Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 38 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
notes1 2 * * * Солотчинский призрак Анна Попова © Анна Попова, 2023 ISBN 978-5-4485-4008-0 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Фигура монаха перед глазами появилась неожиданно. Вот вроде бы не было никого, а вдруг перед глазами появилась фигура в черной рясе. С одной стороны, ничего удивительного – рядом монастырь. С другой стороны, фигура была какая-то странная: вроде как деревья через нее просвечивают, и не идет по земле, а плывет над ней, а точнее зависла и слегка колышется. А с чего колыхаться? Ветра нет совсем. Веточки сосен замерли неподвижно. Агафья обмерла и, чтобы не упасть, оперлась рукой о ствол дерева. Женщина служила в господском доме кухаркой и сегодня отпросилась на пару часов, чтобы посетить праздничную службу. День выдался жаркий, солнышко припекало ощутимо, поэтому кухарка свернула с тропинки под покров сосновых веток – в тени все же идти легче. Несколько молодых сосенок прильнули ветками друг к другу и образовали что-то вроде шалашика. Шагнув под эти ветки, Агафья поняла, что зацепилась подолом юбки за сучок, нагнулась, чтобы отцепиться (юбку беречь надо – она денег стоит). Получилось это не сразу, но именно в тот момент, когда женщина подняла голову, она увидела фигуру в черном. Монах парил над землей, и хотя он не приближался к кухарке, у нее от ужаса свело ноги: «Это он!» – поняла женщина. Призрак, о котором говорили жители рязанского села Солотча уже с полгода. Его уже видели не раз. Вот и Агафье довелось его повстречать. Она испуганно крестилась, но видение не исчезало. – Изыди! – произнесла кухарка и перекрестила уже не себя, а призрака. Однако призрак на крестное знамение не отреагировал, он никуда не собирался исчезать, а только перебирал руками четки, смиренно склонив голову. – Чего тебе? Что ты тут ходишь? – пошла в наступление Агафья. Она была решительной женщиной, к тому же не обделенной физической силой и была готова дать отпор даже нечистой силе. Однако призрак вопрос оставил без ответа. Вместо этого он запустил руку в карман, достал молитвенник и стал читать. Впрочем, какую именно молитву произносили уста призрачного монаха, кухарка понять не могла, до ее слуха доносилось едва внятное бормотание. Женщина предприняла попытку убежать прочь, но в глазах у нее помутилось, и она потеряла сознание. *** – Господа! Сегодня один из самых важных дней вашей жизни, – голос ректора Московского университета звучал торжественно, поднимаясь ввысь к самому потолку актового зала. – Вам довелось учиться в стенах старейшего учебного заведения нашего Отечества. Теперь вам предстоит длинная дорога по выбранной стезе. На вашем пути будет немало сложностей и трудностей, ибо дело, которое вы выбрали – служение закону – не может быть простым. Однако это очень благородное дело, своей деятельностью вы должны нести обществу правду и справедливость, защищать невиновного и привлекать к ответственности виновного. Пусть знания, которые вы здесь получили, станут верной опорой для вас. Да сопровождают вас всегда упорство, верность служебному долгу и закону. В актовом зале Московского университета 25 мая 1906 года шло торжественное вручение дипломов выпускникам юридического факультета. Лица молодых (а порой и не очень) людей были сосредоточены. Противоречивые чувства охватывали душу каждого из них. С одной стороны, распирало от гордости – цель достигнута, образование получено. Впереди служба, если повезет, то за очень неплохое жалование. В глубине души каждый уже представлял свое имя на передовицах газет в качестве успешного адвоката, принципиального судьи или на худой конец – прозорливого судебного следователя. Однако, с другой стороны, – закончились студенческие годы. Что может быть лучше беззаботных студенческих лет! Пусть бедных, наполненных напряженной учебой, страхом перед строгим экзаменатором, но зато в то же время каких беззаботных, веселых. Нет ничего крепче студенческого братства, нет ничего веселее студенческих посиделок. После завершения официальных речей и вручения документов об образовании новоиспеченные юристы высыпали на университетское крыльцо. – Господа! Свершилось! Мы – юристы! – раздался голос первого заводилы курса, большого остряка и шутника Александра Раевского. – Россия с надеждой смотрит на нас. Мы должны стать опорой в борьбе за законность и справедливость. Ура! Ура! Vivat Akademia! – Ура! Vivat Akademia! – хор голосов подхватил слова Раевского, в воздух полетели студенческие фуражки. В порыве чувств Раевский кинулся обнимать своего однокурсника – Петра Железманова. Однако момент он выбрал не самый удачный: Железманов нагнулся, чтобы поднять упавший головной убор. В результате оба потеряли равновесие и чуть не упали.
