– «Птичье молоко», – проворковал он плотоядно, – мои любимые… Юрий Владимирович нетерпеливо улыбнулся и легонько шлепнул ладонью по столу. – Продолжим. Вы дали подписку о неразглашении, Алексей Петрович, поэтому я поделюсь с вами некоторой информацией. Я не зря начал издалека, буквально от Рождества Христова. Мы столкнулись с одним очень и очень непростым человеком. Он не враг нам, он наш, советский, но некоторых товарищей настораживает… Да что там, пугает его знание некоторых вещей сугубо секретного характера и даже событий, которые произойдут в будущем. Сам… мм… объект называет это сверханализом… Но давайте сосредоточимся на другом. Этот человек… назовем его… мм… Ну скажем, Целитель – наделен даром лечить даже самые опасные болезни. – Ах вот оно что… – затянул Лягин и даже положил обратно в коробку выбранную конфету. – Да. Вы, как я знаю, много лет занимаетесь исследованиями необыкновенных психологических явлений, изучали в свое время феномены Вольфа Мессинга и Нинель Кулагиной… – Да, были схватки боевые… – задумчиво проговорил профессор. – Лет десять назад я затесался в компанию маститых академиков, жаждавших развенчать Нинель, уличить ее в шарлатанстве. В принципе им удалось опорочить эту женщину, виновную лишь в том, что владеет способностью двигать предметы силою мысли! Вопреки виденному своими глазами, даже вопреки киносъемке, академики упрямо твердили, что это все фокусы, что Нинель использовала какие-то нити… Чушь! – воскликнул он, разгорячившись. – Вместо того чтобы идти в наступление на неизведанное, они уходили в глухую оборону, вереща: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» Между тем я сам снимал показания приборов, которые регистрировали сильное электрическое поле вокруг рук Кулагиной, а чувствительный микрофон, установленный напротив ее ладоней, фиксировал короткие ультразвуковые импульсы! – Очень, очень интересно, – оживился Андропов. – А что вы скажете об остановке инфаркта? О расширении коронарных сосудов и ликвидации атеросклеротических бляшек? О заращивании сквозной раны в бедре, повредившей артерию? Об излечении подагры и… как его… бипареза? Попросту говоря, паралича обеих ног? – И все эти чудеса явил ваш Целитель? – с затаенным чувством спросил Лягин. – Если бы чудеса! – фыркнул Андропов. – Тогда бы я сюда, пожалуй, попа пригласил! Но это все реальные случаи, а больных Целитель лечил наложением рук. – Кстати, сам он утверждает, – подал голос Иванов, – что врожденные способности ему помог развить филиппинский хилер. – Ах хилер… – затянул профессор, с энтузиазмом подхватывая: – Вы знаете, это очень, очень интересная тема, но как же тут журналисты подгадили! Развели нездоровый ажиотаж, понаписали всякой ерунды – и сотни шарлатанов тут же взялись дурачить людей, падких до всего экзотического и таинственного! Ныне не найдешь ни одного серьезного ученого, который согласился бы заниматься темой хилеров. А зря! – Лет пять назад я побывал в загранкомандировке на Филиппинах, в Багио, – томным голосом заговорил Иванов. – Там я случайно пересекся с потомственным хилером Мануэлем Терте и… знаете, был весьма впечатлен. Мануэль принимал больных по часу в день, дольше не мог – вроде как сил не хватало. Правда, на каждую операцию Терте затрачивал минуту, максимум две. Он с ходу определял, что там у посетителя не в порядке, и тыкал пальцем: лежачему – на кушетку, ходячему – на стул. Помню, как Терте лечил аппендицит. Больной ложится, задирает рубаху, а Мануэль ему живот гладит. Ладонью трет, пальцами перебирает… А потом – раз! – и сует руку в складку! И сразу кровь! Я, помню, даже со стула