— Ольга Петровна! — шумнула она стоявшей в нескольких шагах и греющей уши, пожилой кастелянше, — выдайте товарищам бельё! И ведро, которое не жалко потом выбросить! — добавила она. — До утра! — строго повторила мне Астафьева и повернувшись спиной, не прощаясь, удалилась в свой кабинет. Я облегченно выдохнул. И ночлег тоже добыть мне удалось! Разместившись в уже обжитой комнате, мы прежде всего, как я и пообещал комендантше, приковали к системе отопления нашего пленника. Постелив ему на пол матрац с четвертой кровати, Гриненко и Пичкарёв под моим руководством сотворили инсталяцию на религиозную тему. Судак был расположен на матраце, и изображал распятие, но сидя. Учитывая продемонстрированные им коперфилдовские способности, я распорядился пристегнуть ему руки, максимально разведя их в стороны. Задержанный не роптал и не противился. Он даже отказался от еды, которую нам наносили обрадованные Люда и Наташа. Убедившись, что арестант надежно зафиксирован и телесно слаб, я начал собираться на выход в город. Задачи было две. Посетить гастроном и переговорный пункт. Если голод общения с майором Данилиным я уже утолил. И утолил его, не побоюсь этого слова, до рвотных позывов, то голодание информационное, покоя мне не давало. Чертовски хотелось пообщаться с Зуевой. — Ты куда? — Павлик Пичкарёв смотрел на меня честнейшими голубыми глазами. — За пивом схожу! — недрогнувшим голосом ответил я подсылу, — Тебе какого взять? Рвущий за капитанские погоны анус Пичкарёв, на мою подначку не повелся и ухмыльнувшись промолчал. — Ну его на хер, это пиво! — простодушно изрек лежащий на койке Стас, — После местного пива арестованные, как наскипидаренные сбегают! Ты лучше коньячка, Серега, возьми! Бутылочки нам вполне хватит, — опер, похоже, не шутил. Уже одевшись, я еще раз подошел к сидящему на полу Судаку и даже потрогал наручники. И только потом, строго-настрого запретив обоим сослуживцам покидать комнату, пока не вернусь, отправился реализовывать состоявший всего из двух пунктов план. — Ну и как ты там? Девушки у тебя там красивые? — с нервным безразличием взялась пытать меня Лида, лишь только я успел с ней поздороваться, — С артистками тебе интереснее? — Зуева продолжала, то, что начал Данилин. Находясь за несколько сот километров, она была в курсе почти всех наших саратовских кулуарных дел. Для нее даже не было секретом, с кем мы тут проводим досуг в свободное от тягот и лишений время. На то, чтобы хоть как-то успокоить Лидию Андреевну, у меня ушла целая горсть пятнадцатикопеечных монет. И еще столько же мне пришлось сходить наменять, чтобы выяснить откуда она почерпнула столько информации, которую я до сей минуты наивно считал конфиденциальной. Все оказалось просто. Нас с Гриненко методично освещал наш друг и верный соратник Павлик. Не Морозов, но от этого не менее Пичкарёв. Он ежедневно и иногда не по разу, телефонировал Данилину и докладывал про все, даже про самые незначительные события. В том числе и про те наши феодальные утехи, в которых он и сам вместе с нами участвовал. Пусть и с меньшим успехом у женщин. Почти все телефонные доносы Павлика шефу, из приемной по параллельной линии прослушала везде ссущая Тонечка. Она и открыла в очередной раз глаза Зуевой на мою подлую кобелиную сущность. До разговора с Лидой я наивно полагал, что сегодня Пичкарёв стуканул, будучи в состоянии стресса и глубочайшего душевного волнения. Которое овладело его сознанием из-за коварного побега Судака. Но теперь мне стало понятно, что Павлуша не оступился. Он изначально был к нам внедрён. И работал он против нас со Стасом не из страха перед начальством, а вполне сознательно. За вожделенную четвертую звёздочку на свои погоны. Которую ему не сумел добыть Ахмедханов. Что ж, грубиянов нам не надо. Мы сами грубияны. Надо будет наказать Павлушу обязательно! И, как вернемся, я это сделаю. Так накажу, что ему захочется повеситься на своих, донельзя застиранных, семейных труселях. На успокоение терзающей себя неуемной ревностью Зуевой, я наменял пятнашек еще на одну трёшницу. Дороговато мне обходится вражеский агент Пичкарёв! Н-да… — Душа моя, да он просто ё#нутый! — начал я убеждать расстроенную Лиду относительно неадекватности