Пусть в прошлом это он впадал в убийственную ярость от упоминания Касс, но сейчас он казался почти безразличным. У меня определённо не сложилось впечатления, что он простил Касс за содеянное. Скорее, было такое чувство, будто сейчас она просто не была для него приоритетом. Честно говоря, казалось, будто она мертва для него до тех пор, пока она не представляла активной угрозы для меня или Лили. Большинство его вопросов Балидору касалось рисков для безопасности. Он хотел знать, почему Балидор уверен, что им не манипулируют. Он хотел детальных фактов о развитии их отношений и любых отклонений от протоколов безопасности, которые он совершил ради неё. Он настоял на Барьерных проверках света Балидора, проведённых каждым из наших разведчиков с высокими рангами, включая Врега, Юми, Тарси, Кали, Даледжема, самого Ревика, Варлана, меня. Он хотел получить заверения, что Балидор не делится информацией намеренно или ненамеренно и не даёт своей «девушке» какой-либо доступ к нашим конструкциям. Мой подход был куда менее рациональным. Честно говоря, главным образом мне хотелось врезать Балидору по лицу. Даже практичный подход Ревика ко всей ситуации разъярял меня. Несколько минут я по сути просто орала на Балидора, а потом позволила остальным вести беседу. Было очевидно, что я не добавляла ничего продуктивного, и я слишком сильно злилась, так что вообще не позволяла себе говорить что-либо. Остаток своего времени в той комнате я смотрела на свет Балидора. Надо отдать ему должное, Балидор полностью открылся, когда почувствовал, что я сканирую его, и дал мне разрешение увидеть всё, что я хотела. Конечно, это при условии, что я вообще узнала бы, если бы он что-то скрывал; Балидор по-прежнему был разведчиком с самым высоким рангом среди нас, если не считать Тарси… и, может, Варлана. И всё же я почувствовала больше, чем хотела почувствовать. Балидор считал, что он влюблён в неё. Более того, он был убеждён, что Касс влюблена в него. Он был убеждён, что она изменилась, что он «залечил» урон, нанесённый её свету… хотя признавал, что у неё до сих пор оставались шрамы, и от травмы, и от чувства вины. Я с максимальным терпением и непредвзятостью слушала, как он объясняет Совету и нашей руководящей команде, как он работал с ней почти так же, как я работала с Ревиком в том резервуаре в горах. Прикусив губу, я ничего не говорила, пока он объяснял, как нашёл корень травм, которые Менлим использовал, чтобы сломать её разум, и как он работал с Касс, чтобы залечить их. Он объяснил, что сексуальная и эмоциональная часть отношений появились по чистой «случайности», но по его свету я чувствовала, что это не совсем правда, что бы он ни говорил себе. Он хотел её. Он хотел её ещё в Сиртауне. Более того, между ними имелась своего рода предварительная связь света, и это не могло появиться «случайно». Такая связь требовала намерения. Неудивительно, но Касс также оказалась настоящей причиной, по которой Балидор и Ярли расстались. Ярли чувствовала в нём это желание. Она всё сильнее злилась из-за того, что Балидор упорно продолжал попытки помочь Касс и не передавал эту работу кому-то другому. Услышав, как Ярли говорит об этом сейчас, я многое поняла, в том числе и некоторые частично подслушанные ссоры, свидетелем которых я нечаянно становилась до того, как они с Балидором расстались. Для галочки, тут я целиком и полностью была на стороне Ярли. В любом случае, для Касс это едва ли в новинку. Начиная со школьных интрижек и заканчивая взрослыми браками и помолвками, в Сан-Франциско она практически славилась тем, что рушила отношения. Этичное уважение к отношениям едва ли попало бы в список, если бы меня попросили перечислить сильные стороны Касс. Что касается самого Балидора… gaos. Я не могла поверить. Я правда не могла в это поверить, бл*дь. Во-первых, я не могла поверить, что он может быть настолько глупым. Я даже не могла поговорить об этом с Ревиком. Я не могла выразить свои мысли достаточно связно, чтобы выговориться по этому поводу. Более того, всё это воспринималось как личный удар по мне. Балидор был тем, на кого я полагалась во всех тяготах. Он был рядом во время всего этого бардака с Ревиком-Сайримном, даже когда Ревик сидел в резервуаре, хотя Балидор в некотором роде был против этого процесса. Он гениально спланировал нашу атаку на Тень в Аргентине. Это он помог Ревику, когда тот был один в Сан-Франциско. Всё это время он оберегал мою дочь. Он защищал Тарси и Джона. Он проводил операции, управлял командой разведки, предоставлял надёжные и практичные советы. Балидор был надёжным, бл*дь. Именно он должен был быть лучшим из всех нас. Балидор не терпел компромисса в моральных или этических вопросах. До всего этого я бы сказала, что у Балидора больше чести, чем у всех, кого я знала в этой жизни — может, за исключением Джона. Может, даже