– Ух ты! Картошка! – донеслось из кухни. – С колбаской! – хищно принюхался папа. – А Настя где? – У Ирки! Отец подцепил свои любимые тапки и, плотоядно потирая руки, пошел на запах. Тут же длинно зазвонили в дверь. – Я открою! – крикнул я и щелкнул задвижкой. На пороге стоял невысокий, коренастый, чуть располневший мужчина в самом расцвете сил, с типичным лицом грека, черноусого и пройдошливого. Это был Старос. – Филипп Георгиевич! – воскликнул я. – Вы как раз вовремя! Прошу! – Мишка! – залучился Старос, опуская на пол пузатый портфель. – God damn! До чего ж ты вырос, бродяга! Поспешное шарканье отцовских тапок резко замерло. – Вот это ничего себе! – весело грянул папа. – Явление народу! Ты как здесь? Проездом из Владивостока?[18] – Не угадал, Пит! – засмеялся Филипп Георгиевич. – Из Крыма! Они крепко обнялись, хлопая друг друга по спине так, словно оба подавились. – Ну рассказывай! – выдохнул отец. – Сначала – ужинать! – решительно заявила мама. – Лидочка, – проворковал Старос, шевеля усами, как кот, – из ваших ручек… – Это из его ручек! – засмеялась «Лидочка», растрепав мне волосы. – Каникулы у меня, – притворно вздохнул я. – Весь в трудах, аки пчела… – Эта пчелка сообразила микроЭВМ, – с плохо скрытой гордостью сообщил отец. – Wow! – удивился Филипп Георгиевич. – Серьезно? – На ВДНХ в Москве выставляли! – похвасталась мама. – А покажешь? – загорелся Старос. – Да обычный компьютер, – ухмыльнулся я, смазывая родительский пафос. – Покажу, конечно… – И сам не удержался, выдал новость, не называя Револия Михайловича: – Звонили утром из ЦНИИРЭС, сказали, что «Коминтерн-1» запустят в опытную серию. Мама охнула и даже побледнела от волнения, а отец резко подался ко мне: – В серию?! Мишка! Это же… это же… – Он затряс головой. – Ух! – Ух, – согласился я, изо всех сил подавляя довольное сияние. – Wow… Слушайте, за это надо выпить! – потер руки Филипп Георгиевич. – Я там кой-чего привез из Массандры… Сбегав в прихожую, он вернулся с большой бутылкой. – Красное полусухое! – торжественно объявил он. – И года очень удачного для тамошних виноградников. – У-у… – затянул я с притворным разочарованием. – Это только под тушеное седло косули. Ну, в крайнем случае, под шашлычок… – Накладывай, накладывай! – зашумели голодные. Наполнил четыре тарелки, радуясь, что сготовил полную сковородку. И капусту поставил на стол, а тут и шарлотка подоспела. Я скромно пристроился в уголке, как раз напротив Староса. Папа, переглянувшись с мамой, плеснул и мне в бокал – на два пальца. – Миша, скажи тост! – Ну, поехали! – выдал я и сосуды сошлись под стеклянный звон и довольный смех. Пригубил терпкого и душистого, ощущая, как распускается аромат, грея нёбо… Хорошо пошло! Мама пила маленькими глоточками, а отец махом заглотил свою порцию и навалился на стол: – Рассказывай! Старос таинственно улыбнулся, а я потихоньку стал нервничать. – O’кей… Помнишь, Пит, как мы мечтали? – негромко заговорил Филипп Георгиевич. – Создать бы советский аналог Кремниевой долины, мощный научный и производственный Центр микроэлектроники! «Научный центр»! Помнишь? – Помню, – грустно улыбнулся папа. – Ты даже план набросал и Никиту убедил. Как раз Зеленоград строили, хотели там текстильный комбинат отгрохать, а тут – раз! – и по электронике пошли! – Yea… Меня тогда прочили в генеральные директора Центра микроэлектроники, да не вышло, – доверительно пояснил Старос для мамы, с аппетитом выуживая поджаристые колечки краковской. – Я и так, я и сяк, я и… к-хм… об косяк… А никак! Мама жалостливо покивала. – Так ты потому и подался на Дальний Восток? – Ну да! – энергично кивнул гость. – Подальше