Черные зрачки Хелины блеснули. Рот, обрамленный тонкими губами, изогнулся в иронической усмешке, когда она стала давать оценку показаниям Тойвиайнена: — Не имею чести хорошо знать этого господина, однако те, кто знаком с ним, утверждают, что это великий фантазер! Илола счел нужным отчасти согласиться: — Безусловно, он очень разговорчивый человек. Но… Хелина перебила его: — Наговорит с три короба! Это на трезвую голову. А он ведь к тому же еще и пьяница! Илола попытался вставить слово: — Так-то оно так… — Именно так! — безапелляционно заявила Хелина. — А спьяну ему и бегемоты могут почудиться. Мне пришло это на ум, когда речь зашла об этой сказке с кинжалом, шляпой с пером и зеленым одеянием. Так что… ну да ладно… «А остальное — это уже твоего ума дело», — подумал Илола, ибо Хелина Поррас прервала свою фразу таким образом, что дала понять — для разумного сказано достаточно, а с недоумком и говорить не стоит. Изрядно утомившийся, Илола пустил в ход последний аргумент: — Сапожник Тойвиайнен, конечно… таков, какой есть. Не хочу вступать в спор о том, насколько правильна ваша характеристика… — Она попала в самую точку! Подбородок констебля подался вперед, и он сказал несколько вызывающим тоном: — На этот раз история не плод фантазии! Неотвратимым доказательством является ножевая рана, полученная Тойвиайненом. И я вообще не верю, что на этот раз он что-то придумал от себя. Не верю даже, что он преувеличил или приукрасил эту историю. — И все-таки вы сказали: историю… — Я имел в виду его рассказ! — Ах, так, ну что же… Высокомерие Хелины начало раздражать Илола. Ставя под сомнение достоверность показаний Тойвиайнена, Хелина одновременно косвенно давала понять, что чиновник, допрашивавший его, был излишне доверчив. И именно это поднявшееся откуда-то изнутри раздражение помогало Илола продвигаться вперед в выполнении его миссии. Более того, это раздражение решило возникшую кризисную ситуацию. Он ведь с самого начала размышлял, как подобраться к сути дела. Недоброжелательная, напряженная атмосфера, установившаяся в доме, вынуждала его медлить и сомневаться больше обычного. Необходимо было поставить один нелицеприятный вопрос. Однако теперь, когда сапожник подвергся всеобщей и жестокой экзекуции, расставить точки над «i» можно было за его счет. — Между прочим… сапожник Тойвиайнен твердо уверен в том, что напавший на него человек находил убежище в этом доме, — выпалил Илола без долгой подготовки. Заряд угодил прямо в цель. Рука Элизы, лежавшая на ткацком станке, взлетела ко рту, как бы желая помешать восклицанию, готовому сорваться с губ. Лицо Селмы вздрогнуло, а обмякшие губы неестественно раскрылись. Даже сильный и монолитный образ Хелины дал трещины. Черты обострились, глаза сузились, и темный багрянец стал медленно разливаться по лицу. — Что?! — воскликнула она грубым и низким голосом. — Что вы несете? Ответ Илола не заставил себя ждать. Он решил, что пикировку лучше провести на одном дыхании. Какая разница, шла ли в этом случае речь о мнении Тойвиайнена или о слухах, будораживших всю деревню. Главное — заставить камень сдвинуться с места. — У вас в доме длительное время гостил какой-то мужчина, — заявил Илола, переходя прямо к делу. Правда, произнося эти слова, он смотрел мимо Хелины. — То ли родственник, то ли близкий… а может, и просто посторонний. — Хелина подняла руки к шее, как будто ее горло чем-то сдавило. Используя ее замешательство, Илола пошел напролом: — Но с течением времени и посторонний человек становится своим. Может, даже в такой мере, что прирастает… да, именно прирастает своим нутром к дому и его обитателям. И тогда он считает своим правом защищать интересы дома… оберегать его собственность от угрожающей ей опасности. Не исключено, что в такой критической ситуации он мог прибегнуть к насилию в большей степени, чем того требовалось для отражения опасности или с учетом незначительности наносимого ущерба. Следовательно… я имею в виду… Вдохновенная речь констебля Илола стала угасать. И он почувствовал, что и сам попал в опасную зону. Признаки грозы были очевидны, и гром грянул в то же мгновение. Рука Хелины, касавшаяся шеи, стала медленно опускаться, ее пятерня