— Где деньги, Раиса Николаевна? — подошел я вплотную к мамаше, — Ведь всё равно найдём, отдайте сами! — В лифчике они у неё! — раздался из-за спины голос младшей Болдыревой. — От же паскудница! — прошипела перекошенным ртом Раиса, — Родную мать мусорам сдала! Надо было удавить тебя, сучку, когда еще ты в люльке лежала! Охреневающие от происходящего две бабки-понятые наслаждались экологически чистой драматургией. Открыв рты и до предела выкатив глаза. — На, мент, подавись! — достав из-за пазухи смятые разноцветные купюры, вздорная Рая швырнула их на пол. Дальше все было рутинно и по привычной процедуре. Деньги и флакон, со всей бережностью и тщанием были упакованы и опечатаны. Допрашивать всех фигурантов я решил в РОВД. Как ни оптимизировал и не высчитывал я логистику, но по-любому получалось, что ехать на базу придется двумя рейсами. В РОВД Храмов повел Раису к себе пробивать по учетам и откатывать пальцы у эксперта, а я тем временем, быстро поднялся к себе в кабинет и с соблюдением всех процессуальных норм допросил её дочь. Теперь, даже без показаний трёх блудливых писюльков, которые теперь обрели статус свидетелей, у меня окончательно созрела уверенность, что это дело дойдет до суда. И, что мерзкая Раиска уедет на пятилетку шить рукавицы. — Серёг! — в кабинет вошел бледный и непривычно растерянный Храмов, — Там в дежурке какой-то блудняк зреет, ты бы спустился сам туда! — опер смотрел на меня с непонятным выражением лица. — Ты иди, а я пока здесь побуду, — указал он взглядом на Светлану Петровну. Ничего не понимая, я решил, что выпытывать у опера то, чего он по какой-то причине говорить не хочет, придётся долго. Гораздо дольше, нежели я дойду до Аскера и сам всё у того выясню. Закрыв бумаги в сейф, я пошел в дежурку. Еще на подходе к ней и к камерам, я ощутил кислый запах рвоты. И, чем ближе я подходил к ОДЧ, тем явственней воняло блевотиной. Когда я понял, во что вылилась озвученная участковым Денисовым креативная версия со сгоревшим телёнком, мне самому стало дурно. Это еще сильно повезло, что торопясь из аэропорта на службу, я не успел позавтракать. — Ты понимаешь, Коля первую партию "мелких" в суд повёз, а я зашел твоих проверить. И слышу, они там что-то жуют и похрустывают за решеткой! — мужественно подавляя спазмы, объяснял мне Аскер-заде, — Спрашиваю их, чего жрёте? А они мне отвечают, что на пожаре теленок обгорел, вот они его и общипали немного. — И?!! — уже предчувствуя недоброе, поторопил я старлея, — Дальше что? — Ничего! — Аскер, шумно дыша носом, тупо смотрел в угол дежурки, — Я же ничего не знал! — он поднял на меня полные страдания глаза, — Ну и сказал им, что бабка там сгорела, а не телёнок! — Блядь!!! — на негнущихся ногах я пошел к выходу из дежурки. — Они сначала всю камеру заблевали, теперь сидят, жалобы прокурору пишут. — Аскер смотрел на меня, будто ожидая какой-то подсказки, — Я их в суд отправлять не стал, дал им бумагу, хер с ними, пусть пока пишут! Серёг, что теперь делать-то? Через час начальник и всё руководство райотдела из городского УВД вернутся! Да и вообще, если информация в город выйдет, никому мало не покажется! Вот увидишь, уже завтра об этом по вражьим голосам трындеть начнут! Прав Аскер, никак нельзя допустить, чтобы дегустаторы-бабкоеды языки свои распустили. По крайней мере, если и протекут, то лишь бы не сегодня и не в самое ближайшее время. А через пару недель никто их россказни всерьёз не воспримет. — Они у тебя в клетке сидят? — с сочувствием оглядел я прежде смуглого, а сейчас зеленолицего азербайджанца. — Да, во второй камере. Перевел я их. Там тоже наблевали, но уже совсем мало. Дышать хотя бы можно. — Пошли, дружище, ты прав, языки этим монстрам надо укоротить! — потянул