Сознание прояснилось. Во мраке бункера, пропитанном ненавистью Корнефороса, от каждого слова веяло обреченностью. Здесь, в мансарде, я воспрянула духом. Голова заработала. – Сначала я заподозрила, что Менар хочет рассекретить рефаитов, – нарушила я минутное молчание. – Общественность взбунтуется и прогонит захватчиков. Но нет, Менар не пойдет на такое. Обстановка и без того неспокойная, зачем развязывать очередную войну? Риск слишком велик, не угадаешь. – Молодец, соображаешь. – Кэд принялся чистить апельсин. – Парадокс: Менар люто ненавидит гадалок, но бесится, что не может заглянуть в будущее, видеть наперед. Нет, он будет нем как рыба, а с рефаитами расправится исподтишка. Я сдержанно кивнула. Кэд доел апельсин и разлил по граненым стаканам фруктово-ягодный ликер. – Он рассчитывает сохранить Сайен в прежнем виде, изменится только соотношение сил. – Оракул пододвинул мне стакан. – Менар надеется сместить баланс. Преобразить Якорь. Когда он встанет у руля, невидцы вознесутся на вершину пищевой цепочки, а рефаитов швырнут к подножию. Паранормалов как притесняли, так и будут притеснять с обеих сторон. Менар загонит нас во Второй Шиол. Всех до единого. Я вцепилась в подлокотники, но попыталась сохранить невозмутимый вид. – Кстати, ты не в курсе, где планируется Второй Шиол? – Нет. В государственные тайны такого масштаба не посвящают даже выдрессированных паранормалов. – Может, Фрер нечаянно обмолвилась? – наседала я. – В прикроватной беседе? – хмыкнул Кэд. – Как вариант. Разве не из них ты почерпнул всю информацию о Менаре? – Люси далеко не дура, Пейдж. Если она и прыгнула в койку к паранормалу, то лишь потому, что ее супруг считает любые… хм… изыски происками эфира. Мои брови поползли вверх. – Серьезно? – У всех свои тараканы, – вяло пожал плечами Кэд. – Отвечая на твой вопрос, нет, Люси не рассказывала про Второй Шиол, а если спрошу, меня повесят. – В его голосе сквозила горечь. – Мне казалось, Менар против появления Шиола на французской земле, – заметила я. Кэд молча пригубил ликер. – Но раз уж ничего не исправить, он решил воспользоваться колонией в своих целях. – Именно. Шиол станет тюрьмой и для рефаитов, и для ясновидцев. Без пропитания наши загробные гости не останутся. – Чтобы их прокормить, много паранормалов не надо. А тех, кто не пойдет на корм, просто убьют? Кэд поднес стакан к губам. – Менар не зря носит прозвище Страсбургский мясник, – напомнил он. У меня помертвело в груди. – Существующие эмиты сосредоточатся вокруг Второго Шиола и не разбредутся по другим территориям. Сплошные плюсы, – добавил Кэд. – Вскоре невидцы забудут паранормалов, как страшный сон, а там Менар сообразит, как избавиться от рефаитов, не превращая их в чудовищ. – Вот почему Менар спонсирует твои… эксперименты. – Ледяными пальцами я стиснула бокал. – Корнефороса наверняка искали. – Естественно. – Кэд сунул в рот кусок салями. – Верховный Надсмотрщик собственной персоной. Джексон. Наш пострел везде поспел. Я постаралась унять дрожь. – Он нагрянул в ноябре. Менар, естественно, прикинулся шлангом. Не знаю, поверил Надсмотрщик или нет, однако он убедил Менара подписать Верховный территориальный акт. Немудрено. Джексон к любому подберет ключик. Слова – самое убойное его оружие. – Не его ли назначили верховным надсмотрщиком Второго Шиола, а, мистер Всезнайка? – спросила я. – Я не всезнайка, а «крот», – огрызнулся Кэд. – Но, полагаю, ответ на твой вопрос – «да». – И ты так спокойно об этом говоришь?! – возмутилась я. – После всего, что мы пережили в колонии, ты ничего не предпримешь, позволив Менару воплотить свой грандиозный замысел? – Да, – откликнулся Кэд, хотя во взгляде читалась тревога. – Но не по велению души. Война – дело затяжное. Я считаю, мы должны помогать Менару, пока он не свергнет рефаим. – Интересно, как он намеревается его свергнуть? – скептически осведомилась я. – Да, ему посчастливилось одолеть Корнефороса, но с Наширой и Гомейсой у него этот номер не пройдет. Ты сам видел, на что они способны. – Утро вечера мудренее, – возразил Кэд. – Наверняка есть способ расправиться с ними, избежав превращения. И я найду этот способ, даже если понадобится заморить Корнефороса голодом. Только сейчас я заметила темные круги у него под глазами и глубокие мимические морщины. – Ты состояла в тесном контакте с рефаитами, однако вряд ли удосужилась нащупать их слабые места, – упрекнул Кэд. – Знаю только про непереносимость анемона, но это ни для кого не секрет. – Угу. Я захватил из колонии семена. Цветы парализуют ауру. От соприкосновения с ними плоть рефаитов начинает гнить, как при обращении в эмитов. Корнефорос называет гниение полусдвигом, хотя это всего лишь начальная стадия. Своего рода… ложный полусдвиг. – Такой вычурный словарный запас, и никакой фантазии. – Рефаиты! – хохотнул Кэд и, порывшись в кармане, достал смятый цветок. – Занятная вещица, – бормотал он. – Как будто нас пытаются предупредить. Я молча