— Хотел бы я знать, — с горечью сказал я, — о чем думает отдел коммунального хозяйства, заведующий уборкой территорий. Вместе с этими самыми блюстителями городских красот. Их же целая армия! Интересно, дворники когда-нибудь подметают тут дорожки?! — Окурки и спички, — продолжал Ламберг. — Главным образом — вокруг скамеек. Он снова загадочно улыбнулся. У него явно было что-то припасено, pièce de résistance[6], если вы понимаете, что я имею в виду. И действительно — с торжествующим видом он извлек какой-то шелковый лоскут, мятый, мокрый, весь в пятнах от травы, и бережно расправил его для нашего обозрения. — Дамские трусы, — пояснил он, вероятно не доверяя нашим глазам. — Коротенькое-коротенькое бикини. Последние слова он прошептал с неподдельным умилением. Я смотрел разинув рот. Но Кокки опередил меня: — Память о визите дружественного флота, — понимающе сказал он. — У нас ведь итальянцы недавно побывали. — Именно так. Вот эти были спрятаны в кустах вдалеке от дорожки, — подтвердил Ламберг и показал на плане. — Вот здесь. По одному ему понятной причине он пометил это место на плане зеленым цветом. Вероятно, психоаналитик смог бы найти этому объяснение. Зеленых пометок было довольно много, в зоне кустов. — А это что? — показал я. Комиссар Ламберг покраснел. — А это… это другие улики. Есть один бюстгальтер. — И он брезгливо ткнул в порванный лифчик, лежавший в общей куче. — Ну хорошо, хорошо, — поспешно сказал я. — Это все равно нам мало что дает. Комиссар Палму взглянул на свои часы. Он получил их в подарок от коллег в честь тридцатилетия своей безупречной трудовой деятельности и чрезвычайно гордился этим подарком. — Я удивляюсь только одному, — сказал он, — тому, что покойник до сих пор не опознан. — С помощью вот этого?! — вскричал я, указывая дрожащей рукой на находки Ламберга. — По-твоему, я кто — волшебник? Палму сокрушенно покачал головой. — Дитя, ох, дитя, — горестно сказал он, — когда же ты наконец повзрослеешь! Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что газета уже два часа как разошлась! — Ну и что? — с досадой спросил я. — А то, что там фотография жертвы, — терпеливо объяснил Палму. — На четвертой полосе, крупным планом. Будет поистине чудо, если его никто не опознает. Я подскочил. Разумеется, не из-за слов Палму — как будто я сам не сообразил бы, что покойника могут опознать по фотографии! Просто я не заметил, как за моей спиной оказался бесшумно подкативший автомобиль, и затарахтевшая в этот момент рация застала меня врасплох. Дежурный гаркнул во всю глотку, так что эхо прокатилось по всему холму: — Где командир? Командир здесь? — Ну, пошло-поехало, — меланхолически заметил Кокки. Я ринулся в машину с таким остервенением, что потерял шляпу и здорово стукнулся головой. — О-о! — взвыл я. — Слушаю вас! — Убитый опознан! — оглушительно проорал дежурный и зачастил: — Фредрик Нордберг, проживал на Матросской улице… Он назвал номер дома и квартиру. К счастью, зеваки стояли достаточно далеко и услышать подробности не могли. Полиция удерживала их на почтительном расстоянии! — В машину, живо! — махнул я рукой медлительным Палму и Кокки. Сыщик никогда не позволял себе усесться раньше комиссара. — Я выяснил личность убитого, — бросил я им и, обратившись к водителю, приказал: — Жмите вовсю. Адрес вы слышали. И он, конечно, газанул и помчал, истошно сигналя, чтобы нам дали дорогу. Народ посыпался в разные стороны. — Ну, будет! — заявил Палму, даже не спросив у меня разрешения. — Тут собственного голоса не услышишь. Включи-ка лучше рацию. Дежурный? Это Палму. Приказ выполнен? — Так точно, — прохрипел голос. — Шестая патрульная машина уже на месте. Наряд полиции порядка следует туда же. А шестая обычно по субботам там и патрулирует, в том районе. Я не мог не похвалить Палму. — Молодец, все успел предусмотреть! — Я немного поколебался. — Разумеется, я сам бы до этого додумался, но все произошло так внезапно, что я до сих пор никак в себя не приду. Впрочем, какой толк был бы в командовании, если нельзя было бы доверять своим подчиненным. Никогда и ничего не вышло бы, если мне пришлось бы лично продумывать все до мельчайших подробностей! — Это верно, ничего бы не вышло, — слишком охотно