Нет. Восприятие Мэтта улучшается. Он будто видит оптическую иллюзию, как на тех картинках, по которым трудно определить, кто на них изображен – девушка или старуха. Воображаемые горы и долины меняют очертания, и Мэтт понимает, что видит лицо Стика. А круг – это его рот. – Ну что, понял? – говорит Стик. – Воздух окружает тебя постоянно, надо только научиться его видеть. Восхищенный Мэтт крутит головой по сторонам, и резкое движение разрушает картинку. Она разлетается на тысячи осколков, когда он теряет концентрацию. Мэтта вновь окутывает тьма. – Тренируйся, – говорит Стик, – и все получится. Проходят месяцы. Подвал становится для Мэтта вторым домом, его убежищем. Обителью надежды. Он прислушивается. Чувствует воздух, сопоставляет звуки с уже известным ему набором. Натяжение тетивы. Скрип изгибающегося дерева. – У вас лук, – говорит Мэтт. – Зачем двум слепым лук? – Вот зачем. Мэтт слышит, как натягивается тетива. Следует свист и гулкий удар. Мэтт выжидает. – Ну? – подгоняет его Стик. – Что «ну»? Вы выстрелили из лука. В потолок, не иначе. – Не смешно. Ты прекрасно знаешь, куда попала стрела. Мэтт идет к стене и ощупывает зону, куда, по его мнению, попала стрела. Он находит там мишень с небольшим углублением в самом центре. Стрела торчит оттуда. Он вынимает ее и трогает наконечник. Тот теплый, а значит, Стик не воткнул ее туда заранее. Не то чтобы Мэтт имел основания заподозрить Стика в обмане, но проверить на всякий случай стоило. – Твоя очередь, – говорит Стик. Мэтт принимает от него лук и стрелу. Лук легче, чем он ожидал, но управляться с ним труднее, чем Мэтт мог бы подумать. Он натягивает тетиву и чувствует, как дрожат мышцы. – Еще тяни. – Стик похлопывает его по плечу. Мэтт пытается натянуть тетиву сильнее, что очень не нравится его плечу. – Держи и не отпускай. – Зачем? – шипит Мэтт сквозь сжатые зубы. – Сперва ты должен научиться контролировать лук. Чем бы ты ни занимался, контроль превыше всего. Запомни это, пацан. Мэтт держится. Его мышцы гудят, на лбу выступает испарина. – Сколько еще? Ответа нет. Он раздается спустя минуту. – Хватит. Мэтт с облегчением отпускает тетиву, и та задевает предплечье, сдирая кожу. Стрела рикошетом от стены улетает в окно. – Плохо. Давай еще раз. – У меня кровь идет! – Ну и что? Давай. Борясь с болью, Мэтт берет новую стрелу и повторяет те же действия, дожидаясь команды Стика. В этот раз стрела вонзается в стену, но слишком далеко от цели. – Не годится. Заново! Испытание повторяется снова и снова, и Мэтт уже еле поднимает руки. Его мышцы будто раскисли. Он весь взмок, и соленый пот обжигает раненое предплечье. Он раз за разом промахивается, и с каждой попыткой все сильнее и сильнее. – Не надо бороться, – говорит Стик. – С кем? Капли пота стекают на глаза, и Мэтт моргает. – С луком и стрелой. Ты пытаешься управлять ими. – А что мне еще делать? – Ты должен стать с ними единым целым. Мэтт отпускает тетиву и опускает лук. – Не понимаю… Он слышит свист и отшатывается, но недостаточно расторопно. Палка бьет его по плечу. – Я что, дал команду остановиться? – Но… – Дал или нет? Вздохнув, Мэтт снова поднимает лук и натягивает тетиву. – Всегда найдется кто-нибудь, кто будет быстрее и точнее тебя. Стрела должна стать продолжением тебя. Ты должен быть един со своими кулаками, ногами, мечом, нунчаками, чем угодно. Не сможешь – умрешь. Умру? Что он несет? – Вы что, хотите сделать из меня какого-то супербандита? Стик похлопывает его по плечу. – Нет, пацан. – Это радует. – Если бы мне понадобился супербандит, я бы выбрал кого-нибудь поумнее. Хватит болтать, стреляй. Мэтт натягивает тетиву до упора, делает несколько глубоких вдохов и возвращается в свой «кабинет». На этот раз он отгораживается от всего, оставляя лишь себя, лук и мишень. На этих вещах он полностью концентрируется, выравнивая дыхание, пока остальные предметы не перестают для него существовать. Мэтт ощущает, как напряжение передается от его бицепсов вниз к ноющим запястьям и далее к дрожащим пальцам. Он чувствует стрелу от оперения до наконечника, сливается с ней, пока та не становится частью его тела. Затем он перемещает сознание к мишени, притягивает ее к себе, ощупывая невидимую линию полета стрелы к цели. И спускает тетиву. Тук. – Получилось! – Мэтт опускает лук, забыв о жгучей боли в плече и шее. – Я попал! В яблочко? – Нет. Мэтт разочарованно опускает голову. Он рассчитывал, что его усилия не пройдут даром и он попадет точно в центр. – Ты попал в мишень, что уже неплохо. Давай еще раз. – Но… – Никаких «но»! Времена года сменяют друг друга. Все это время Мэтт находится в тумане изнеможения и эйфории. Он чувствует себя волшебником. Его чувства – его сила; сила, способная сделать его другим. Сделать его лучше. Особенно хорошо он чувствует себя по ночам, когда просыпается задолго до рассвета и сбегает из дома по пожарной лестнице к Стику. Они путешествуют по городу, перебираясь с крыши на крышу, вдали от мирской суеты. Тьма прячет их от посторонних глаз. Высота не имеет значения, а пропасти между зданиями – всего лишь новый вызов. Этими ночами для Мэтта важен лишь ветер, бьющий в лицо и создающий серые, складывающиеся в объемные фигуры, силуэты.