому я пришёл к тебе, и ни к кому другому, — благодарность его брата выплеснулась во второй раз, тёплым импульсом привязанности и света. — Скоро я кое-что сделаю, — сказал голос. — Мне нужно, чтобы ты в этот момент оказал мне услугу. И пожалуйста… не говори моей жене. Я очень скоро свяжусь с ней, но не хочу, чтобы она как-то подвергла свою жизнь опасности. Я не хочу, чтобы она беспокоилась обо мне. Ты понимаешь, да?» Фигран широко улыбнулся. «Воистину, понимаю. Я рад помочь, брат! Всегда! — затем он помедлил, подумав над словами другого мужчины. — Само собой, ты знаешь, что это раздосадует её? Ей не нравятся такие вещи. Ей не нравится, когда ей говорят ложь. Особенно ты». «Я не намереваюсь лгать ей, — послал его брат чуть резче. — И я подозреваю, что она и так разозлится на меня за некоторые вещи, — он вздохнул, и Фигран уловил образ того, как он проводит своими длинными пальцами по ещё более длинным чёрным волосам. — Я бы ей сказал, брат. Я бы сказал. Но она склонна плохо реагировать, когда считает, что я подвергаю себя опасности. Я просто не хочу, чтобы она беспокоилась. До тех пор, пока я не смогу убедить её, что всё хорошо. Ты понимаешь?» Фигран усмехнулся. Тем самым он заслужил слегка хмурый взгляд от его сестры с тёмными волосами, Войны, которая сидела слева. Она окинула его взглядом, всё ещё хмурясь, затем хмыкнула и снова сосредоточилась на арене. Фигран понизил свой мысленный голос, зашептав в тех верхних пространствах. «Так верно, брат мой. Так верно, — послал он. — Это ей нравится намного меньше, чем ложь». «Так может, ты смог бы сделать первое для меня? — послал другой так же тихо. — Ты мог бы сделать эту первую вещь, брат, а затем я свяжусь с ней и скажу ей прийти к тебе на помощь? Когда я буду иметь лучшее представление о том, как они отреагируют на то, что я сделаю?» Фигран проследил за логикой своего брата в красочных картинках, витавших в золотых и розовых пространствах над ним. Он смотрел, как эти образы проплывают мимо, и постепенно его улыбка становилась шире. «Конечно, мой любимый брат, — сказал он секунду спустя, всё ещё улыбаясь небесам. — Да… я полностью понимаю. Предоставь это мне». И вновь облегчение выплеснулось из сине-белого света другого мужчины. «Спасибо, брат мой. Спасибо». Я задержала дыхание, сидя абсолютно неподвижно в тишине, воцарившейся после слов Балидора. Рядом со мной Касс сделала то же самое. Холо также подался вперёд, и его глаза не отрывались от лидера Адипана внизу. Сам Балидор не шевелился. Он стоял совершенно неподвижно, но вместе с тем абсолютно расслабленно. На нём были органические щитки на голенях, характерные для униформы римских воинов, а также бордовый плащ, спадавший с одного плеча. В руке он сжимал длинный меч, и ему недоставало лишь церемониального шлема. Взгляд его серых глаз ни на секунду не отрывался от монахов в императорской ложе. Когда молчание затянулось, он продолжил стоять там со спокойным выражением лица. Затем Дейфилиус, кудрявый монах с телом атлета и теми пронизывающими карими глазами, сделал последнее, чего я от него ожидала. Он расхохотался. Это не был смех коварного злодея, как в каком-нибудь фильме ужасов прямо перед тем, как всё катилось псу под хвост. Это был мощный, на удивление заразительный смех, который как будто исходил из самих глубин его груди и живота. Я видела, что монахи в ложе позади него улыбаются, словно ничего не могут с собой поделать. Некоторые из сидевших на трибунах вокруг нас тоже начали посмеиваться. — Ты находишь это смешным? — спросил Балидор, и его тон сделался холодным. — Вне зависимости от твоей веры в способность одержать над нами победу, ты, само собой, должен понимать, что очень большое количество твоих людей погибнет, если мой посредник исполнит свою угрозу? Мужчина отмахнулся от него, улыбаясь. — О да, конечно, Адипан Балидор. Я не хотел недооценивать доказанный талант Прославленного Меча к хладнокровному убийству ни в чём не повинных граждан. Просто его наставник сказал мне, что он так поступит. Он сказал, что он именно так и поступит… практически слово в слово. Качая кудрявой головой, Дейфилиус улыбнулся ещё шире. — Боюсь, он обвинил нашего некогда любимого посредника в склонности к некоторому драматизму, — он виновато развёл руками. — Полагаю, Прославленный Меч просто не в силах сдержать себя? Не может не ворваться сюда и не угрожать всем от лица его жены? Возможно, спустя столько времени, он всё ещё пытается завоевать её? Он помедлил, и его тон сделался холодным. — Это такое жалкое качество для мужчины, не так ли, Адипан Балидор? Быть столь подотчётным женщине? Той, которой Бог и священные книги предписывают служить ему? Я поражаюсь, как такое существо вроде Меча могло позволить себе пасть так низко? Стать таким позором для своей расы и пола? Балидор не закатил глаза, но что-то в его полуулыбке и качании головой определённо передавало схожий посыл. — Подозреваю, Мечу вполне комфортно в его отношениях с его супругой, — сказал Балидор, мягко прищёлкнув языком и глядя на Дейфилиуса. — Ты же, напротив, только что сообщил мне о себе и своей «мужественности» больше, чем намеревался. Балидор пожал плечом свободной руки, той, что не держала меч. — Полагаю, это спасение от неуверенности в себе — раздувать грудь, силой выбивать «уважение»… даже благоговение… там, где это не нужно. Даже прописывать принудительное подчинение пожизненных супруг в священных книгах и притворяться, будто это слова вашего бога. Он покрепче перехватил рукоятку меча, добавив: — Я предпочитаю обычаи Меча, милорд. И Моста. И моих богов, которые не несут такой ерунды. Подозреваю, большинство моих братьев и сестёр также предпочитают это… — И где же она? — перебил монах, и всё веселье ушло из его слов. — Высокочтимый Мост? Ибо он не оставил бы её одну, так? Только не в её деликатном положении. Позволив его словам на долю секунды повиснуть в воздухе, он добавил: — Из достоверных источников мы уже узнали, что она была с ним, когда он ранее убил наших людей… скорее всего, всё это время нашёптывала ему на ухо, — он презрительно фыркнул. — Наши давние союзники с материка предостерегли нас, что она по-прежнему держит Брата Меча на поводке. Нам стоило серьёзнее отнестись к этому предупреждению. Я фыркнула. Ничего не смогла с собой поделать. Я почувствовала, что Касс рядом со мной улыбнулась, а потом пробормотала себе под нос: — …Не так уж крепко она держит его на поводке, как ей хотелось бы прямо сейчас. Глянув на неё, я невольно издала искренний фыркающий смешок.