Мегрэ вышел в коридор, где старик Жозеф читал газету. — Мой посетитель ушел? — Не так давно. Он вышел из вашего кабинета, сказал, что ждать дольше не может, что ему непременно нужно идти в магазин, где его ждут. А что, я должен был?.. — Нет. Ничего. Тот человек был волен уйти, поскольку никто не заставлял его приходить. В этот самый момент Мегрэ заметил, что забыл его имя. — Полагаю, Жозеф, вы не знаете, как его зовут? — Признаюсь, господин комиссар, что я не посмотрел на карточку. Мегрэ вернулся к себе, сел за стол и вновь занялся работой над рапортом, в которой не было ничего увлекательного. Отопление, похоже, сломалось, потому что батареи никогда еще не были такими обжигающими, а в трубах слышались тревожные звуки. Комиссар чуть не встал, чтобы повернуть рычажок выключателя, но у него не хватило смелости, и он протянул руку к телефону. Мегрэ собирался позвонить в универмаг «Лувр» и узнать фамилию старшего продавца отдела игрушек. Но, если он это сделает, не спросят ли там, с чего бы это полиция заинтересовалась их сотрудником? Не причинит ли Мегрэ этим звонком вред своему посетителю? Он поработал еще немного, а потом почти машинально снял трубку. — Вы можете соединить меня с доктором Стейнером, живущим на площади Данфер-Рошро? Меньше чем через две минуты зазвонил телефон. — Доктор Стейнер у аппарата. — Простите за беспокойство, доктор… Это Мегрэ… Да, комиссар уголовной полиции. Насколько мне известно, вы недавно принимали пациента по имени Ксавье, фамилию я запамятовал… Врач на том конце провода, похоже, тоже не мог вспомнить. — Он работает в отделе игрушек. Главным образом продает электрические поезда… Он якобы ходил к вам убедиться, что не сошел с ума, а затем заговорил с вами о своей жене… — Секундочку, пожалуйста. Я должен свериться с моими карточками. Мегрэ услышал, как он кому-то говорит: — Мадемуазель Берта, будьте так любезны… Должно быть, врач отошел от аппарата, потому что конца фразы комиссар не услышал. Тишина на линии длилась долго, и Мегрэ подумал, что их разъединили. Судя по голосу, Стейнер был человеком холодным, очевидно, тщеславным и, уж во всяком случае, уверенным в собственной значимости. — Могу я вас спросить, комиссар, по какой причине вы мне позвонили? — Этот господин только что побывал в моем кабинете и ушел до того, как мы закончили разговор. Разговаривая с ним, я случайно порвал на мелкие кусочки карточку, на которой была записана его фамилия. — Вы его вызывали? — Нет. — В чем его подозревают? — Ни в чем. Он пришел по собственной инициативе поведать свою историю. — Что-то случилось? — Не думаю. Он рассказал мне о некоторых опасениях, которыми, как мне кажется, он поделился и с вами… Только один врач из сотни бывает так мало расположен к сотрудничеству с полицией, и надо же было Мегрэ наткнуться именно на такого… — Полагаю, — заявил Стейнер, — что профессиональная этика не позволяет мне разглашать… — Доктор, я не прошу вас выдавать врачебную тайну. Я прошу вас просто сказать мне фамилию этого Ксавье. Я мог бы ее узнать немедленно, позвонив в универмаг «Лувр», где он работает, но подумал, что, действуя таким образом, могу повредить его репутации в глазах начальства. — Это действительно возможно. — Также мне известно, что он живет на авеню Шатийон, и мои люди, расспрашивая консьержек, придут к тому же результату. Таким образом мы можем причинить вашему пациенту вред, спровоцировав нежелательные сплетни и слухи. — Понимаю. — Так что? — Его фамилия Мартон. Ксавье Мартон, — с неохотой ответил невропатолог. — Когда он к вам приходил? — Думаю, на этот вопрос я также могу ответить. Примерно три недели назад, точнее, двадцать первого декабря… — Значит, в тот момент, когда он был очень занят из-за рождественских праздников. Полагаю, он был сильно возбужден? — Что вы говорите? — Послушайте, доктор, еще раз вам повторяю: я не прошу вас выдавать никакие тайны. Мы, как вы знаете, располагаем быстрыми и эффективными способами получения информации. На том конце провода повисла тишина. Мегрэ готов был поклясться, что это осуждающая тишина. Должно быть, доктор Стейнер не любил полицию. — Ксавье Мартон, — продолжал Мегрэ, — у меня в кабинете вел себя как совершенно нормальный человек. Однако… — Однако? — переспросил доктор. — Я не психиатр и после того, как выслушал его, хотел бы узнать, имел ли я дело с человеком неуравновешенным или… — Что вы называете «неуравновешенным»? Мегрэ, красный от раздражения, крепко сжимал в руке трубку телефона. — Если у вас, доктор, есть чувство ответственности и если вы так дорожите сохранением врачебной тайны, нарушить которую я вас вовсе не призываю, то хочу вас заверить, у нас тоже есть чувство ответственности. Мне неприятно думать, что я дал уйти человеку, который завтра может… — Я тоже дал ему уйти из моего кабинета. — То есть вы не считаете его сумасшедшим? Вновь молчание. — Что вы думаете о его рассказе про его жену? Здесь он не успел закончить свою историю… — Я не осматривал его жену. — А с его слов вы не составили никакого впечатления… — Впечатления? — Вам больше нечего добавить? — Сожалею, нечего. Простите, меня ждет пациент. Мегрэ швырнул трубку на рычаг с такой силой, словно хотел расшибить ее о голову врача. Потом, почти мгновенно, его ярость улеглась, он пожал плечами и даже улыбнулся. — Жанвье! — крикнул он так, чтобы его услышали в соседнем кабинете. — Да, патрон. — Сходи в универмаг «Лувр», поднимись на этаж, где продают игрушки, и, изображая покупателя, найди мужчину, который руководит этим отделом. Возраст: от сорока до сорока пяти, брюнет, на губе волосатая бородавка. — И что мне у него спросить? — Ничего. Я хочу узнать, соответствует ли заведующий отделом этому описанию и зовут ли его Ксавье Мартон. Кстати, если это он, прояви интерес к железным дорогам, чтобы его разговорить. Понаблюдай за ним, и все. — Это о нем вы сейчас говорили по телефону? — Да. Ты слышал? — Хотите узнать, чокнутый он или нет? Мегрэ только пожал плечами. В другой день он, возможно, забыл бы о визите Мартона через несколько минут после его ухода. В уголовной полиции привыкли принимать сумасшедших и полусумасшедших индивидов обоего пола, считающих себя призванными спасти мир от гибели, и тех, кто убежден, что таинственные враги покушаются на их жизнь или на тайны, которыми они владеют. Специальная бригада, «криминалка», как ее называют в обиходной речи, не психиатрическая больница и подобными личностями занимается лишь в том случае, когда они нарушают закон, а это, к счастью, случается далеко не всегда. Было около полудня. Комиссар подумал, не позвонить ли Пардону, но сказал себе, что не стоит — в утреннем визите не было ничего такого, что отличало бы его от сотни подобных, бывших в прошлом. Почему он подумал о таблетках, которые жена должна была принимать перед едой? Из-за фосфата цинка, который Ксавье Мартон якобы обнаружил в шкафчике, где хранятся швабры. Где же мадам Мегрэ прячет свое лекарство, не желая волновать мужа?