Когда ты откроешь глаза «Жизнь человека имеет смысл лишь в той степени, насколько она помогает сделать жизни других людей красивее и благороднее. Жизнь священна. Это наивысшая ценность, которой подчинены все прочие ценности». Альберт Эйнштейн Виталик возвращался домой с работы в ужасном расположении духа. Всё его неимоверно раздражало. Сегодня его уволили с работы ни за что. А ведь он отличный специалист! Даже эти новые компаньоны-иностранцы, заключившие с ними контракт на производство автомобилей на базе их завода, и те уже успели познакомиться с Виталием Аркадьевичем – инженером, специалистом в своей области. Сам же директор и представил им его, хвалил. И вот сегодня уволил, да чего там, выгнал, как паршивого пса! И было бы из-за чего. Ну выпил он, ну и что. Ну не первый раз, и даже не второй. Так ведь он не вдрызг пьяный был на рабочем месте. Нет, директор устроил показательные разборки и при всех сказал, мол, не намерен больше терпеть это всё и отвечать за Виталия. – А чего за меня отвечать? – пьяно бормотал Виталик себе под нос, жалуясь на свою судьбу, – Я сам за себя могу ответить. И отвечу. Всем вам покажу, сволочи. Виталик зашёл в магазин и купил ещё бутылку водки. Домой идти не хотелось, жена и так в последнее время всё пилит его за выпивку, как будто он алкаш какой, а что такого? Он просто хочет немного расслабиться после работы, устаёт, имеет право. На нём ответственность большая, между прочим. Это она сидит там, в своей библиотеке, книжечки полистывает, а после дома опять за книжками торчит, как всё уберёт да приготовит. Даже ребёнка ему родить не может, а ещё его в чём-то попрекает! При мысли о ребёнке, сердце заныло, разбередив старую рану. В браке с Таней они жили уже семь лет, а детей всё не было. В последний год, конечно, они почти и не ложились вместе спать, неприятно ей, видите ли, с ним, не переносит она запах алкоголя. Да понять, наверное, Таню можно, отец её алкоголиком был, насмотрелась она в детстве на эту беду. Но ведь он-то, Виталик, не такой. Он выпивает в меру и себя контролирует. Лучше бы сына ему родила, чем постоянно выговаривать свои претензии, достала. Да ещё этот квартирный вопрос. Четыре года назад они с Таней вложили свои накопления в строящийся новый дом, всё казалось надёжным, строительство шло полным ходом, они уже выбирали обои в новую квартиру, мечтали как расставят мебель и обустроят уютный балкон, как вдруг одним днём всё остановилось. Их и других дольщиков кормили обещаниями, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. За эти годы на суды потратили больше, чем вложили в будущую квартиру. А сами так и ютились в комнатке общежития. Виталик сидел на лавочке в парке, несмотря на то, что на улице была зима, пил горькую, и мысли в его голове становились всё мрачнее с каждым выпитым глотком, жизнь казалась беспросветной мглой, а сам он рабочим тяглом, от которого всем что-то нужно. Внезапно в голову закралась смутная, ещё не оформившаяся мысль, постепенно приобретавшая формы и смысл. В пьяном мозгу начал складываться вполне конкретный план действий. Коль его никто не ценит, то вот пусть и живут без него. И Таня, и директор их завода, и родители, и все остальные. Вспомнят ещё его, а поздно. Довольно ухмыльнувшись, словно изобрёл нечто гениальное, Виталик поднялся со скамейки, и, шатаясь и покачиваясь, побрёл по направлению к железнодорожным путям, благо идти было недалеко. Жили они на самой окраине города. – Как последняя нищета, в трущобах, – подметил Виталик для себя очередной печальный факт. Завод стоял тут же, недалеко, рабочих развозила по городу вахта, но Виталик предпочитал идти домой пешком до своей конечной, тут и дороги-то минут на двадцать. Машины у него не было. – Конечно, откуда у неудачника машина, – снова поддакнул внутреннему голосу пьяный Виталик. Тут же располагалась и железная дорога, по которой ходили междугородние поезда. Виталик дошёл до путей, спотыкаясь и падая на каждом шагу. Вот и пути. Вдалеке как раз показались огни приближающегося поезда. Виталик выждал нужное время, рассчитав, чтобы