– Нужно спешить, – говорю я, собираясь с силами и продолжая свой путь. Мы входим в дом. Радионяня лежит на диване, где я ее и оставила, но она молчит. – Значит, этот приемник соединен с передатчиком в вашей детской? – спрашивает тот, что пониже, берет радионяню и подносит к уху. Потом он встряхивает ее и поворачивает регулятор громкости. – Да. Я слышала мужской голос, который говорил кому-то, что нужно забрать ребенка. Сначала подумала, что они в комнате Дейзи и пытаются похитить ее. Побежала наверх, но там никого не было. Потом опять услышала голоса. Наверное, приемник перехватил сигнал от чужого детского блока. Но я не знаю, где он. Ни у кого их моих соседей нет маленьких детей. Офицеры переглядываются, и высокий откашливается. – Ясно, значит, мы сейчас будем стучаться во все двери и проверять, у кого есть детский блок, сигнал от которого каким-то образом перехватила ваша радионяня. – Спасибо, – с облегчением говорю я, радуясь тому, что они наконец-то начнут действовать. – Хотите, я пойду с вами и помогу? Это сэкономит вам время. Я знаю всех соседей, поэтому я могла бы… – Нет, оставайтесь здесь. Смотрите за своим ребенком. Она такая лапочка, правда? Помню, когда моя была в таком же возрасте… Правда, о бессонных ночах я совсем не скучаю. Я не отвечаю. Очень хочется, чтобы они перестали трепаться и приступили к поиску тех людей. Чтобы злоумышленников поймали. – В общем, так, – говорит он, – на обратном пути мы зайдем и сообщим вам, нашли мы что-нибудь или нет. Они уходят. Пока они ходят от дома к дому и стучатся в двери, я наблюдаю за ними из окна, не выпуская Дейзи из рук. Она уже начала вертеться, поэтому я напеваю колыбельную, чтобы утихомирить ее. – Тише, деточка, не плачь. – Все слова я не помню, но мелодия, похоже, успокаивает ее. Полицейские идут к шестому дому – я забыла предупредить их, что сейчас там никто не живет. Там идет ремонт; новые жильцы собираются въехать только после окончания всех работ. Подумываю о том, чтобы побежать к офицерам и сказать им, но они уже сами все понимают, когда видят леса и огромную металлическую клеть на автомобильной площадке. Я смотрю, как они стучат в дверь, выжидают секунду, заглядывают в окно, а потом перемещаются к нашему непосредственному соседу, Мартину. Краем глаза вижу что-то яркое. Бегущую фигуру у входа в наш «анклав». У меня на мгновение перехватывает дыхание, и я тут же с облегчением выдыхаю. Это Доминик возвращается с пробежки. Высокий, атлетического сложения, способный на многое. Надежный. Он с удивлением смотрит на полицейскую машину у нашей площадки, потом замечает офицеров на крыльце Мартина. Бросаюсь ко входной двери. Открываю ее и машу ему, пока он бежит к дому. – А что делает полиция у соседей? – спрашивает он, совсем не запыхавшись. – Проходи. Я сейчас все расскажу. Доминик чмокает Дейзи в лобик, а меня целует в губы. Даже когда муж утомлен пробежкой и обливается потом от жары, он все равно способен заставить мое сердце биться чаще. Мы знаем друг друга с пяти лет и начали встречаться, когда нам было пятнадцать. Он мой лучший друг. Мы рассказываем друг другу все. – Мне надо потянуться, – говорит он, отставляя назад правую ногу, – а еще мне надо в душ. Пока он в гостиной занимается растяжкой подколенных сухожилий, я сижу на диване с Дейзи на руках и рассказываю ему, что произошло. Когда дохожу до того момента, когда услышала мужской голос в радионяне, Доминик прерывает упражнение, его глаза расширяются. – Подожди, что? – говорит он. – Кто-то пытался забрать Дейзи? – Я так и подумала, но, должно быть, услышала чей-то чужой детский блок, потому что, когда поднялась наверх, с Дейзи все было в порядке. В комнате никого не было. Доминик подходит к дивану, садится рядом со мной и обнимает нас с дочкой. – Наверное, это было жутко. Ты как? – Это было ужасно. Я действительно подумала, что они хотят похитить ее. Он встает и проводит рукой по коротким темным волосам. – Ты точно в порядке? – Это было так странно. Я чувствовала себя будто в кино. Дико испугалась за Дейзи. – Мой голос дрожит. – Думала, мы будем как те родители, которых показывают в телевизоре. Ну, ты знаешь, те, что обращаются за помощью найти пропавшего ребенка. – Эй. – Доминик снова садится на диван. – Все в порядке. Ничего не случилось. Наша малышка здесь. Она в безопасности. Никто не собирается похищать Дейзи. Ясно? Ты уверена, что слышала все это из радионяни? – спрашивает он. – А это не могло быть в телевизоре? Я качаю головой. – Нет, точно нет. Я поставила видео на паузу, а родительский блок держала в руке. Голоса доносились из него. Я видела, как на нем мигали огоньки, пока они говорили. Доминик задумчиво кивает. – А что говорит полиция? – Они обходят соседей, спрашивают, не приехали ли к кому-нибудь маленькие дети. – Хорошая идея. – А что, если эти люди все еще там? – Как только я высказываю вслух свои тревожные мысли, меня начинают одолевать другие страхи. – Ты же постоянно слышишь о таком, правда? О контрабандистах, которые вывозят маленьких детишек и продают их богатым парам за границей. Такое часто случается. – Кирсти, мы живем в Уимборне. Здесь нет международной преступности. Я абсолютно уверен, что Дорсет вне трафика торговли