Боковое стекло опускается. – Мёрдок, не перетрудись. Ты уже не пацан. Джек старается держать себя в руках – может, пронесет. – Надо держать себя в форме, мистер Риголетто, чтобы не прервать победную серию. Сперва на лице Риголетто появляется недоумение, а затем ухмылка. – Мёрдок, ты что, думаешь, что сам выиграл все эти бои? Джек удивленно прищуривается. Теперь его черед недоумевать. – Тебе совсем мозги отбили? Все бои были договорными. Я подстроил так, чтобы ты одержал эти шесть побед. Джек мотает головой. – Не верю. Я побил их в честной борьбе. – Мёрдок, мне нужно было, чтобы о тебе начали говорить. Теперь ты фаворит боя в Гардене, все ставят на тебя. – Я выиграю. – Нет, ты проиграешь, – холодно отвечает Риголетто. Тут до Джека доходит. – Мистер Риголетто, я не… – Мёрдок, прежние условия остаются в силе, – ухмыляется Риголетто. – Как там твой сынишка? Справляется? Они молча смотрят друг на друга. – Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее. Обещаю хорошую премию. Окно закрывается, и автомобиль отъезжает. Джек провожает его взглядом. Джек не сводит с машины глаз, пока та не исчезает вдали, и вдруг понимает, что весь трясется от ярости. Он с трудом сдержался, чтобы не сунуть руки в окно и не свернуть Риголетто шею. Перед встречей с Риголетто он уже собирался домой, но теперь возвращается в парк и бегает еще пару часов, чтобы успокоиться. Успокоиться не получается. Когда усталый и промокший до нитки от пота Джек возвращается, Мэтт уже дома, сидит за кухонным столиком и читает книгу. – Привет, – говорит Мэтт. – И тебе привет. Я в душ. Мэтт прерывает чтение и поворачивается к отцу. – Все хорошо? Джек медлит с ответом. Врать не имеет смысла. Одному Богу известно как, но в последнее время сын хорошо научился чувствовать ложь. – Волнуюсь. Завтра важный бой. Мэтт улыбается. – Пап, ты в отличной форме. Обязательно победишь. Джек молчит. Он идет в ванную, запирает дверь и прислоняется к обшарпанной стене. Включив горячую воду, он напускает побольше пару, забирается в ванну и стоит по душем, пока его кожа не краснеет. Вечером за ужином Джек наблюдает за сыном. После несчастного случая прошло три года. Три года назад он думал, что потерял Мэтта. Он и сейчас как наяву помнит, каким беспомощным чувствовал себя тогда. Как злился на себя и на весь мир. Джек помнит, как кричал Мэтт спустя недели, успокаиваясь только когда его накачивали таблетками – но и тогда он все равно ворочался и бормотал что-то во сне, жалуясь, что вокруг слишком шумно и требуя от отца, чтобы тот попросил всех замолчать. – Куда уставился? – спрашивает Мэтт. Еле заметно улыбнувшись. Джек качает головой. – Да так, в окно смотрю. – Опять обманываешь. Это не вопрос, а утверждение. Джеку доводилось слышать, что после потери одного из чувств у некоторых людей другие становились острее, но не до такой же степени? Это что-то из области фантастики. – Ты правда думаешь, что я могу выиграть? – А то! Я тебя никогда в такой хорошей форме не видел. Ты его по рингу размажешь! Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее. – Ты в чем-то сомневаешься? – спрашивает Мэтт. Джек притворно улыбается. – Я? Да нет. Разделаюсь с ним в два счета, – он допивает воду из стакана и наливает из крана еще. – А ты как? Готов к поступлению в юридический колледж? Самое время сменить тему, чтобы Мэтт ни о чем не догадался. – Еще как готов. – Молодец. У тебя все получится, сынок. Ты у меня послушный, кому как не тебе следить, чтобы другие не нарушали закон. Пора тебе покинуть родные пенаты, или как там говорят. – Да, так и говорят. Теперь уже Джек чувствует, что что-то не так. Для него это редкость. Особой проницательностью он никогда не обладал, да и род деятельности этому не способствовал. Сложно быть проницательным, когда тебя постоянно колотят по голове. Джек возвращается за стол. – В чем дело? – Все в порядке. – Мэтт… Мэтт вздыхает. – Когда я уеду, кто будет о тебе заботиться? – Кто? – Джек удивленно смотрит на сына и начинает смеяться. Мэтт сердится. – Что тут смешного? Джек поднимает руки, показывая, что сдается. – Ничего. Хороший у меня сын, вот что. Не волнуйся, я справлюсь. Джек говорит это, а сам вспоминает вечера, когда он накачивался виски под «Роллинг Стоунз» и часами разглядывал фотокарточку Мэри. Мэтту приходилось на себе таскать его до спальни. Вспоминает, как Мэтт зашивал ему рассечения, заматывал ребра. Как ходил за продуктами, когда Джек с похмелья не мог и шагу ступить. «Господи, – думает он, – какой я ужасный отец». Джек тянется через стол, и, поколебавшись, берет сына за руку. От удивления Мэтт едва ее не отдергивает. Объятия и прочие нежности никогда не были по части Джека, и об этом он тоже жалеет. – Мэтт, думай о своем будущем, хорошо? Я справлюсь. Ты всегда обо мне заботился, но теперь пора заботиться о себе. Начать нормальную жизнь, подальше от этой… адской дыры. Джек крепко жмет руку сына и отпускает. Мэтт не произносит ни слова в ответ. МЭДИСОН-СКВЕР-ГАРДЕН