– Осторожнее, Саша, – несколько остудил радостный пыл друга Железманов, – не хватало нам в такой день кости переломать. – Грустишь? – присмотрелся, наконец, к состоянию товарища Раевский. – Да, жалко, что расстаемся. Поверьте, друзья мои, мы сегодня прощаемся с самой прекрасной порой в своей жизни. Никогда мы не будем так беззаботны, как были в эти годы. Впереди служба, а это ответственность и немалая. – Ты же сам мечтал побыстрее приступить к работе, говорил, матери с сестрами легче будет? – удивился Раевский. – Так это я умом говорил, а душа хочет здесь навечно поселиться, – Железманов указал рукой на здание университета. – А ты куда планируешь податься? – любопытство всегда отличало студента Раевского. – Да вот дядюшка обещал выхлопотать мне место кандидата на судебные должности, – не стал делать тайны вчерашний студент. – Где? Здесь, в Москве? – Нет, где-нибудь в провинции, скорее всего – в Рязанском окружном суде. Начну с кандидата, а там, гляди, вакансия судебного следователя откроется. – Давай, удачи тебе! А я планирую здесь, в Москве, попытаться к кому-нибудь в качестве стажера присяжного поверенного прикрепиться. Прошло несколько недель. Дядюшкины хлопоты не прошли даром: выпускник юридического факультета Московского университета Петр Андреевич Железманов был назначен на должность кандидата на судебные должности в Рязанский окружной суд. Рязань встретила новоиспеченного судебного чиновника мелким дождиком, но первое впечатление от города оказалось вполне благоприятное: солидное здание Дворянского собрания (вроде бы как самого Казакова), рядом мужская гимназия. Здание окружного суда на Астраханской улице тоже произвело впечатление: не очень большое (всего два этажа), но построено специально для суда. Причем построено не просто с учетом специфики судейской деятельности, но и явно со стремлением возвысить суд в глазах общества: солидные дубовые двери, мраморная лестница, просторные коридоры – все подчеркивало важность действа, для которого эти стены предназначены. Председатель встретил новичка доброжелательно: – Работайте, молодой человек, работы у нас непочатый край. Пока еще рано говорить, что Россия вышла из тьмы правового невежества. Работайте и помните, что у Вас в руках мощное оружие – закон, а он требует аккуратного обращения. За каждым вашим решением судьбы конкретных людей, один неверный шаг – и вместо торжества закона будет беззаконие. А зарекомендуете себя хорошо – будем рады продвигать Вас дальше по службе. Вы себя кем в дальнейшем видите? Прокурором, адвокатом, следователем? – Следователем, наверное, – пожал плечами молодой человек. – Почему? Прельщает романтика? – Да нет. Мне кажется, что кем бы я ни хотел стать, по любому надо начинать со следственной работы. Кем бы ты ни выступал в процессе – прокурором или адвокатом, все равно надо знать технологию следствия изнутри. Тогда только можно будет во всем разобраться. А потом это еще и стабильное жалование, не то что у адвоката, а мне надо матушке деньги посылать. Больше ей помочь некому. – Хорошо, мне нравится Ваша аргументация. Я постараюсь Вас прикрепить к кому-нибудь из наших следователей, чтобы Вы могли у них набираться опыта. Приходите завтра в это же время, я подумаю над этим. А сейчас займитесь бытовыми вопросами. Решили уже, где остановиться? Услышав, что жилищный вопрос пока не решен (багаж оставлен в гостинице), председатель дал совет, с чего начать поиски квартиры. Затем порекомендовал хорошо отдохнуть с дороги, осмотреть город, а потом приступать к служебным обязанностям. Железманов вышел из здания суда и решил пройтись по городу. Перед ним возвышалось серое здание Живаго банка. «С размахом построили», – подумал Петр. Затем он перешел улицу и пошел вниз по Владимирской улице. Здесь его внимание привлекло красивое желтое трехэтажное здание. Его предназначение определить оказалось несложно: из-за ограды строем выходили девочки-епархиалки. Строй одинаково одетых девочек напомнил ему о доме в Твери и младших сестрах. Отец Петра умер, когда младшей сестре было чуть больше года, а самому Петру всего 12 лет. Железманов-старший был кадровым военным, участвовал в турецкой компании 1877—78 годов, лично принимал участие в обороне Шипки. Но боевые действия в тяжелых горных условиях, ранение подорвали здоровье молодого боевого офицера. Ему пришлось демобилизоваться, вернуться в родную Тверь, где он погрузился в семейные заботы: вначале родился сын, потом, чуть погодя, две дочери. Холодный ветер Шипки на всю жизнь поселил любовь к теплу в доме не только в переносном, но и в самом прямом смысле. В доме никогда не экономили на дровах, топили жарко. Отставного офицера часто можно было видеть в кресле, пододвинутом