Пичкарёва, — Вырвался из дома от своей мегеры и пустился во все тяжкие! Бабам местным прохода не дает и пьёт все время! До того допился, что позвонил Данилину и наплел, что арестованный Судаков сбежал! И не просто сбежал, а сбежал от пивнухи, когда мы там пиво пили. Ты представляешь, душа моя, насколько он не в себе? Все это время, пока я, пылая праведным гневом обличал Пичкарёва, Зуева сосредоточенно сопела в трубку. Я ее не видел, но чувствовал, что лёд тронулся. И, что Лидия Андреевна уже не настолько уверена в моем нравственном падении. Чтобы по-прежнему придерживаться клеветнических измышлений безумного и аморального Пичкарёва в мой адрес. — А разве Судаков от вас не сбежал? — с робкой надеждой спросила Зуева. — И ты туда же! — возмутился недоверием к себе любящей меня женщины, — Не стыдно тебе, Лидия?! — мысленно заломил я руки. Все-таки проживание в театральной общаге определенно влияло на проявление у меня актерских способностей. — Вот, если бы мне кто-то сказал, что ты там, во время моего отсутствия, погрязла в пучине разврата, то я бы тому человеку в глаза плюнул! — не пожалел я пафоса для душевного спокойствия своей начальницы. После последней произнесенной фразы я и сам поверил в сказанное собой и от того еще больше воодушевился. — Эх, Лида, Лида! Я тут ночей не сплю, а ты там гнусные инсинуации на меня собираешь! Нехорошо это, Лида! — на верхней точке своей обиды я и повесил трубку. Всё равно пятнашек уже не оставалось, а в четвёртый раз идти менять на них бумажные деньги мне было лень. Да и в гастроном надо было успеть, пока толпы трудящихся не повалили после работы, стремясь урвать и на свою долю скудного провианта. У меня урвать. В продмаге выбор по-прежнему был невелик. Но мне повезло. В очередной раз судьба-злодейка мне сегодня улыбнулась. Когда я подошел к стеклянной витрине мясного отдела, там никого не было. Может быть, потому, что кроме заветренных тёмных костей, эта витрина ничем похвастаться не могла. И тут я заметил, как из-за угла заприлавочного пространства появился грузчик с тележкой в сопровождении величественной женщины. По виду которой сразу было видно, что в калорийных продуктах она себе не отказывает на протяжении длительного времени. На той телеге были алюминиевые корыта, наполненные кусками ярко-красного мяса. Я сделал стойку и огляделся. Конкуренты пока еще отсутствовали. Королева саратовской торговли снисходительно посмотрев на меня, вместо положенных в одни руки двух килограммов, отвесила мне два раза по два. Настоящего свежего мяса и без костей! Думаю, что такого везения в славном городе Саратове, да еще у простых смертных, вроде меня, еще лет пять не случится. Это же надо, у меня в руках четыре килограмма свежего мяса! Это был знак свыше. И я изменил свое прежнее решение. Я направился в виноводочный отдел. В нашем городе коньяк «КВ» вот так запросто, как здесь, не продаётся. Подкупив еще много чего из овощей и по мелочи, я, нагруженный, как верблюд, пошел в давшую нам приют театральную общагу. Этот вечер и еще уже традиционную первую половину ночи мы провели без прежнего гусарства. Мы и в прежние дни меру знали, а в этот второй прощальный вечер и вовсе ограничились единственной бутылкой коньяка на троих. Барышни пили марочное вино без ограничений, поскольку конвойных обязательств не несли. Самую тяжелую часть караульной службы я оставил себе. С двух часов ночи Судака сторожил я. Сторожил со смыслом. Не давал спать, это раз. И еще вразумлял его перед многочисленными расспросами со стороны моего руководства. После фискальных сообщений, отправленных Пичкарёвым на большую землю, их будет немало. — Как думаешь, болезный, сколько тебе дадут на суде с учетом твоего условного срока? — издалека начал я. — Года четыре, — попытался пожать затекшими плечами Судак. — А, может, и меньше. Мать хорошего адвоката обещала. — Нет, не меньше тебе дадут, — безжалостно развеял я оптимистический прогноз жулика, — И не четыре. Больше тебе дадут, потому больше, что ты побег совершил! Ты официально арестован, а это значит, что побег. Судак поник и тоскливо уставился на висевший на стене календарь с длинноногой девицей на фоне красных «Жигулей» шестой модели. — Но я могу