* * * В моей башне царила подозрительная тишина: ни Кикерис не прибежала посмотреть, кто явился, ни горгульи не побеспокоились. Привыкли уже, наверное, что за их подопечной арестанткой не уследишь. А грифон с Шуршем давно переселились в Белую империю, за моим папулей присматривать. — Лика, можно тебя попросить об одолжении? — Ирек не торопился прощаться. Склонился, заглядывая в глаза. — Не говори ничего Дьяру. — О чем именно? — О моей сделке с драконом смерти. Со времени сделки прошло уже столько времени, что я удивилась: странно, почему Ирек раньше не попросил? Потом догадалась: бастард хотел признаться брату, все это время мучился, и только сегодня принял окончательное решение молчать. Почему? А раз так, я тоже приняла решение. — Не могу обещать, Ирек. Как телохранительница, я обязана доложить об угрозе… — Какая угроза, Лика?! — прорычал он, слегка тряхнув меня. — Да я никогда ничего против него не сделаю, клянусь! Я люблю брата! Понимаешь? Да где тебе, у тебя же ни братьев, ни сестер никогда не было… — Какое условие поставил тебе Шурш? — Я же сказал — невыполнимое. Скептически поджав губы, я не отводила взгляда от черных глаз. Кто кого пересверлит. Ирек сдался первым, отпустил меня и отвернулся. — Твой дракончик — тот еще шутник, Лика. Он предложил мне найти высшего демона, который захотел бы поменяться со мной крыльями. А где я его найду? Таких дураков нет. «Шурш в своем репертуаре», — хмыкнула я про себя. Действительно, условие невыполнимое. Беспокоиться не о чем. Я повеселела. — А ты не думал, Ирек, что цвет крыльев — не главное в демоне? — Может, и не главное. Но Тьма так не считает, — вздохнул он. — Ладно, отдыхай. Дьяру я сам скажу. Потом. Он будет в бешенстве, конечно. — Подожди. Покажи мне их. Парень недоверчиво покосился на меня, стиснул зубы. — Издеваешься? — Нет! Они такие красивые! Ну, пожа-а-алуйста-а-а! Он вдруг ухмыльнулся: — Покажу, если ты мне покажешь свои. Идет? — Нет! — шарахнулась я. И не важно, что всяк, кому не лень, видел мои крылья на коронации Дьяра. Но сам же говорил: чары в башне усилены, а крылья — это магия. И как я потом снова иллюзию на спину наложу? — Башня заперта, тут никого нет, кроме нас, — подзадорил парень. А глазищи-то как разгорелись предвкушением. — А места достаточно. Никто не увидит, Лика. Полетаем? Я помогу потом замаскировать твои крыловые щели, как было. От одной мысли распахнуть крылья хотя бы на миг, спину свело болью, а сердце забилось где-то у горла. Слишком долго я их не раскрывала. Случай на коронации — не в счет, там я полетать толком не успела, только в воздух прыгнула, чтобы Дьяра заслонить от летящего кинжала. А тут… И правда же никого нет. Сила рвалась, распирала меня изнутри. — Ну, давай, — шепнул подлый провокатор. — На счет «три». Раз, два… три! Полумрак вспыхнул золотым маревом, разгоревшимся за спиной Ирека. А через миг в зале стало еще светлее — на угрюмых каменных стенах заиграла россыпь перламутровых лучей, а по спине прокатилась волна прохлады, и душа замерла от ликования и… Свобода! Какое пьянящее, волшебное чувство! Крылья прорвались сквозь ткань свитерка, как могучий поток, снесший плотину. Они тоже отличались от обычных лунных, но я никогда не комплексовала по этому мелкому поводу. Подумаешь, перламутровые радуги вместо ровного и бледного лунного света. Я взвилась под высокий свод. Ирек рванул за мной, и мы носились, забыв обо всем, как два мотылька — золотой и жемчужно-радужный. Виток, другой. Бастарду явно не хватало тренировок, заметила я по угловатым движениям парня и неловкости, с которой он едва разминулся со стеной. В башне полыхали отблески света. Мы хохотали, как сумасшедшие, гоняясь друг за другом. Почти как на вступительных испытаниях. Только без жужелек и толпы ликующих зрителей. Упс. Один все-таки был. Заметив замершую в дверном проеме высокую фигуру, завернутую в непроницаемый черный кокон, я от неожиданности кувыркнулась в воздухе. Ирек, обрадованный, что сумел догнать, налетел на меня: — Попалась, пташка! — Ирек, там… — я повернула