к самой печке или камину, с газетой и кошкой на коленях, которая согревала ноющие при плохой погоде коленные суставы. Однако окончательно восстановить здоровье Андрею Петровичу не удалось. Прожив полтора десятка лет после отставки, он покинул этот мир, не дожив до 40 лет. Сказать, что он оставил семью совсем без средств к существованию, значит соврать: семье полагалась небольшая пенсия. Конечно, ее хватало только на самое-самое необходимое, но еще помогал дядя – старший брат мамы. Правда, был он человеком сухим, служил в далекой столице в министерстве, кроме небольшой материальной помощи никак себя в семейных делах сестры не проявлял. Хорошо, что оплачивал образование ему, Петру, и сестрам. Они учились в лучших гимназиях Твери. Однако на душевное тепло от него рассчитывать не приходилось. Петру пришлось стать для девочек одновременно и старшим братом, и отцом: играть с ними, мастерить игрушки, чинить кукольную мебель, а когда они пошли в гимназию, то даже помогать с уроками и выбором книг для чтения. Поэтому вид девочек в одинаковых платьях вызвал у Петра и тревогу: как там без него дома? В городе Железманов освоился быстро. Очень понравился Рязанский кремль, особенно величавый Успенский собор. Удивило внутреннее убранство этого храма: белые стены, иконы только на иконостасе. А сам иконостас – тончайшая деревянная резьба, Петр нигде больше не видел такой. Решение вопроса с жильем тоже не потребовало больших усилий. По совету сотрудников суда Петр смог снять набольшую квартирку на улице Абрамовской в так называемой немецкой слободе – когда-то тут селились немцы, приглашаемые Петром Великим на работу в молодую империю. Как напоминание об этой трудовой миграции рядом с домом, где поселился молодой юрист, находился костел и, проходя мимо, Петр часто замедлял шаг, чтобы услышать торжественные звуки органа, а если время позволяло, то даже заходил внутрь. Улица была примечательна тем, что когда-то именно на ней жил знаменитый писатель Салтыков, публиковавшийся под псевдонимом Щедрин, а также обилием красивейших деревянных зданий с уникальной резьбой. С работой было немного сложнее, но постепенно Петр Андреевич осваивался со своими должностными обязанностями, а они были достаточно разнообразны: от переписывания бумаг набело до составления проектов обвинительных актов. Если было время, то новоиспеченный кандидат посещал судебные заседания или просто читал старые уголовные дела. Буквально на следующий день после поступления на службу в Рязанский окружной суд начальство, как и обещало, определилось с наставником для молодого юриста. Прокурор окружного суда пригласил Петра к себе в кабинет и представил его высокому стройному брюнету с офицерской выправкой: – Вот знакомьтесь, уважаемый Петр Андреевич, это один из самых опытных наших следователей, Иван Васильевич Зазнаев. Он является выпускником Училища правоведения, служит уже 10 лет. Долгое время работал в уезде, а вот год назад мы его перевели сюда и очень рады этому. Следователь он знающий, опытный и нравственные его качества превыше похвал. Слышал, что ему осужденные аж из Сибири письма присылали. Благодарили. – За что? – удивился Железманов. – За то, что расследование вел объективно, лишнее не навесил, во время следствия опять относился к обвиняемому как к человеку, – пояснил прокурор. – Ну, это было только пару раз, да и то, возможно, человеку скучно и тоскливо было в краю далеком, а написать некому было, вот он мне письмецо и соорудил, – смущенно произнес Зазнаев. У него был приятный мягкий баритон. «Интересно, а он поет? С таким голосом, вероятно, можно блистать не только на домашних концертах», – совсем не к месту мелькнуло в голове у Петра. А вслух добавил: – Может и так, но мне кажется, что если бы фигура следователя вызывала неприязнь, то тогда даже при очень большой тоске писать не стали бы. – Не знаю, возможно. А Вы тоже мечтаете о карьере следователя? – Да, мне кажется, что для юриста это лучший путь профессионального становления. – Ну, хорошо, коллега, постараюсь Вас научить всему, что постиг за это время сам. Так начались будни молодого юриста в должности кандидата на судебные должности Петра Андреевича Железманова. Судебные уставы 1864 года вводили эту должность, предполагая формирование своеобразного института стажировки для молодых специалистов с дипломом, но без опыты работы, однако при этом не оговаривая, что именно входит в обязанности этого стажера. На практике это обозначало существование в режиме известного русского выражения «быть на подхвате». В этом плане статус новичка Железманова был даже менее стабилен и понятен, чем у кота Василия, обитавшего в коридорах первого этажа суда. Обычный дворовый