детьми. – Его губы раздвигаются в сочувствующей улыбке, однако я не вижу ничего забавного в его словах. – Откуда ты знаешь? – спрашиваю я. – Лучше места не найти – маленький сонный городок, где никто не допускает, что может случиться что-то плохое. – Давай подождем, послушаем, что скажет полиция. – Он обнимает меня одной рукой и целует в висок. – Понимаю, что случившееся ужасно напугало тебя, но постарайся успокоиться. Я согласно киваю, но мысленно продолжаю перебирать устрашающие варианты. Содрогаюсь, вспоминая те шепчущие голоса и то, что они обсуждали. Представляя, что они могли выбрать мой дом и моего ребенка. Впредь надо соблюдать особую осторожность. И позаботиться о том, чтобы дом стал более безопасным. Похитить мою Дейзи – о таком и думать страшно. Желудок скручивает резким спазмом, и меня охватывает ощущение, будто что-то безвозвратно изменилось. И наша жизнь больше никогда не будет прежней. Глава 3 Двадцать минут спустя я опять сижу на диване – только что покормила Дейзи. Обычно для нас с ней это время спокойствия и единения, но в этот вечер я действую на автопилоте, а мысленно мечусь от «Надо обеспечить безопасность моему ребенку» к «Все будет хорошо, не паникуй» и обратно. Доминик с влажными волосами после душа, в чистых шортах и майке расхаживает по гостиной. Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. – Я открою, – говорит Доминик. – Это, наверное, полиция, – кричу я ему вслед, завязывая тесемки своего халата. Провожу рукой по своим темным волосам, проверяя, насколько презентабельный у меня вид. Выглядываю в окно, встаю, кладу Дейзи на плечо и похлопываю ее по спинке, чтобы она отрыгнула. Очень надеюсь, что она не срыгнет на меня – я забыла прикрыть плечо пеленкой. Слышу, как муж знакомится с полицейскими. Через секунду он входит в гостиную в сопровождении той пары офицеров. – Выпьете чаю или кофе? – спрашивает у них Доминик. – Или предпочтете что-нибудь прохладительное? – Нет, спасибо, – отвечает высокий, рукой вытирая пот со лба. – Так, для проверки – вы были в доме, когда ваша жена услышала голоса из радионяни? – Нет, я был на пробежке, – отвечает Доминик, – но она подробно рассказала мне о случившемся. – Хорошо. В общем, мы поговорили со всеми вашими соседями, и ни у кого в доме нет маленьких детей. Малыш есть только у вас. Других жилых зон поблизости нет. Вы окружены полями. – А мог приемник поймать более удаленный сигнал? – спрашиваю я. – Сомнительно, – отвечает он, – но мы проверим. – Ведь кто-то где-то похитил ребенка, во всяком случае, пытался. – Если произошло похищение или была попытка похищения, родители, я уверен, обязательно свяжутся с нами. – А что, если они об этом еще не знают? – говорю я, и на меня снова накатывает весь ужас сложившейся ситуации. – Что, если сидят в гостиной, смотрят телевизор и думают, что их ребенок спокойно спит наверху, а на самом деле он уже похищен? Вполне возможно, что пройдет еще много времени, прежде чем они это обнаружат. – Я опять, ладонями загородив лицо от света, выглядываю в окно, в глубине души надеясь увидеть, как кто-то спешит по дороге с ребенком на руках. – Кирсти, – ласково говорит Доминик. – Они опросили всех соседей. Ни у кого нет маленького ребенка. Уверен, что приемник не смог бы перехватить сигнал на расстоянии нескольких миль. Ты не допускаешь, что услышала в радионяне голоса из чьего-то телевизора? – Сомневаюсь. Нет. Сначала звуки напоминали плач Дейзи, потом некто совершенно отчетливо сказал, что они хотят забрать ребенка. Все звучало вполне реально. Не как из телевизора. – Поймите, – с сочувственным выражением на лице говорит высокий офицер, – то, что вы услышали, – что бы это ни было, – сильно потрясло вас, и в этом нет ничего удивительного. Но если кто-то похитил ребенка, мы обязательно узнаем об этом и примем меры. А пока давайте договоримся: если вы снова услышите нечто, что встревожит вас, пожалуйста, позвоните нам. – Спасибо, офицер, – Доминик пожимает им руки, и они идут к двери. «Неужели это все? – думаю я. – Неужели они больше ничего не сделают?» Обойти соседей и выяснить, есть ли у них маленькие дети, – все это я могла бы сделать и сама. Наверное, они решили, что у меня сдвиг по фазе. Да, знаю, вид у меня всклокоченный, я не при параде, но, как-никак, я мать шестимесячного ребенка. Некогда блестящие волосы стали сальными и обвисли, лицо бледное как полотно. Поворачиваю голову и обнюхиваю свое плечо – от запаха детского молока, пота и недавнего страха я морщусь. Доминик провожает полицейских и возвращается ко мне с раскрытыми объятиями. Я прижимаюсь к нему, не выпуская из рук Дейзи. Я не выпускала ее с того момента, когда услышала голоса. От Доминика пахнет цитрусовым гелем для душа. Домом. В его объятиях я чувствую себя защищенной. Он целует меня в макушку. – Давай я приготовлю на вечер свое тайское карри, – предлагает он. – Но сначала уложу Дейзи. А ты прими душ, потом спускайся вниз и ложись на диван отдыхать. – Тайское карри – это очень заманчиво, – говорю, не ощущая особого голода. – Но после всего я предпочла бы, чтобы Дейзи побыла с нами. Доминик отступает на шаг и внимательно смотрит на меня. – Ты здорово переволновалась, Кирст. Ты бледна, как призрак.