больше, чем у Джона. А теперь мне казалось, будто я его вообще не знаю. Мне казалось, что я ни в чём не могу на него рассчитывать. Мне казалось, что он всего лишь очередной тупой придурок, который повёлся на манипуляции Касс; ещё один парень, который поставил свой член превыше мозга, превыше своих принципов, превыше всего, что ему было дорого. Я чувствовала себя обманутой. Я ловила себя на том, что ставлю под сомнение всё, что он говорил мне на протяжении последнего года. Ситуация с ним и Касс продолжалась месяцами. Это началось до операции в Дубае. Это началось до того, как Ревик уехал, чтобы внедриться в ряды людей Тени. Это продолжалось всё то время, что я проводила операцию с Даледжемом. По словам Балидора, они начали заниматься сексом примерно с Рождества. Тогда мы ещё даже не добрались до Таиланда, а значит, он «встречался» с Касс, когда у нас была та связующая сессия в Бангкоке. Он привнёс туда Касс, прямо или косвенно. Уже из-за этого я чувствовала себя преданной. Балидор прекрасно знал, что она со мной сделала. Он был там, в Сан-Франциско… может, не в момент, когда они впервые нашли меня, но он видел все последствия. Он видел, в каком состоянии она меня бросила, и как в последующие месяцы я была едва жива. Он видел, что это сделало с Ревиком. Он знал, что она вырезала из меня нашего ребёнка. Он знал, что она забрала всё у меня и у Ревика. Как мог один из моих самых близких друзей влюбиться в ту, которую сотворила со мной такое? В итоге я встала и ушла. Я почувствовала, как отреагировал Балидор. Я почувствовала, как другие за столом тоже отреагировали. Только Ревик, похоже, не удивился, когда увидел, что я покинула своё кресло и вышла за дверь. Я не могла заставить себя успокоить их или хотя бы придумать отговорку. Может, всё то, что происходило между мной и Ревиком, не помогало. Может, моя беременность не помогала. Может, в тот момент я была недостаточно стабильна, чтобы смотреть на вещи ясно. Может, утрата приглушающего воздействия конструкции Дренгов делала меня более эмоциональной, чем обычно. Я даже не была уверена, что злюсь. Я вернулась в каюту Ревика и плакала. Я ненавидела её и плакала, и в глубине души обдумывала идею открытой конфронтации с ней. Этого я тоже не сделала. Я также не сумела с тех пор остаться наедине с Балидором. Когда в ту ночь Ревик вернулся в свою каюту и нашёл меня там, он дал мне знать, что команды охраны и разведки проведут тщательную оценку aleimi их обоих. Он сказал, что они уже начали, и что он приказал докладывать обо всех находках непосредственно ему. Он сказал, что будет делиться всем с Советом. Он заверил меня, что разберётся со всем, и мне никак не нужно участвовать. Похоже, он понимал, что я не хочу говорить об этом подробнее. Наблюдая за мной чуть более пытливо, чем обычно, он стоял у кровати и снимал всю одежду, вешая её на стул. Закончив, он поддел мой свет, чтобы я сделала то же самое. Когда он забрался под одеяло со мной, мы вернулись к работе над нашим личным проектом. Мы всё ещё смотрели его воспоминания, ещё не добравшись до момента, когда мы действительно встретились в реальной жизни, так что мы до сих пор были погружены в его свет. Эти сессии также становились более напряжёнными. Вопреки тому, что я много раз просила его прямым текстом, в том числе и в ту ночь, мы по-прежнему не занимались сексом. К тому времени я чувствовала, что он этого хотел. Я также чувствовала его решительный настрой подождать до тех пор, пока наши света не станут более открытыми. Я знала, о чём он беспокоился на самом деле. Он ожидал, что мы оба слетим с катушек, когда доберёмся до меня и Даледжема, а также до него и тех наложниц в Пекине. Старые моменты были достаточно плохими, но всё станет в миллион раз хуже, как только мы будем иметь дело со свежими отпечатками в свете друг друга и с проблемами, которые были более актуальными для нас сейчас. Я уже с трудом справлялась со многим, что он мне показывал. Мы подбирались к моменту моего первого воспоминания о нём. Мы подходили к той точке, где, как мне казалось, наши хронологии впервые по-настоящему пересеклись. Я постаралась вытолкнуть всё это из мыслей, пока помогала Тензи накрыть на стол для ужина с моими родителями. Мы находились в дальней части палубы у левого борта, недалеко от входа в контрольную вышку и на нижние уровни корабля. В каюте Ревика не было достаточно места, да и погода сегодня была хорошая. Бонусом стало то, что этим вечером должен был быть красивый закат, так что я предложила Ревику поужинать здесь и побыть несколько часов на свежем воздухе. Я понятия не имела, что они готовили для нас внизу из еды. Тензи предложил позаботиться обо всём этом — подозреваю, по просьбе моей матери. Я заметила, что у неё имелась та же особенность, что и у Лили — вить верёвки из других видящих, когда ей это было нужно.