привстал. Слышу, такие чавкающие, хлюпающие звуки, лицо у Терте совсем бледным стало – и тут он вытягивает, как бы из живота пациента, маленький окровавленный кусочек. Небрежно так швыряет этот ошметок в ведро, берет салфетку, макает в кокосовое масло, протирает, так сказать, операционное поле… И все! – И ты веришь, что хилер действительно удалил аппендикс? – удивился председатель КГБ. – Ну, не знаю… – сказал Иванов, щепетно беря сушку. – Да при чем тут вера! – воскликнул Лягин. – Это был невинный обман! Подчеркиваю – невинный! Ведь на прием к хилеру приходят бедняки-крестьяне, они необразованны, да еще и католики, но по природе своей материалисты, как все деревенские. Им нужно до-ка-за-тель-ство исцеления! И вот больной видит кровь, видит удаленную опухоль или грыжу. Все, теперь он спокоен! На самом-то деле Терте показывал несложный фокус, пряча в руке пакетик с кровью и каким-нибудь огрызком, но дело-то не в этом. Мануэль действительно исцелял! Ведь аппендикс – очень нужная штука. Человеческий кишечник не способен полностью переваривать пищу без полезных бактерий, мы с ними в симбиозе. Наша микрофлора за многое в ответе, и тут любые нарушения, скажем после поноса или приема антибиотиков, грозят серьезными последствиями, вплоть до депрессии и прочих опасных недугов. Так вот, аппендикс – это как бы убежище для наших «родных» микробов. Человек выздоравливает после расстройства желудка, и его микрофлора снова размножается, выходя из аппендикса. Зачем же его удалять? Вот хилер и не вредит организму, а лечит его, помогает справиться с болезнью! Кстати, американцы нашли очень точный термин для хилера – психохирург. – Годится, – подумав, кивнул Андропов. – Следовательно, вы можете ручаться, что врачевание у тех же хилеров вполне материально? – Да, – твердо сказал профессор. – И никакого отношения к божественному не имеет? Ученый посмотрел на председателя КГБ с укоризной. – Бога нет! – сказал он наставительно. – Аминь! – улыбнулся Юрий Владимирович. – Но, в таком случае, какова, по-вашему, природа той силы или энергии, которую Целитель применяет? – А вот тут в наших знаниях пробел! – развел руками Лягин. – Знаете, где исследовали Кулагину? В Институте радиотехники и электроники! – Да, – кивнул Синицын, – вы еще упомянули про показания приборов… – Да какие там показания! – досадливо отмахнулся ученый. – Наши светила убеждены, что во вселенной действует исключительно электромагнитная энергия, только в разных проявлениях, но энергия мозга, я глубоко убежден в этом, имеет совсем иную природу! Ее не измеришь вольтметром или даже наисложнейшим детектором субатомных частиц. Я полагаю, что человеческий мозг излучает особое поле, назовем его психодинамическим… Только, пожалуйста, – профессор прижал пятерню к сердцу, – пусть эти мои гипотезы не покинут вашего кабинета! На меня и так косо посматривают за увлечение парапсихологией! Пока что это воспринимается как безобидное чудачество, но если меня поймают на том, что я серьезно разрабатываю данную тему, то… – Лягин покачал головой. – Репутация – это такая штука… Подмочить ее легче легкого, а вот «высушить» – нереально! – Мы ничего никому не скажем, – заверил профессора Иванов. – Честное чекистское! Профессор боязливо посмотрел на него, вздохнул и продолжил, вплетая в речь ворчливые интонации, словно смущаясь: – Можно предположить, что психодинамическое поле генерируется в коре или в подкорке, но вот доказать это сложно – нужные приборы отсутствуют, и хоть как-то зафиксировать частицы или кванты таинственной энергии мозга мы не в состоянии. Но именно она делает возможным чтение