побег убрать из твоей бандитской биографии! — голосом милицейского Мефистофеля проронил я. — А это года два с твоего срока упадет. — Сколько? — племяш покойного райисполкомовского торгаша был деловит и конкретен. — Тебе, муфлон, я окажу эту милость бесплатно! — благодушно пообещал я. — Ты, главное, сам себе не навреди и не болтай, как от «Бронепоезда» вчера сдриснул! Тебя будут спрашивать, а ты молчи. И тогда побега тебе никто не предъявит, ты понял? — я попытался разглядеть, осознал ли сказанное мной этот ушлёпок. — Понял! — ухмыльнулся Судак, — Вас тоже по голове за мой рывок не погладят! — Ну хоть здесь ты не дурак! — удовлетворённо кивнул я, — Не колись и побега на тебя никто не навесит! Да тебя особо-то и пытать никто не будет. И мы с опером тоже на этом стоять будем! Повеселевший Судак попросил перестегнуть его, но я не рискнул. Остаток ночи я его донимал пустыми вопросами, не давая спать. Бодрый и выспавшийся Судак мне был завтра без надобности. Квёлого его конвоировать будет гораздо легче и безопаснее. Утром, сходив по одному в конец коридора и приняв водные процедуры, мы сводили туда кандальника. С ведром заморачиваться не хотелось. Ярославцев не подвел. Машину он нам прислал, но сам не приехал. Оно и понятно, дел у опера городского розыска и без нас выше крыши. В аэропорт мы приехали слишком рано и до вылета чудом не свихнулись от скуки. В самолет шли, как на праздник-первомай. Двадцать четвёртый АН донёс нас до родного города за сорок минут. Водитель Данилина встретил нас в здании аэропорта. Схема была та же. Гриненко и Пичкарёв по-прежнему исполняли роль сиамских близнецов Судака. Им, наверное, его будет недоставать при походах в туалет в ближайшем будущем. — Нет, Константиныч велел клиента сначала в райотдел везти! — не согласился со мной Жора, когда я предложил сразу завезти Судака в СИЗО. Для этого у меня все было с собой. В РОВД Судака у нас забрали Данилин и Захарченко. Пичкарёв тоже куда-то смылся. Гриненко остался при мне и через моё плечо читал мой подробный рапорт, в котором я ни слова не указал о побеге арестанта. Судя по тому, что нас со Стасом не потащили на начальственный правёж, Судак тоже о своём побеге не раскололся. Перед тем, как меня и Гриненко отпустили отдыхать, появился Павлик. Выглядел он невесело. Достав из своего походного портфеля бутылку «КВ», я протянул ее Стасу. — Может, с нами? — спросил он меня, кивнув на бутылку. — Нет, дружище, я домой! — отказался я, смотреть на кислую рожу Пичкарёва мне давно уже не хотелось. — Держи! — протянул я Станиславу три красненьких, — Езжайте на такси и заодно жене по пути цветов купи! — зная о напряженных отношениях в семье опера, посоветовал я ему. Утро следующего дня было информативным и насыщенным. На оперативке у Данилина Пичкарёв присутствовал в больших пляжных очках. Мало того, что девайс не соответствовал сезону, он еще и был откровенно женским. Но и большие темные стекла не могли скрыть глубоких рваных царапин на лице коллеги. Непосвященный человек, глядя на физиономию Павлика, мог бы подумать, что тот, ворвавшись в переполненное отделение женской бани, принялся отнимать у дам тазики и мочалки. Слишком уж пострадавшим было его лицо. Я бы и сам подумал, что одной или даже двум когтистым женщинам такое не под силу. Если бы не знал от Стаса о пичкарёвской жене-держиморде. Которая звалась Татьяной. О причине семейного конфликта я тоже примерно догадывался. Еще вчера, в общежитии театрального училища и перед отбытием в аэропорт, я не удержался. И не надеясь на божий суд, воздал Кесарю кесарево. Вернее, слесарю слесарево. А, если уж совсем точно, то создал предпосылки к воздаянию. Небольшое оперативное мероприятие я провернул, когда мы, плотно позавтракав и повторно попрощавшись с барышнями, стали собираться на выход. Скоро уже должна была подъехать машина, которую вчера клятвенно пообещал Ярославцев. Под этим предлогом я и отправил Пичкарёва вниз. Чтобы он маякнул о прибытии транспорта. Закрыв за Павлушей дверь на замок, я взял его объёмный портфель и расстегнув замок, аккуратно приподнял лежащее в нём барахло фискала. Достав из шкафа две пары самых несвежих бабских трусов, я замотал в них пустую бутылку из-под