я Аскера за рукав, — Иначе никому не сдобровать, всех разгонят с волчьими билетами! Пересилив себя и стараясь дышать через раз, я вошел в предбанник помещений для административно задержанных. Стоило нам со старлеем только подойти к решке второй камеры, как четверо бледных обормотов загалдели громче самых оголтелых потерпевших. С несвойственной мелким хулиганам дерзостью, задержанные сверкая глазами, полными ненависти, выкрикивали оскорбления и угрозы. Грозили, чем только можно. От жалоб Генеральному прокурору до вульгарного мордобоя. — А ну заткнулись, падлы! — вспомнив свое армейское старшинское прошлое и надрывая связки, рявкнул я. — Если кто без команду еще свою пасть откроет, пристрелю суку! — я передернул затвор и сунул ствол ПМа сквозь прутья решки. Угроза возымела действие. Четыре оглоеда разом заткнулись и кто в прыжок, а кто в два, отскочили к противоположной стене, забравшись на сплошняковые нары. Там, стараясь спрятаться друг за друга, они молча, но с прежней ненавистью зыркали на нас с Аскером. — Чего вы истерите? — уже спокойным голосом начал я понижать градус конфликта, — Жаловаться хотите? Ну так жалуйтесь на здоровье! Вот только кому вы хуже этим сделаете, дебилы?! Вас кто-то к чему-то принуждал? — я поочерёдно оглядел каждого из четверых и все они отвели или опустили глаза. — Вам предложили поработать и пообещали расплатиться куревом, так? — спросил я и сам себе ответил, — Так! Обещанное вы получили, а что самовольно бабку мародерить начали, так за это с вас самих спросить следует! И спросят! Будьте уверены, как только первая из ваших бумажек дойдет до адресата, так сразу все окажетесь в дурдоме закрытого типа! Пожизненно! Сами должны понимать, кто ж вас, людоедов в нормальное общество выпустит?! Сурово хмуря физиономию, я затаив дыхание, ждал реакции четверых "мелких" на свои слова. Утырки отреагировали глухим молчанием. Пришлось импровизировать дальше. — Короче! В ваших же интересах засунуть языки в жопу и молчать о своей безобразной выходке со всем надлежащим прискорбием! Поняли? Лишенцы сначала молча покивали головами, потом набирая громкость, стали просить амнистию. — Вы совсем умом тронулись? — снова повысил я голос, — Кто же вас отпустит, придурки, если вы уже по всем регистрациям прошли?! — отпихнул я руку Аскера, которой он меня дергал за рукав. — Сейчас вернется сержант и повезёт вас в суд. Понятно? В ответ раздался не шибко довольный ропот, но теперь это уже не выглядело бунтом. Я развернулся и стараясь не кинуться бегом на свежий воздух, степенно вышел из нестерпимого смрада. — Я могу их выпустить! Лишь бы молчали! — Аскер снова схватил меня за рукав, — Протоколы уничтожу, а с журналом учета задержанных я позже разберусь! — Нет, тёзка, не надо их отпускать! — покачал я головой, отвергая предложение Аскера, — Наоборот, надо, чтобы им сутки дали в суде! И, чем больше, тем лучше. В противном случае, они уже сегодня нажрутся на свободе и распустят языки! — Согласен! — устало потёр виски дежурный, — Быстрее бы уже Николай вернулся и этих увёз отсюда! — Ладно, я пошел работать пока спокойно, а ты вылавливай Денисова и пусть он обеспечивает полную стерильность в камерах! Это его косяк, значит он пусть и подчищает! — Спасибо, брат, ты очень помог! — Аскер с минуту тряс мне руку, а потом принёс из оружейки пахнущий едой бумажный свёрток. — Держи, потом пообедаешь! — протянул он мне его, — Бери, бери! Я всё равно сегодня ничего есть не смогу! — кисло улыбнулся старший лейтенант. Поблагодарив его, я пошел к себе. Пока не выдернули на очередной вызов, нужно было успеть допросить трёх засранцев. Насчет Раисы я особо не заморачивался, так как уже принял решение, что закрою её в порядке сто двадцать