мыслей, телекинез или гипноз! – Позвольте, – перебил его Синицын, – но гипноз можно объяснить и простым внушением, не привлекая… э-э… психодинамику. – Да ну?! – завелся Лягин. – И где же здесь наука? Внушение – это сплошное шаманство, глупый идеализм, наивная вера в заклинания! Как было бы просто лечить бессонницу – записал на магнитофон монотонную болтовню гипнотизера, прослушал – и заснул. Любой из нас способен совершать пассы руками, бормотать: «Спа-ать… Спа-ать…» или качать перед носом блестящую бронзулетку. А толку? Между тем сильному гипнотизеру вовсе не нужно тратить много времени на внушение, ему достаточно приказать: «Спать!» – и вы засыпаете. Но слово это – не заклинание, оно всего лишь сопровождает мгновенное усилие воли гипнотизера. И что же происходит в этот момент? Думаю, что психодинамическое поле «внушателя» каким-то образом вступает в резонанс с мозгом внушаемого или модулирует его, подчиняя и заставляя делать то, что велит гипнотизер. – Ну-у… да, – неохотно согласился Игорь Елисеевич, – это куда ближе к физике. – Очень интересно и выглядит вполне правдоподобно, – согласился Андропов. – Хорошо, допустим, что ваша теория… – Гипотеза! – поправил его Лягин. – …Что ваша гипотеза верна, и Целитель лечит руками с помощью… мм… ну, скажем, психодинамической эмиссии. Оставим в покое телепатию с телекинезом, сосредоточимся на предсказаниях будущего. В октябре Целитель назвал точное число мест, которые займет… определенная партия в одном западном парламенте, за четыре дня до выборов. По-вашему, такое возможно? Профессор задумался. – Понимаете… – затянул он. – Предсказать будущее очень и очень сложно. Вот… Вы играете в бильярд? – Немножко. – Вот и представьте себе, что бьете кием по шару. Куда он покатится? Тут сразу начинает действовать множество факторов, действующих вместе и попеременно: ворсистость ткани на столе, форма кия, глазомер, вес шара, сила удара… Десятки, сотни параметров! Вычислить, куда угодит шар, оперируя всеми данными, еще можно, а вот точно сказать, кто победит в игре, не получится – количество факторов станет просто неисчислимым. Ведь надо будет учесть колоссальное множество случайностей! Игрок отвлекся на мгновение, глянув на красивую девушку, или у него вдруг зверски зачесался глаз, или он вспомнил неожиданно, что забыл позвонить жене… И чем дальше в будущее, тем больше этих случайных событий. Мало того, они еще и взаимодействуют, интерферируют, усиливаясь или слабея, сливаясь или разделяясь! – Но предсказание-то было! – с силой сказал председатель КГБ. – Вряд ли тут случайное совпадение! – Исключено, – твердо заявил профессор, – вероятность совпадения близка к нулю. Проще, мне кажется, самому отправиться в будущее, чем предсказать его! – Как-как? – напряженным голосом спросил Синицын. Рассеянно глянув на него, Лягин вновь повернулся к хозяину кабинета. – Прошлым летом Сережка… внук мой, – повел он рассказ, – оставил на даче книжку. Там было про пионера, который вдруг перенесся в XVII век и оказался в плену у пиратов. Я уже не помню, чем там все закончилось, главное – сама идея! Из будущего – в прошлое, зная, что было и как станет. Помните, фильм был хороший, «Иван Васильевич меняет профессию»? – Помним, – кивнул Иванов. – А я как-то тоже одну книжку прочел, «Голубой человек» называется. Про то, как парень из пятьдесят девятого года в прошлый век попадает, с Лениным встречается, ну и, само собой, делается революционером… На минутку зависла тишина. – Большое спасибо за консультацию, Алексей Петрович, – вежливо сказал Андропов, шлепнув ладонями по столу. – Простите, что отвлекли от дел. – Да