пригубила ликер. В действительности у рефаитов имелась еще одна слабость – некая руда из загробного мира умерщвляла их вне зависимости от полусдвига, лишая возможности воскреснуть. Я интуитивно утаила эту деталь от Кэда, не хотела вверять ему оружие против Арктура. Арктур. В глубине души обида жгла каленым железом. Он намекал на некий секрет, но легче от этого не становилось. Довольно! Пора сменить тему. – Странно, как я не почуяла Корнефороса. – Так и задумывалось. Эксперименты с кровью эмитов не прошли зря, – похвастал Кэд. – С ее помощью подопытный «выпадает» из эфира и фактически не отслеживается. – Ты даром времени не терял. – Я побарабанила пальцами по подлокотнику. – Эту пакость мне влили перед аудиенцией? – Да, – признался Кэд. – Кровь эмитов затормаживает наши способности. Другое дело, что человеческий организм переносит ее в очень ограниченных количествах. Меня, например, при передозировке выворачивало наизнанку. – Он откинулся на спинку кресла. – Менар ждет твоего ответа завтра вечером в Зеленой гостиной. – Кэд, ты всерьез надеялся переманить меня на его сторону? – Вообще-то, да. Я думал, он использует тебя в качестве приманки или инструмента давления. Не секрет, что Нашира хочет заполучить тебя любой ценой, а сам факт твоего существования дискредитирует пособника рефаитов Уивера. До тех пор Менар будет тебя холить и лелеять – ну, относительно. Кэд не кривил душой, перспектива и впрямь чудилась ему заманчивой. На лице читалась решимость, глаза горели. Внезапно он подался вперед и накрыл своей шершавой ладонью мою руку: – Останься, Пейдж. Вот увидишь, все наладится. Надо только немного подождать… Не успела я обругать его на чем свет, как дверь распахнулась и в проеме возникла Люси Менар Фрер в черно-белом одеянии. Кэд шарахнулся от меня, как от прокаженной. – Je veux lui parler seule[55]. – Люси повернулась к Кэду. – Quittez ma vue, anormal, tout de suite[56]. Оракул тенью скользнул за порог. Фрер не удостоила его взглядом, зато неотступно смотрела на меня, а я на нее. – Встань! – скомандовала она по-английски. Я подчинилась. Фрер неспешно пересекла комнату, покосилась на остатки пиршества и, подойдя ко мне вплотную, впилась в меня глазами. Алые губы, угольно-черные ресницы. Последний раз я видела ее так близко, когда смотрелась в зеркало. Она влепила мне пощечину, вложив в нее всю свою ненависть, однако из-за отсутствия опыта и тренировок удар получился слабым. Правда, обручальное кольцо рассекло мне скулу. – Это тебе за осквернение моего дома, – шипела Фрер. – За поругание последнего пристанища моей покойной матери. Щека горела, однако я заставила себя повернуться к Фрер и только тогда заметила, что в другой руке она сжимает массивную кочергу, загнутую на конце под прямым углом. – А это тебе за осквернение моего тела и моего ребенка, – щебетала Люси. – И потенциальный ущерб. Кочерга со свистом рассекла воздух. Я повалилась навзничь и схватилась за ушибленные ребра. Мансарда превратилась в стерильную комнату, где надо мной глумились легионеры. На сей раз я не пыталась сопротивляться, а просто свернулась клубком на полу. Казалось, экзекуция длилась целую вечность. К не успевшим затянуться старым ранам стремительно добавлялись новые. Самое страшное началось, когда кочерга опустилась мне на локоть: в ушах зазвенело, на глаза навернулись слезы. В голове билась единственная мысль: как защитить себя, не покалечив Фрер. Менар и слушать не захочет про самооборону. Впрочем, легионеры тоже. Когда кочерга разбила мне губу, ярость затмила здравый смысл. Вытянув руку, я перехватила чугунный стержень, наши взгляды встретились. Люси уступала мне в физической подготовке. Мы обе задыхались. По ее лицу струился пот, зрачки сузились. – Посмеешь снова проделать такое, клянусь, ты пожалеешь, что вообще родилась на свет. – Фрер вздернула мне подбородок, наманикюренные коготки больно впились в кожу. – Бенуа мнит тебя толковой, хотя всем известно, что толку с тебя – как с козла молока. – Мне тоже кое-что известно, Люси, – шепнула я. Острые ногти еще сильнее вонзились в кожу. – В частности, твой секрет. Ты носишь отпрыска паранормала, а значит, сама являешься распространительницей чумы. Твой драгоценный Менар за такое убивает. Фрер стиснула кочергу так, что побелели костяшки. В глазах промелькнул страх. – Только тронь, и Менар обо всем узнает, – пригрозила я. По подбородку стекала кровь. Постепенно к Люси вернулось самообладание. И злобная ухмылка. – Бенуа не ополчится на меня из-за твоего патологического коварства. Легионер! – В дверь сунулся дежурный, Фрер вручила ему кочергу и, едва тот скрылся из виду, снова сосредоточилась на мне. – Не воображай, будто имеешь надо мной власть, грязная паранормалка. Марионетка здесь ты! Шелковым платком супруга инквизитора вытерла мою кровь с обручального кольца. У меня во рту возник металлический привкус. Но Фрер совершенно не испугалась моей угрозы. Непонятно почему.