второй статьи УПК. С этими мыслями я поднимался по лестнице, держа в руках вкусно пахнущий свёрток. — Сергей! — вполголоса окликнула меня моя непосредственная начальница Зуева из приоткрытой двери своего кабинета, — Зайди! — Лид, мне еще троих свидетелей допросить надо! — скорчил я унылую гримасу, — Я к тебе потом попозже зайду, ага? Держи, это я специально для тебя приготовил, — протянул я Зуевой аскеровскую колобуху, — Сам, своими руками! — без колебаний и из самых лучших побуждений соврал я, желая сделать подруге приятное. — Спасибо! — улыбнулась Лидия Андреевна, никак не ожидавшая от меня кулинарного сюрприза, — А что здесь? — она повела носом, — Вкусно пахнет! — Откроешь, сама увидишь! — ни малейшего представления не имея о содержимом свёртка, я состроил загадочность на лице, — Ты, главное, помни, что это я для тебя старался! Оставив растерянную Лиду осмысливать моё словоблудие, я зашел к себе в кабинет, где помимо Храмова и Светланы уже находились трое её поклонников. Двое с родителями, а Соломатин с уже знакомой мне Зинаидой Дмитриевной. Я начал раскладывать свои бумажки на столе, когда дверь без стука распахнулась и на пороге появилась нахальная проныра Тонечка. — Сергей Егорович, вас начальник к себе зовёт! — оглядев присутствующих, она впервые обратилась ко мне по имении-отчеству. — Срочно зовёт! Посмотрев со значением на Храмова, я собрал в стопку только что разложенные на столе бумажки и замкнул их в сейфе. После чего поспешил к шефу в кабинет. — Ну что, Корнеев, доигрался? — желчно поинтересовался майор, — Из областного Управления КГБ по твою душу звонили! Жопу в горсть и дуй к ним! На вахте назовёшься, тебя там куда надо направят! Глава 16 До областного комитетовского управления простиралось всего шесть трамвайных остановок. Время не пиковое и нужды ехать стоя не было. Устроившись у окна, я даже успел задремать и чуть было не пропустил свою остановку. Быть может, это сегодняшняя бессонная ночь вместе с усталостью навалились на меня. Или внезапно появившийся из ниоткуда пофигизм тому был причиной, но тревоги от предстоящей встречи с гэбистами, я не испытывал. Встречи с ними мне не хотелось, это да. Но и только. На вахте, прапорщик с васильковыми петлицами и таким же околышем на фуражке проверил мое удостоверение и куда-то позвонил. Прошло минуты три-четыре и из левого коридора в фойе вышел мужик за сорок в цивильном костюме. Он тоже проверил мои документы и предложил пройти с ним. Мы поднялись на второй этаж, пройдя мимо расположенного на постаменте бюста Эдмундыча. Немногословный сопровождающий толкнул первую от угла дверь и пропустил меня в неё. Судя по интерьеру и сидящему за угловым столом субъекту с телефонной трубкой у уха, это была приёмная. Не обращая внимания на сидящего за столом, мой молчаливый поводырь открыл передо мной дверь кабинета и я оказался в просторном тамбуре. Следующую дверь мне уже пришлось толкать самостоятельно. Палаты здесь были хоть и не царские, но в два окна. Обстановка тоже роскошью не блистала. Так себе кабинетик. У меня в прошлой жизни на Житной присутствие было покруче. Единственным излишеством в данном помещении, которое царапнуло глаз, был пятиведерный аквариум, стоявший на массивной тумбе у окна. Около этого аквариума я и заметил постояльца кабинета. То, что это не посетитель, было понятно по тому, как он по-хозяйски бросил две щепотки из стеклянной банки в не менее стеклянный аквариум. Наверное, корма. — Корнеев. Сергей Егорович, — скромно, из-за моей спины, но очень внятно произнёс сопровождавший меня мужик, ни к кому не обращаясь. Окормляющий аквариумную фауну персонаж, достал из кармана брюк платок и вытерев руки, пошел на свое начальственное место. Слишком уж они здесь немногословные, успел подумать я. Интересно, это они для милицейского лейтенанта эксклюзивно комедию ломают, или на самом деле настолько поехавшие? — Проходите, Сергей Егорович, снимайте свою шинель и присаживайтесь! — начал сбивать меня с толку контрастами аквариумист, вдруг широко улыбнувшись и указывая мне на кресло. Я послушно повесил шинель на стоящую в углу вешалку. Кресел по стандарту было два и оба очень низкие. Поместив седалище в указанное, я обнаружил свои колени едва ли не на уровне собственных глаз. Хозяин же кабинета уселся за стол и смотрел на меня слишком уж свысока. Мой путеводитель не соблазнился соседним креслом, стоящим от меня через журнальный столик, а тоже устроился за столом для совещаний. И так же смотрел на меня, как стоя перед светофором, смотрят пассажиры двухсотого "Круизёра" на обитателей микроскопического "Матисса". Он вдобавок еще с другой стороны смотрел на меня. Перекрёстно. По их хитроумному чекистскому плану, я сейчас должен, как курёнок крутить башкой то на одного, то на другого. А они поочерёдно будут каркать с разных сторон. Чтобы с каждым поворотом головы я всё больше и больше терялся, и сбивался с толку. Всё никак по своим методичкам в штирлицев не наиграются. Взрослые же мужики. Право слово, как дети... Ухмыляться я не стал, но про себя отметил, что слишком уж недооценивают сопливого милицейского лейтенанта господа чекисты. А с другой стороны, чего им стесняться, ведь, действительно, для них я, пусть и шустрый, но всё же глупый недоросль. В голове которого только-только начинают появляться зачатки следственного мышления. А об оперском мышлении, они относительно моей скромной персоны, наверняка, даже и не помышляют. Пренебрегают суки... Поёрзав задницей, я поудобнее устроился на потёртой коже и приготовился к изыскам в стиле Станиславского. Товарищи с обоих сторон внимательно рассматривали меня и профессионально тянули мхатовскую паузу. Бросив для вежливости по взгляду на каждого, я откинулся назад, приятно удивившись удобству спинки. Полуприкрыв ресницы, я разглядывал старорежимную лепнину на потолке, отмечая краем глаза, как потомки Железного Феликса бросают друг на друга недоумённые взгляды. Бессонная ночь сказывалась. И, чтобы в очередной раз не оконфузиться, и не задремать, как это случилось однажды в кабинете мадам Клюйко, я изо всех сил старался не смежить окончательно свои тяжелеющие веки. — Товарищ Корнеев, а мы вам не мешаем? — по прошествии минут пяти послышалось слева, от руководящего стола. — Да вроде бы нет, — я с неохотой открыл глаза и вдруг неожиданно для самого себя зевнул. От всей души и далеко не сразу прикрыв свой широко раззявленный рот. — Прошу прощения! — смущенно улыбнулся я, — Устал немного, сутки сегодня дежурю по РОВД, — пояснил я смежникам, — Скажите, товарищ эээ... — я вопросительно уставился на рыбовода с холодным умом, горячим сердцем и руками, замаранными рыбьим кормом. — Виктор Яковлевич! — неохотно представился он. Да и то, только после того, как они опять переглянулись со вторым комитетчиком. — Виктор Яковлевич, а не будет ли с моей стороны бестактностью, если мы попросим вашего секретаря принести мне чаю? — стараясь не прослыть в этих стенах напрочь отмороженным наглецом, я по-прежнему удерживал на физиономии просительную смущенность, — С лимоном. Если можно.. — добавил я, почти незаметно поборов очередной зевок. Товарищ справа тихо выматерился свистящим шепотом. А более выдержанный Виктор Яковлевич ткнул пальцем в селектор. — Чаю принеси! — раздраженно бросил он в аппарат, а потом, встретившись со мной взглядом, еще более раздраженно добавил, — С лимоном! — Спасибо! — благодарно улыбнулся я ему и снова откинулся на скрипнувшую сзади кожу.