Кикируся подняла к потолку блестевшие влагой глаза. — Вот. Слышишь? Торгуются. Еще не поздно вмешаться. Закусив губу, я мотнула головой. — Не могу. Нельзя нам приказывать в этих случаях. — Нельзя, поди ж ты! — старуха раздраженно всплеснула руками, но тут же подхватила спицы, не дав им упасть, и сверкание стало нестерпимым — с такой скоростью они замелькали. — Кто ему хозяйка? Ты. — И у хозяек есть предел власти. Они же нам не рабы и служат на определенных условиях. — Жаль, — поджала она губы. — А ты подумай, что Ирек с непредназначенной ему судьбой, да любви лишенный, натворит? Брат на брата пойдет, схлестнутся и сгинут оба. Дьярушка тоже не лыком шит, не бечевкой вязан. Не уступит, хоть и младший. Да и сила теперь у него. А коли кончится их династия, вот тогда-то и порвутся чары, их кровью скрепленные, да высвободится кое-что похуже всех демонов, вместе взятых. Твоя же богиня взвоет, если уцелеет. Бессмертные-то быстро забывают, что и они тут только до скончания мира. — И что же высвободится? — я лихорадочно вспоминала легенды. Уж не о той ли пакости речь, которая якобы выползла из хурговой бездны и выжрала половину мира, в том числе Темного? Именно с победы над иномирной тварью и началось правление династии синеглазых владык. — Да ничего, — отмахнулась ведьма. — Не дадим. Хватит лясы точить, Аэлика. Внучок-то мой, золотце мое горемычное, — не железный, чай. Он ведь сейчас думает, что единственная любовь, может, и так ему не светит и не греет, так и ждать нечего. Привык он уже, что нигде не нужен. Ни у матери, ни у отца. Везде не ко двору, что на том берегу моря, что на этом. Так хоть гордыню уязвленную залечить думает, перед Сатарфом крылья черные развернуть, когда тот вернется. Скажи своей моли рогатой, чтоб заменил цену, иначе быть беде. Мне-то нельзя, запрещено мне в события напрямую вмешиваться. И запрет тот сейчас никак не обойти. Все нити натянуты, аж звенят. Странно, кто мог что-то запретить самой Кикерис? Но я не стала выяснять, не до того. «Шурш!» — позвала я. Как назло, он отозвался не сразу. Выслушал и вздохнул: «Уже не могу ничего менять, хозяйка. Будут у него черные крылья демона, но не сейчас, а когда и если мое условие выполнит». Кикируся по моим глазам все поняла, понурилась. Соломенная шляпка заслонила ее лицо. Спицы замерли. — Время нам дал, хоть на том спасибо, — прошелестела она совсем тихо. — А скажи-ка мне, жрица… каково жить будет той единственной, ему предназначенной, коли он от нее откажется? — Это та цена, какую платит богиня Лойт за служение драконов Смерти ее жрицам. Мы все — чьи-то единственные. — Да не богиня платит, Ликушка. Сердечки девичьи платят, на одиночество обреченные. Тоской и постылой жизнью платят, — она вздохнула горестно и… исчезла, как не было. Я забилась в уголок, чтобы Ирек не заметил, когда будет уходить. Не хотелось с ним встречаться. Нельзя. Сейчас — нельзя. Могу не удержаться, потянуться мысленно к его губам, хранящим невидимый след поцелуя сельо. Могу остановить его, пока договор с драконом смерти не исполнен. Могу. Но не буду. Нельзя. Не заметил. Мелькнул тенью. Грохнула дверь. Торопливо простучали подошвы по ступенькам. «Шурш, какое условие ты ему поставил и сколько времени дал на его выполнение?» «Не скажу, — уперся дракончик. — Тайна договора». В голове было пусто, в сердце осела горечь. Перед глазами вспыхнула картинка последнего вступительного испытания, когда я гонялась верхом на жутких тварях за хохочущим парнем с нелепой накладной бородой, когда под смех и улюлюканье трибун Ирек поцеловал меня. Я вспомнила звезды, отражавшиеся в речных водах, и мужские ладони, скользившие по моей коже. И его глаза, когда он увидел оскорбительную печать Дьяра на моем теле. Не это ли стало последней горькой каплей, почти убившей его чувства к брату? Как телохранительница, я не могу допустить их вражды. Что мне делать, богиня? Молчишь? Тогда еще вопрос. Если Ирек получит черные крылья и, как первенец, подвинет Дьяра с трона, то кого убийца назначит последней жертвой в своем чудовищном ритуале? Я не могу охранять обоих. Договор дважды не заключают, а еще одну жрицу-хранительницу в Тархареш нельзя отправлять. Я поднялась, ступила и снова чуть не грохнулась: забыла, что каблук у туфли сломан. Может, в комнате, куда, как я мельком заметила, вернулись кое-какие вещи, и более удобная обувь найдется? В комнате нашлись и удобные сапоги на толстой подошве, и более подходящая, чем юбчонка, одежда. Комбинезоны, штаны и черная учебная мантия были аккуратно сложены в шкафу. Переодеваясь, я проверила, какая буква с печати стерта на этот раз. И замерла в изумлении: кожа была чистой. Ни следа, ни крапинки! Хоть что-то хорошее с утра. «Шурш! Ты не знаешь, где мне найти Миранду?» «Не видел, не знаю. Я скучал! — упрекнул малыш. — Давай поиграем?» «Доигрались уже!» Сбежав по лестнице, я распахнула наружную дверь и едва не налетела на Ирека. Он сидел на нижней ступеньке лестницы, обхватив ладонями лоб. Услышав шум, медленно оглянулся. И от пустого взгляда его темных глаз стало страшно. Не мог же Шурш меня обмануть! Или мог? Или за эти несколько минут Ирек уже выполнил неведомое условие? — Привет, Ирек. — Мы уже виделись сегодня, Лика. — Он поднялся и размашисто зашагал прочь. Догнала, засеменила рядом по выложенной булыжниками тропинке между пожухлыми газонами, приноравливаясь к быстрому шагу демона. Он его еще ускорил, словно желал поскорей избавиться от моего драгоценного общества. — Ты куда, Ирек? Ты же меня ждал? Дернул плечом. — Не тебя. Просто сидел, думал. А сейчас исполняю приказ владыки держаться от тебя подальше. — Ну, мне-то он не приказывал. Можно за тебя подержаться? — и хвать его за локоть. Он молча отцепил мои пальчики. — Ирек, да стой же ты! Остановился, мученически возведя к небесам глаза. Как будто я не заметила, как подозрительно они блестят. А еще говорят, демоны не плачут. Шурш, ты распоследний гад. У него и так было не много любви в жизни, а ты отбираешь даже надежду, что все еще будет. Я решительно перегородила парню тропинку. — О чем ты говорил с моим драконом, Ирек? — Спроси у него. — Он не скажет. Но ты можешь сказать. Какое условие он тебе поставил? Ирек опустил на меня изумленный взгляд, мгновенно ставший злым. — Ты о чем? — О твоих крыльях, — максимально деловой тон. — Я их видела. Он стиснул зубы. Процедил грубо: — А тебе-то что? Какое тебе до меня дело, если ты стала фавориткой Дьяра? — Телохранительницей! — вспыхнула я. — Кого ты хочешь обмануть? Кто в это поверит? Над этим бредом с телохранительством все во дворце ржут. Малахольная девица взялась охранять самого владыку Тьмы и Теней. А теперь еще и советница, ками-рани! Молодец мой братец, быстро же он выиграл пари. — Ирек окатил меня презрением, развернулся и пошел обратно к башне. У-у-у! Как мне надоели эти два идиота! И куда это он направился? Зачем кикирусиному «золотцу» в башню возвращаться? И спина у бастарда такая… прямая и решительная. И кулаки сжаты. И подбородок вскинут, как у героя перед последним смертным боем. «Шурш, сгинь!» — скомандовала я. «Куда?» — удивился смертеныш. Да куда угодно, лишь бы подальше. «В Белую империю, например, — предложила я. — Своего дружка-грифона проведать». «А можно? — вспыхнул радостью дракончик. — Ур-ра-а-а!» Ирек взбежал по ступенькам, рванул дверь, едва не заехав мне локтем по лбу, так как я не отставала. Все-таки плохо, что ведьма Кикерис покинула сторожевой пост и никто теперь не гоняет непрошеных гостей. Ломятся тут всякие, как к себе домой. А это моя башня! Между тем второгодник уже ворвался на второй этаж. Ха, ищи-свищи. Нет тут уже никого! Это его не смутило. — Дракон Шурш! — громко воззвал он. — Я согла… Воззвание перешло в сдавленное мычание. Ага, с кляпом во рту не покричишь, а поцелуй сельо, даже четырехмесячной давности — это такая штука, скажу я вам… Несмываемая. Хуже кляпа. Мне и прикасаться не надо к жертве, чтобы заставить ее онеметь. На любом расстоянии действует. Не дам я тебе подтвердить ваш договор! Ни за что! И пусть Шурш сколько угодно обижается и отказывается мне служить после такого вмешательства. — Мм… — Глаза бастарда округлились, он схватился за губы. Наверняка их сейчас как льдом прихватило. Он повернулся ко мне, уловил мое торжество и все понял, умненький. Зрачки сузились, полыхнули злющей багровой искрой, когти удлинились. — Хрр! — с утробным рычанием онемевший демон ринулся на меня. Оу, а в боевой форме он тоже красавчик!