Сесили. Я это точно знаю, потому что мне довелось быть в Снейп-Молтингс пару дней спустя, на ярмарке. Я видела там афишу, но никакой «Свадьбы Фигаро» в ней не значилось. Вечером в пятницу состоялся концерт молодежного оркестра под управлением Бенджамина Бриттена. Алан. Как думаете, зачем Фрэнку это понадобилось? Сесили. Я же сказала — чтобы поиздеваться над нами. Алан. И все-таки это кажется довольно странным способом. Сесили. Не думаю, что у него имелась какая-либо веская причина. По-моему, Пэррису просто нравилось выказывать свое превосходство. Возможно, потому, что он был гей, а мы нормальные. Ой, я что-то плохое сказала? Он жил в Лондоне, а мы застряли в глубинке. Он был гость, а мы всего лишь обслуживающий персонал. Не знаю. Прощаясь, Фрэнк продемонстрировал довольно странное рукопожатие. Он как бы заключил ладонь Эйдена в обе свои, как делают президенты или другие высокопоставленные персоны, и никак не отпускал. А потом поцеловал его, что мне показалось неприличным. И одновременно, обнимая меня, положил мне руку пониже спины. Возможно, мне не стоило рассказывать вам об этом. Я лишь хочу дать понять, что Пэррис играл с нами. Наша с ним встреча продлилась всего несколько минут, и вы знали его намного лучше, но лично мне ваш друг не показался приятным человеком. Вы уж меня извините, но это правда. Алан. Больше вы с ним не виделись? Сесили. Нет. В пятницу мы устроили вечеринку, и нам было не до него. В любом случае отель был заполнен под завязку, так что следовало подумать и о других гостях. Я рано легла, приняв таблетку снотворного. Ну а на следующий день была моя свадьба. Алан. Вы видели на вечеринке Штефана Кодреску? Сесили. Да, он был там. Алан. Каким он вам показался? Сесили. Ну, незадолго до этого Лиза сообщила ему об увольнении, поэтому особо радостным он не выглядел. Все больше молчал. Эйден сказал, что Штефан выпил лишнего. Ушел он очень рано. Мне кажется, Лайонел проводил его в комнату и уложил спать. Алан. Однако несколько часов спустя он снова встал. Если верить полицейским, Штефан вернулся в отель и проник в номер двенадцать. Сесили. Так они утверждают. Алан. Но Дерек его видел. Сесили. Дерек мог ошибиться. Алан. Вы так считаете? Сесили. Я не знаю. Мне трудно говорить об этом. Вообще-то, если у вас нет других вопросов, то мне пора. Думаю, что уже рассказала вам все, что знаю. Алан. Вы очень помогли мне, Сесили. Нет, какой все-таки шикарный загар. Как вам семейная жизнь? Сесили (смеется). Ну, все еще только начинается. Мы чудесно провели время на Антигуа, а теперь вернулись домой, и это просто замечательно. Мы очень счастливы в Бранлоу-коттедже и хотим только одного — оставить все плохое позади и впредь не вспоминать о нем. Алан. Большое спасибо, что уделили мне время. Сесили. Пожалуйста. Всего вам доброго. На этом запись закончилась, и воцарилась тишина, в которой ощущалось нечто зловещее. Она напомнила мне, что Сесили отсутствует вот уже десять дней, и я задавала себе вопрос: услышит ли кто-нибудь вновь ее голос? На флешке было еще одно интервью. Эйден упомянул, что имел непродолжительную беседу с Аланом. Мне пришлось воспроизвести ее раза два, прежде чем я поняла, что она состоялась до разговора Конвея с Сесили. Мужчин представила друг другу Полин Трехерн, и Алан уже вел запись. Полин. Простите, но я не хочу, чтобы мои слова записывали на диктофон. Алан. Запись исключительно для личного пользования. Это проще, чем делать заметки от руки. Полин. Тем не менее. Мне как-то не по себе, когда это происходит. Вы точно не собираетесь писать о том, что случилось в нашем отеле? Алан. Нет-нет, не беспокойтесь, сюжет моего нового романа совсем иной. Да и действие там происходит не в Суффолке, а в другом месте. Полин. Вы уже придумали название? Алан. Пока еще нет. Входит Эйден. Полин. Это Эйден Макнейл, мой зять. Алан. Мы, кажется, уже встречались. Эйден. Да. Я был на ресепшене, когда вы приехали. Помог вам с выбором номера. Надеюсь, там вполне удобно? Алан. Все замечательно, спасибо вам большое. Эйден. Простите, а вы что, записываете нашу беседу на диктофон? Алан. Да, записываю. А