лицо к двери. Бастард тоже повернулся. — Подсматриваешь? — зло сощурились его черные глаза. — Брат, ты мне нужен, — ответил необычно глухой, словно мертвый, голос Дьяра. — Идем. Мы опустились на пол, дружно втянули крылья. Мои колени отчего-то ослабели. Не от полета и избытка эмоций. Такой Дьяр — холодный, мертвенно-бледный, без единой кровинки на лице — вгонял меня в тоскливый трепет. У него даже глаза из ярко-синих стали какими-то тускло-пепельными. Лицо равнодушное, каменное, губы плотно сжаты. — Срочно? — переспросил бастард. — Мне надо Лике помочь ее крылья спрятать. — Срочно. Лика, из башни никуда не выходить. — Это арест? За что?! — от возмущения у меня сел голос. — Не спорь с ним, — шепнул Ирек. — Что-нибудь придумаем. Видишь, сейчас он немного не в себе? — Что случилось, Дьяр? — кипела я. Он промолчал. Ирек развернул меня. Мягкие теплые ладони прошлись вдоль позвоночника, погладили лопатки. Щекотно же! — Сойдет, — сказал он через минуту моего хихиканья. — Потом получше иллюзию наложу. — Не годится, — подал голос отстраненно наблюдавший Дьяр. — Любой, не самый лучший магистр, заметит такую топорную работу. На коронации в суете никто ничего не понял, даже крылья не успел разглядеть. Тебя все еще считают сельо-полукровкой, не способной толком летать. У полукровок могут появиться слабые открылки, пробить временные крыловые щели, которые уже должны затянуться. Потому не порти игру, раз уж начала. Говоря, он подошел чеканным шагом, эхом отдававшимся под сводами. Словно стал тяжелее раза в два. Я боялась повернуться: жутко не хотелось встречаться с ним взглядом. Прикосновений почти не почувствовала, если не считать касаний морозных воздушных потоков. Спину словно панцирь сковал. Через миг иллюзия ледяного плена исчезла, как будто лед впитался под кожу и растворился, оставив ощущение легкой стянутости под лопатками. — Вот теперь все. Ирек восхищенно вздохнул: — Круто ты продвинулся в магии! — Это не моя магия, а сила владык, — со странной горечью заметил синеглазый. — Толку, что теперь эта чужая сила — у меня? Отец был сильнейшим, а после отречения стал слабее низшего демоненка. — Ты не прав. Мечник тоже заведомо сильнее безоружного, если владеет мечом. — Если… Нет времени на споры. Поставь усиленную охрану к башне, — распорядился Дьяр. — Подожди! — дернулась я за ними. — Зачем охрана? Почему мне нельзя выходить? Не поворачиваясь, синеглазый пояснил на ходу: — Убийца снова вышел на охоту. Сегодня он напал на девушку из Тринадцатого клана, а это еще мои подданные. Нагло, чуть ли не при всех. Видимо, испугался, что не успеет до появления драконов смерти. Вырезал ей сердце. Следующей жертвой, как нетрудно догадаться, он выберет сельо. Ты должна казаться слабой, но охраняемой дичью, Лика. Тогда будет шанс обмануть ловца. Врет. Он просто решил, что убийца не должен иметь никаких шансов. Правильно решил, нечего и возразить. Но сидеть взаперти я не буду! — Тринадцатый клан — это же вампиры! — удивилась я. — Но ведь убийце нужны для ритуала живые сердца, а вампиры — нежить! Дьяр замер. Развернулся, вперив мрачные очи: — Да, вампиры — это неупокоенные мертвецы, но в момент поглощения чужой крови и несколько дней после сердце вампира снова начинает биться. Не знала? Ну вот что он злится? Что подданную не уберег? Так и Сатарф не уберег. И Алиан своих беленьких адепток не уберег. За каждой девчонкой не уследишь. Кстати… — А вы провели переговоры с моим отцом, Ваше Темнейшество? — О чем? — Дьяр вышел из зала. — Да, точно, я же тебе докладывал, — подхватил Ирек. — О тех кинжалах эпохи Шарх. Он что-то о них знает. — Не до того было, — вздохнул синеглазый и свернул на лестницу. — Даже если он что-то знает о кинжалах, как это может помочь найти убийцу? Ирек последовал за ним. Я не отставала. Может, проскользну под шумок, раз оба отпрыска Сатарфа изволят ножками по бренному камню ступать, а не теневой дорогой. Не хочу я быть узницей! И кольцо надо забрать у бастарда — это мой единственный путь к бегству, если эти гады башню запрут.