что вы! – воскликнул профессор. – Это вам спасибо! – Нам-то за что? – улыбнулся Юрий Владимирович. – За чай! Ну-у… – Ученый встал и затоптался, словно не будучи уверен, что его отпускают. – До свидания! – До свидания, Алексей Петрович. И большая просьба – не болтать. – Конечно-конечно! Консультант вышел, тихонько прикрыв дверь за собой, а председатель КГБ оглядел товарищей. – Мысли есть? – Все эти пророки с ясновидцами для меня так же реальны, как Баба-Яга и Кощей Бессмертный, – негромко проговорил Игорь Елисеевич, вертя в пальцах ручку. – Да уж! – хмыкнул Борис Семенович. – Такую тему разрабатывать надо лишь в детском возрасте! А вы помните, что Алон показал на допросе? Миха ему сгоряча назвал точное число ядерных зарядов у армии Израиля, характеристики ракет «Иерихон-1» и местоположение ракетных баз… – И что? – прищурился Андропов. Иванов флегматично пожал плечами, вычленяя главное: – Просто я подумал, что мы ныне неплохо осведомлены о том, что творилось в Лос-Аламосе лет двадцать назад, сколько тогда у американцев было атомных бомб и какие наши города эти придурки хотели разбомбить… – А двадцать лет спустя, – подхватил Синицын, – перестанет быть тайной ядерный проект Израиля! Все трое переглянулись, и председатель КГБ медленно проговорил: – Я знаю, какая версия вам нравится больше прочих, но отработать надо все, даже самые дурацкие. Пока что я не докладывал об операции «Хилер» наверх и знают о ней немногие. Даже в Комитете партийного контроля еще ни о чем не пронюхали. Вам я доверяю больше других, товарищи, знаю, что не подведете. – Помолчав, посмотрев на подтянувшихся Иванова с Синицыным, он жестко закончил: – Работаем! Понедельник, 6 января 1975 года, день Москва, ВДНХ Прохаживаясь по Центральному павильону в расстегнутой куртке, чтобы всем было видно, я получал удовольствие… хоть и краснел со стыда. На моем пиджаке тускло отсвечивал знак «Лауреат НТТМ», а рядом ярко сияла золотая медаль «За успехи в народном хозяйстве СССР». Правда, на обороте гравер вывел «Юный участник ВДНХ», и муаровая ленточка была не красной, а синей, но почета с респектом я огреб как взрослый. Именно славы и стыдился – щеки мои горели, а уши пылали. Хорошо еще, под шапочкой их не видно, а то алели бы, как надранные… Я бродил по гулкому «Залу науки», делая вид, что не замечаю любопытных взглядов. Стреляли глазками студентки в негреющих шубках на искусственном меху, пробегала шумная детвора, догуливающая каникулы и с упоением поедающая мороженое. После награждения нас тут много собралось, участников главной выставки СССР – лица у всех одухотворенные, словно осенены полощущими флагами и стягами. Седые кавалеры медалей ВДНХ, иные со значками лауреатов Ленинских и Госпремий, поглядывали на меня одобрительно, объясняя мой румянец понятным волнением. Не буду же я им растолковывать, что «успехи в программировании ЭВМ» присвоены мной? Что истинные создатели программ и утилит, которые я выдал за свои, еще даже не приступали к работе? Просто мне, нахальному попаданцу, удалось попользоваться результатами их будущих трудов… Разумеется, я не сознавался, хотя и врать о том, как меня совесть мучила, тоже не стоит. Честно говоря, мне было очень приятно! Стяжал интеллектуальную собственность? Ага, и еще не раз стяжаю, потому как средства нужны для достижения цели. А уж она их оправдает… В павильоне «Вычислительная техника» народу прибавилось – на выделенном мне стенде стояли уже две микроЭВМ «Коминтерн-1». Слинковав их, я запустил электронную почту между компами, и посетители чатились напропалую, радуясь, как дети, всплывающим сообщениям: «Вам письмо!»