от этих партийных бонз! Я и втолковывал им, и на пальцах объяснял, говорил как газета «Правда» – давайте, говорю, сделаем так, чтобы советский народ обогнал Америку в самой важной гонке ХХ века! Да она даже ядерную гонку превосходит, не говоря уже о космической! Мы можем и должны первыми создать самые быстродействующие и самые массовые в мире ЭВМ – для обороны, для производства, да просто для рядовых людей! И все без толку. Я усмехнулся. Не похоже, что Старос говорит об этом с горечью проигравшего! – А после восьмого марта – звонок, – проговорил Филипп Георгиевич, упиваясь недавними воспоминаниями. – Из самого ЦэКа! Так, мол, и так, мы тут с товарищами разобрались, приносим извинения, надеемся, что вы отнесетесь с пониманием… В общем, – выдохнул он, – меня назначили гендиректором Центра микроэлектроники! Папа от радости так стукнул ладонями по столу, что аж бутылка подпрыгнула. – Нет, – захохотал он, – ну какой-то праздник сегодня, ей богу! «Старосята», небось, в пляс пошли? – А то! – рассмеялся Старос. – Марк[19] так орал в трубку! – Ха-ха-ха! Наливай! Бутылочку уполовинили, хотели и мне на радостях подлить, но я убрал свой бокал – окосею еще, а там прога недоделанная… Да мне и без вина хорошо было! Центр микроэлектроники – это же был роскошнейший проект! Поздно спохватились? Ерунда, нагоним! Пусть тогда Штаты нас догоняют! Лет через десять… – Надо же… – пробормотал отец, отхлебнув вина. – Никогда бы не подумал… Я уже, признаться, списал «кремлевских старцев» в утиль истории! Поспешил, однако… Но это приятная ошибка! – Говорят, – сказал Старос, смакуя вино, – это все с подачи Суслова. Я дернулся, не сдержав радость в себе, а отец недоверчиво задрал брови: – Суслова? – Yes! – А Аня где? – поинтересовалась мама. – Во Владивостоке пока, вещи собирает… – с удовольствием ответил Филипп Георгиевич, щурясь. – А я в отпуске до первого. Подлечился малость в Крыму – и к вам… – Помолчав, поболтав вино в бокале, он пристально глянул на «Пита» и с ходу спросил: – Как ты насчет переехать в Зеленоград? Мама ойкнула, а папа не удивился, вообще не изменился в лице, подобрался только. – Подумать надо… – протянул он, озабоченно забарабанив пальцами по столешнице. – Naturally, – кивнул Старос, подхватывая бутылку. – Остатки сладки… – пробормотал он, разливая вино. – Время есть, Пит. Я и сам еще не устроился, не оформился даже. С работой, с квартирой не решено… У тебя когда отпуск? – В июле. – Давай сделаем так, – Филипп Георгиевич шлепнул ладонью по столу. – В июле приедешь в Зеленоград, и мы на месте все порешаем, посмотрим, что и как. В любом случае Москва там рядом, да и Ленинград недалеко… – Да я понимаю… – затянул отец. – Ладно, беру тайм-аут до июля, а потом жди в гости! – Welcome! – осклабился Старос. Среда, 26 марта 1975 года, утро Первомайск, улица Одесская Ночь выдалась необычайно теплой, а батареи грели по-прежнему, хоть окно растворяй. Не выдержав, я завесил радиатор верблюжьим одеялом, а сам накрылся простыней. И канул в сон. Двумя часами позже проснулся от холода. Кисло обругав коммунальщиков, отнял у батареи одеяло. Пригревшись, поморгал сонно, но беспокойные мысли мешали спать, тикали крошечными будильниками. Самой назойливой была думка об Алоне и его «ребятишках», а самой пугающей… Чего уж там… Я заказал Збига Бжезинского – это именно так называется. Протерев глаза, сложил руки под головой и уставился в потолок, словно в белый экран. По нему, время от времени, скользили лучи фар с улицы, а если присмотреться, то в уголке, над дверью, появлялся и пропадал слабенький отсвет мигающего светофора, переключенного на желтый.