согласился Палму. Кокки тоже обрадовался и закивал головой. Рация снова включилась, так неожиданно, что я подпрыгнул на сиденье. Дежурный тараторил еще быстрее, чем прежде. Я с трудом разобрал: — Убитый опознан вторично. Фредрик Нордберг, адрес: улиц… — Хватит! — прервал я его, покосившись на Палму. — Думаю, что теперь опознания посыплются одно за другим. Можете мне о них не докладывать. Палму недоуменно поглядел на меня, требуя объяснений. Я немедленно начал заикаться: — Н-но ведь каждое сообщение з-записывается. Имя и адрес информатора тоже, так что нам скоро станет известен весь круг его знакомых. Кстати, от кого первого поступило сообщение? — От дежурного комиссара, полицейский участок на Железнодорожной, — протарахтела рация и сочла нужным разъяснить: — К ним газета пришла немного раньше. — Полиция действует! — торжествующе сказал я. — Еще одно очко в нашу пользу! — Второе сообщение сделал трамвайный кондуктор, — радостно продолжил дежурный. — Он заглянул через чье-то плечо и увидел в газете фотографию старика. Ну, и сразу признал его. Выскочил на следующей же остановке и позвонил из кафе. — На какой линии работает этот кондуктор? — спросил Палму. Дежурный затих, и было слышно, как он кого-то переспрашивает. — Не догадались выяснить, упавшим голосом сказал он, — только имя и адрес. — Спасибо, мы выясним это позже, — вмешался я. — Послушайте, — вдруг оживился Кокки, этот кондуктор напомнил мне об одной моей знакомой стюардессе. — Помолчи! — сказал я. — Между прочим, я и не подозревал, что у тебя есть знакомые стюардессы. Интересно, что по этому поводу говорит твоя жена? Разумеется, это была только шутка, но, к моему изумлению, Кокки покраснел, опустил голову и начал смущенно ковырять носком ботинка пол. — У каждого своя личная жизнь, — заметил Палму, осуждающе поглядев на меня. — И ни к чему в нее вмешиваться. Завизжали тормоза, и мы лихо въехали на Матросскую улицу. Машина сбавила скорость, водитель пригляделся к номерам домов и сразу точным движением направил ее в темную арку старинного каменного дома. Только крепкие тормоза спасли нас в тесном дворе от наезда на кузов ветхого грузовичка. Кто-то, видимо, переезжал, и погрузка была в разгаре. Часть вещей стояла уже в кузове, часть была пока на земле возле машины. Я здорово приложился носом о переднее сиденье, и даже Палму выругался. — Куда вас несет?! — рявкнул он. — Мы на тот свет не торопимся. Полицейский в форме отдал нам честь, когда мы наконец выбрались наружу. — Патрульная машина уже уехала, доложил он обстановку. — Их куда-то вызвали. Но этих мы успели накрыть. Бежать хотели. Половину вещей погрузили. — Кто?! — изумился я. — Преступники, конечно, — ответил констебль. — А кто — не знаю. Кто-то из шайки… Убийцы… В любом случае — остальные удрали. Нам удалось захватить только шофера грузовика и одну девушку. Она там, в доме. Ревет в три ручья. — О ком вы говорите? — спросил я, чувствуя, что голова у меня идет кругом. Даже Палму на этот раз, казалось, был изумлен. — Мало того, что убили несчастного старика, так им еще и квартиру обчистить захотелось! — с возмущением продолжал констебль. — Все вынесли: вещи, столы, стулья — все! И глазом не моргнули! Вот — полюбуйтесь! — И указал на жалкую кучу барахла, лежавшую на земле. — Таких отъявленных негодяев я еще не встречал, — с мрачной торжественностью произнес констебль. — Они ведь хладнокровно кофе распивали, когда патруль их накрыл. — И что они говорят? — машинально спросил я. — Да девчонка пыталась что-то пискнуть, но я велел ей молчать, — объяснил констебль. — Ведь положено, чтобы командир группы лично допрашивал. — Разумеется, — сказал я, покосившись на Палму. — Я им на всякий случай наручники надел, — с довольным видом повествовал констебль. — На этом все обсуждения закончились. Только девчонка ревет как белуга, так что я решил во дворе вас подождать, тем более что все равно надо за вещами приглядеть. Ведь приказали ни к чему не прикасаться. — Разумеется, — снова подтвердил я и посмотрел на Палму. С восхищением. Свистящий хрип рации перебил нас. — Ламберг хочет доложить, — сообщил дежурный и сразу понравился: — Комиссар Ламберг. В голосе Ламберга слышалось крайнее возбуждение.