полосатик с традиционной русской кличкой Василий (вот кто объяснит, почему в России котов традиционно кличут Васьками?) каждодневно возлежал на подоконнике недалеко от швейцарской-дворницкой. Никому в голову не приходило прогонять его, ибо по негласной договоренности между кошками и людьми, заключенной еще в стародавние времена, обязанностью Василия было ловить мышей и крыс, которые вздумают изучать судейские бумаги (ох и прожорливые эти хвостатые гады, только чуть зазевайся – сожрут важный документ в деле). Поэтому хоть и не было предусмотрено в калькуляции, но дворникам даже выдавали какие-то копейки на покупку молока для зверя. Тот тоже старался блюсти договор, ловя грызунов, но делал это преимущественно ночью, а днем дремал на подоконнике рядом с дворницкой или в самом торце здания, где находились кабинеты следователей. На этом фоне стажер Петр Андреевич вел существование самое беспокойное: все рутинное и срочное, там, где не надо было особого опыта, но нужно было терпение и время, валилось на него. Нет, никому в голову не пришло бы приказать молодому сотруднику мыть мраморную лестницу, которая ведет на второй этаж, на это дворники есть. А на Петра Андреевича валились все то, что не успевали сделать следователи и прокуроры: переписка набело постановлений и заключений, сшивание дел, подбор материалов в архиве суда. Впрочем, с наставником ему повезло. Тот не просто разгружал себя от рутинной работы за счет новичка, но не ленился рассказывать, объяснять, показывать, охотно брал с собой на место происшествия (с одной стороны, поможет протокол осмотра составить, с другой – поучится, как это нужно делать), позволял присутствовать на допросах, в том числе и в тюремном замке, даже предлагал высказывать собственное мнение о возникающих версиях. Не забывал напомнить об интересных судебных заседаниях, которые стоит посетить, даже ограничивая в этих случаях объем рутинной работы. Словом, учил быть СЛЕДОВАТЕЛЕМ. По прошествии года Петр Андреевич уже не чувствовал себя щенком, которого бросили в воду с целью научить в один присест плавать. Железманов уже многое понимал и знал из своего практического участия в следственной работе. Ему пришлось участвовать и в раскрытии грабежей, краж, мошенничества, подделки ценных бумаг. От своего наставника он и усвоил некоторые непреложные нравственные истины следственной профессии: всегда и все проверять до последней мелочи, не стремиться быстро закрыть дело при появлении первого подозреваемого, смотреть на людей, оказавшихся в орбите следственных действий, беспристрастно, невзирая на чины и звания. Надо сказать, что, несмотря на разницу в возрасте и опыте, мужчины быстро подружились. Оба были образованны, начитанны, любили как отечественную литературу (Чехова, Толстого, Тургенева), так и зарубежную, включая Мольера и Жюль Верна. Кроме того, оба были людьми творческими и даже были на короткой ноге с музами. Петр не ошибся, когда оценивал голос своего наставника, тот действительно был обладателем красивого баритона, любил исполнять романсы и песни, проникновенно передавая самую суть произведения, сам аккомпанировал себе на гитаре. Петр не пел, но хорошую музыку любил, а еще любил рисовать. В детстве он даже дополнительно брал уроки рисования и сейчас, когда следовательская судьба проявляла благосклонность и не приходилось вместо воскресного отдыха выезжать на место происшествия и разбираться в подробностях пьяных драк, Петр брал мольберт и шел в город писать с натуры. Надо сказать, что в этом плане дореволюционная Рязань радовала художника-любителя. Здесь было чем любоваться и что писать: вид на кремль со старинным собором и стройной колокольней, вид на заливные луга, а также некоторые городские здания вполне заслуживали кисти художника – деревянное здание летней городской Думы в городском парке, здание Дворянского собрания, а также здание Первой мужской гимназии. Очень Петру нравилось здание епархиального училища с нарядным крыльцом и уютным парком, но написать его не удавалось, так как от города здание было отгорожено красивой оградой, а стоять на узеньком тротуаре с мольбертом было совсем неудобно. Словом, со своим новым статусом и местом жительства Петр Андреевич вполне освоился и обвыкся. В Тверь шли полные оптимизма письма, где с восторгом описывался и сам город («право, не хуже нашей Твери, только нет такой широкой реки»), и люди, с которыми свело место службы («с моим наставником Иваном Васильевичем мы даже иногда проводим воскресные вечера, благо живем на соседних улицах, я на Абрамовской, а он на Введенской, он приятнейший и очень знающих человек, у него есть чему поучиться»).
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!