машинист уже не смог затормозить, и наклонился в сторону путей, чтобы упасть. Дальнейшее происходило, как в замедленной съёмке. Перекошенное лицо машиниста, визг тормозов, скрежет железа, пронзительный гудок и некая сила, похожая на порыв ветра, но усиленного стократ, мощный поток тёплого воздуха, ударившего в грудь, будто взмах громадного крыла. Он был такой силы, что Виталика отбросило на пару метров от дороги лицом в сугробы. Поезд промчался мимо на полной скорости. Виталик лежал и смотрел ему вслед, повернув голову в сторону удаляющихся огней. Сердце бешено колотилось. – Неужели это всё сейчас было со мной? До чего я допился? Страшные мысли сдавили голову чугунным обручем, вмиг сошёл весь хмель и теперь Виталика трясло мелкой дрожью от холода и ужаса произошедшего. Но как же ему удалось избежать смерти? Что это было? И в эту минуту он услышал рядом печальный, тихий голос, наполненный такой болью, что сердце сжалось в груди: – Что же ты творишь, Виталий? Мужчина посмотрел туда, откуда доносился голос и не поверил своим глазам. – Ну всё, белочка пришла, – ошарашенно стучало в мыслях. Прямо в метре от него стоял ангел. Такой, какого рисуют обычно в добрых мультиках или изображают на стенах храма и иконах. Высокий, в два человеческих роста, светлоликий и строгий, в белоснежных одеждах и сложенными за спиною крылами. – Кто ты? – просипел Виталик. – Я твой Ангел-Хранитель, данный тебе Богом при крещении. – Это ты меня спас? Ангел кивнул и произнёс: – Я должен быть с тобой до конца, и даже после того, как ты умрёшь, я должен сопроводить твою душу к Богу. Но Ангелы тоже устают. Я устал. От твоего нытья и жалоб на жизнь. От твоей злобы на весь мир и на своих близких. От того, что ты погряз в, невинной на твой взгляд, привычке пить вино. Виталик молчал. – Я всегда был рядом с тобой, даже когда ты ругал и меня и Бога, старался направить тебя на путь истинный, помогал тебе. – Что-то не чувствовал я твоей помощи, – подал голос осмелевший Виталик, – Если бы ты помогал, то я, наверное, не жил бы так плохо. – А ты считаешь, что живёшь плохо, Виталий? Тот кивнул в ответ. – Что ж, тогда я покажу тебе, что было бы, если бы я не помогал тебе все эти годы. Ангел взмахнул крылами, так, что они закрыли пол неба и Виталик увидел себя. Вот он идёт по улице, пьяный, с работы выгнали, жены и вовсе никакой у него нет и не было, кто за такого пойдёт, вот он засыпает прямо на остановке и отмораживает руки, сердобольные люди отвозят его в больницу, руки ампутируют, так как началась гангрена, после выписки он живёт на нищенское пособие, продолжает пить и однажды, в тёмном переулке, его просто забивает толпа подростков, ради прикола… Он умирает и попадает в ад. Видение исчезло. Ангел кротко стоял рядом, а протрезвевший Виталик рыдал, уткнувшись лицом в колени, рыдал так, как не плакал с того дня, когда похоронил свою мать. – Иди домой, – ласково сказал Ангел, – Тебя там любят и ждут. А я всегда буду рядом. Только и ты помоги мне. *** Виталик исправил свою жизнь. Он бросил пить и директор с радостью принял его обратно на завод. Таня расцвела от любви и заботы мужа. Всё наладилось в их отношениях, ведь они вместе сумели пройти через все тяготы. Через год они въехали в новую квартиру уже втроём. Маленькая жизнь зародилась клубочком под Татьяниным сердцем. Попутчик – До деревни не так уж и далеко. Километра три всего через лесок от станции. Родители не желали перебираться в город, да и то верно – вон тут какая благодать, поля, леса, река, закаты одни чего стоят. Да и в деревне сейчас есть и газ, и свет, и телевидение. А у нас в городе пыль да машины, толпы равнодушных лиц и никому нет дела до тебя. Просто вот порой, страшно за них становится, случись что, пока скорая из города доедет… – так размышлял я, шагая бодро по высокой траве, что росла вдоль железнодорожных путей, дорога моя лежала в родительский дом. Приезжал я к родителям только на зимние каникулы в Новый год, да летом, когда в отпуск выходил. Чаще не мог – дела, работа, городская суета, что затягивает как водоворот.