вы против? Эйден. Вообще-то, да. Полин. Мистер Конвей задает вопросы насчет убийства. Эйден. Ну, лично я предпочел бы не говорить об этом. Алан. Я не понял… Эйден. Извините меня, мистер Конвей. По долгу службы я обязан защищать интересы отеля. Эта история со Штефаном Кодреску не принесла нам ничего, кроме неприятностей, и мне в самом деле не хочется еще более афишировать ее. Алан. Я не собираюсь передавать записи кому-либо. Эйден. Даже так. Мы сообщили полиции обо всем, что произошло в тот день. Мы ничего не скрываем. И если вы намерены в той или иной степени возложить на отель ответственность… Алан. У меня нет подобных намерений. Эйден. Мы не можем быть в этом уверены. Полин. Эйден! Эйден. Простите, Полин. Я уже сказал Лоуренсу, что считаю это скверной идеей. Не сомневаюсь, что мистер Конвей — уважаемый писатель… Алан. Пожалуйста, зовите меня просто Аланом… Эйден. Я в эти игры не играю. Прошу прощения. Не могли бы вы выключить диктофон? Алан. Ну, если вы настаиваете… Эйден. Да, настаиваю. На этом все и закончилось. Было очевидно, что Эйден невзлюбил Алана Конвея с первой их встречи, и это чувство было мне понятно. Стоит ли считать подозрительным то обстоятельство, что Макнейл наотрез отказался давать интервью? Вряд ли. Эйден ясно дал понять, что в первую очередь заботится о репутации отеля. Было уже за полночь, а завтра мне предстояло рано вставать, но прежде чем лечь в постель, я сделала еще кое-что: залезла в «Apple Music» и загрузила «Свадьбу Фигаро». Послушаю оперу завтра с утра, на свежую голову. Лайонел Корби (завтрак) Утром я чувствовала себя усталой и разбитой. Толком не выспавшись, я ушла из дома чуть свет, еще до того, как встал Крейг. Мне предстояло пересечь весь Лондон, чтобы успеть к семи часам на встречу с Лайонелом Корби, менеджером оздоровительного корпуса, работавшим в «Бранлоу-Холле» в то время, когда произошло убийство. Я, наверное, целую вечность ехала на метро, тупо глядя закрывающимися глазами в бесплатную газету, содержания которой хватило всего на две или три остановки. Первое мое впечатление о Лайонеле Корби было нелестным. Он вырулил из потока машин на одном из этих дорогущих велосипедов с ультратонкими колесами, в облегающих шортах из лайкры, доходивших до середины бедра и явно призванных обозначить его идеальную мускулатуру и, если уж на то пошло, правильной формы гениталии. Я предпочитаю видеть в людях лучшее — привычка, быть может, не особенно полезная для того, кто расследует убийство, но было в Корби нечто такое, что я с первого взгляда охарактеризовала бы как… Да, наглость, пожалуй. Согласна, этот человек работает в фитнес-клубе. Ему положено заявлять о своей хорошей физической форме. Но зачем делать это так кричаще? Когда мы обменялись рукопожатием, Лайонел пробежался по мне взглядом, и я приуныла, чувствуя себя неряшливо одетой теткой. Он, напротив, весело напевал, пристегивая велосипед к стойке. — Ну что, Сьюзен, как насчет слегка позавтракать? — У него был ярко выраженный, тягучий австралийский акцент. — Тут вполне приличное кафе, а у меня имеется дисконтная карта. Мы вошли внутрь. Клуб «Верджин Эктив» располагался в бетонной коробке на шумной улице. Любопытно, но Аттикус Пюнд жил в квартире прямо за углом… То есть Алан Конвей вдохновлялся стоящим там зданием. Кафе еще только открылось, и посетителей, кроме нас, не было. Благодаря включенным кондиционерам помещение превратилось в холодильник. Лайонел заказал себе какой-то питательный напиток: некоторое количество полезных для здоровья овощей и фруктов, измельченных до состояния мерзкой зеленой слизи. Я подметила, что, усаживаясь, он снял с головы вязаную шапочку. Шевелюра у него была роскошная, но уже потихоньку редела на макушке, и он, видимо, стеснялся намечающейся плеши. Мне страсть как хотелось съесть глазунью, но ближайшее, что здесь предлагалось из этой области, это яйца пашот в толченом авокадо с бездрожжевым хлебом. Ни один из перечисленных ингредиентов не пробуждал ни малейшего аппетита. Я остановилась на капучино. Мы заняли столик у окна. — Боюсь, у меня всего полчаса, — сказал Лайонел.