коньяка и засунул всё это богатство на самое дно. А сверху прикрыл сюрприз пичкарёвским барахлишком. Судак был на другом конце комнаты у батареи и на мои манипуляции внимания не обратил. А вот Гриненко наблюдал за моими действиями с нескрываемым интересом. — Потом всё объясню! — пообещал я ему, — Ты, главное, забудь, что видел! Стас флегматично кивнул и тоже начал паковать свои вещи. У меня еще с ночи всё было собрано. Он потом и рассказал об окончательном финале саратовской эпопее. Гриненко, следуя моему совету не пошел на поводу у сквалыги Пичкарёва. Он отверг его предложение поделить выделенный мной тридцатник пополам, а домой поехать на общественном транспорте. Отойдя подальше от райотдела, он поймал такси и по пути, в соответствии с моим советом, завернул на рынок. Где, не жопясь, купил три гвоздики для своей Марины и столько же для пичкарёвской Татьяны. И закуски, которой они потом заели подаренную мной бутылку «конины» во дворе их дома. Стас предлагал вместо антисанитарных дворовых условий посидеть на их общей кухне, но Павлик не решился искушать судьбу. Так они и распатронили элитный «КВ» из горла по очереди, по-плебейски обкусывая, как яблоко, громадный батон «Докторской». — Понимаешь, Серега, когда мы, как забулдыги, озираясь по сторонам, добивали твой «КВ», разозлился я на Пашку. И высказал ему, что чмо он и бабский подкаблучник. Вот он и раздухарился. Был бы трезвый, не решился бы, а тут полпузыря коньяка на грудь принял. Да еще из горла! — В общем, встретили нас наши бабы в коридоре, Пашка и решил гонор показать. Протянул своей Таньке цветы. Это, говорит, тебе! А это стирать! И придвинул к ней по полу свой портфель. А там ты сам знаешь, что! Если бы не Гришка Мелконян со своей бабой и не Потаповы из сорок восьмой, мы бы с моей Маринкой Пашку от Татьяны нипочем не отбили бы! Н-да… Со всей ответственностью рекомендую циничную, но крайне весёлую вещицу нового автора Сергея Кузмичева. Называется «Жадность и блуд всё перетрут». Мне понравилось. https://author.today/work/244038 Глава 3 Даже через стрекозиные блюдца солнечных очков, скрывавших от райотдельской общественности пол-лица Пичкарёва, меня прожигали его ненавидящие глаза. В эту пору тотального дефицита, совсем непросто было найти даже такое вызывающее солнцезащитное убожество. Чего уж говорить о приличных мужских очках! Непроглядное стекло, без труда противостоящее Солнцу, от радиактивных лучей злобных пичкарёвских глаз меня не спасало. Не покусал бы гадёныш, запоздало озаботился я, с нескрываемым удовольствием рассматривая исполосованную физиономию барабанщика. Заглянуть под черные стекла в весёленькой розовой оправе мне так и не удалось. А жаль! Со слов Гриненко, после пропущенной от озверевшей супружницы плюхи по переносице, оба глаза соискателя капитанских погон заплыли густой черноватой синевой. От посещения медучреждения с целью ухода на спасительный больничный, пострадавший от семейного насилия, видимо, отказался сам. Здраво рассудив, что характер полученных им телесных повреждений, не позволит врачам умолчать о них и не сообщить в территориальные органы МВД. Разбитая и расцарапанная физиономия, это тебе не сломанная рука или нога. На бытовую травму такие повреждения не спишешь. А совместного приказа МВД и Минздрава, изданного как раз на этот случай, никто не отменял. Получился замкнутый круг и несчастный барабанщик, выбрав меньшее из зол, мужественно явился на службу. Которая порой, хоть и опасна, и трудна, но всё же не настолько, как разъяренная супружница Татьяна. Коллеги не меньше моего были фраппированы нервической экзальтацией и необычным внешним видом Павла Виленовича. А ведь ему еще предстоит работать с фигурантами, как минимум, десятка уголовных дел, находящихся в его производстве. А также навещать прокуратуру и СИЗО. Даже, если травмированный коллега откажется на две недели от посещения столовой и туалета, то все равно, от личного состава Октябрьского РОВД укрыться ему не удастся. А, значит, станет он звездой райотдела на долгие годы. Про общение следователя Пичкарёва в самое ближайшее время с руководством РОВД, мне даже не хотелось думать. Очень уж богатое у меня воображение. Слишком богатое! Н-да…