собиралась в кулак. Грохнув кулаком по столу, Хелина закричала внезапно изменившимся, грозным и мужеподобным голосом: — А ну-ка, заткните вашу глотку! Каким бы важным господином вы ни были, говорить буду я, а вы — слушать. Илола проглотил пилюлю и сказал примирительно: — Ну что же, давайте. — Стыдитесь! — Стыдиться… чего же, собственно, мне стыдиться? — Вы пришли сюда и распространяете вымыслы пьяницы и забулдыги! — Ну, зачем же… — Вам и этого еще недостает! Ибо на основании его болтовни вы делаете выводы… вы даже готовы утверждать, что мы прячем здесь какого-то преступника… Констебль Илола невольно подлил масла в огонь: — Это мнение не только Тойвиайнена, но и многих других. Хелина окончательно вышла из себя. — О чем же? — закричала она. — Не о том ли, что этот дом является прибежищем для преступников? — Да нет же, не стоит так обобщать. Речь идет лишь о том, что в этом доме некоторое время жил какой-то мужчина. — Здесь не было никакого мужчины! Илола потер ладонями колени. Было чрезвычайно трудно настаивать на факте, в подтверждение которого нельзя было привести ни одного аргумента или доказательства. А Хелина тем временем уже возводила вторую линию обороны. Вызывающим голосом она бросила другим женщинам: — А ну, скажи-ка, Селма! И ты, Элиза! Видели вы здесь мужчину, прячущегося по закуткам? А может, прямо под забором? — Боже милосердный, нет, конечно! — вырвалось у Селмы. Элиза ответила коротко, с бесстрастным лицом, уставившись в пол: — Не видела. Все еще не давая констеблю произнести ни слова, Хелина продолжила свой возбужденный монолог: — Естественно, сюда заходят мужчины. Калитка в этих воротах всегда открыта. Но у нас нет оснований их прятать! Мифические гости — это лесозаготовители, оптовики, торговцы или просто бродячий люд в поисках работы… Всех не упомнишь… Илола выдавил из себя с трудом: — Да, да. — «Да, да», — передразнила Хелина. Неприязненно глядя на Илола, она продолжала: — Конечно, у нас бывали и гости, и даже мужского пола. Поэтому, если кому и случилось увидеть мужские портки на нашем дворе, так неужто это такая невидаль! А если, не дай бог, какой-нибудь болтливой бабе покажется, что она увидела мужчину здесь, в самом доме, то… боже упаси! Илола не находил слов для ответа. Да его и не спрашивали. Хелина вошла в раж, и теперь ее невозможно было остановить: — Разве мы живем не в свободной стране? Разве люди не имеют права свободно приезжать и уезжать отсюда? Или, может быть, в какой-то статье все же записано, с кем именно лояльному гражданину дозволено общаться… каких гостей можно принимать? Если это так, то означенная статья для меня остается пока совершенно неизвестной. Только и всего… Здесь Хелина сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и одновременно театрально развела руками. Илола не замедлил воспользоваться этим: — Уважаемая госпожа… — Я девица. — Уважаемая мадемуазель. Давайте все же не будем устраивать здесь балагана… Если подойти к этой истории по-деловому, без эмоций, то, судя по вашему повествованию, можно сделать заключение, что у вас бывали гости, однако никто из них долго здесь не задерживался… — До чего же вы догадливы!.. Да, ни одно существо мужского пола не находило приюта под этим кровом. Илола поднялся со своей скамьи у дверей. Собираясь уходить, он сказал: — Ну что ж, дело прояснилось… и довольно основательно. Сожалею, что обеспокоил. — Вы же исполняете свой долг. Слова принадлежали Селме. Она с явным неодобрением следила за бурными излияниями своей сестры. И теперь, как бы извиняясь за нее, сказала в полный голос, в котором звучали сочувствие и тепло: — Не обижайтесь. — Ну что вы, — пробормотал Илола. На лице Селмы появилась улыбка. Только теперь Илола отметил, что она очень даже симпатична. Женщина в самом соку. Фигура, может быть, слегка полновата, но эта округлость не распространялась на лицо. Оно было выразительным, с тонкими чертами. Если потщательнее причесать волосы, хорошо уложить да приодеть — ей наверняка был бы гарантирован успех там, где гремит музыка и крутят веселые танцы. Заметив, что, пожалуй, слишком долго задержал взгляд на Селме, Илола автоматически повторил: — Ну что вы… Селма промолвила благожелательно: